Супермен III - Уильям Котцвинкл

Мир, как хороший компьютер, тикал каждую 220-миллиардную секунды, двигаясь самым различным образом, но для Гаса это были просто колечки дыма.

— Пока я во главе этих неудачников…

Он вошел в лифт, погруженный в свои мысли, не замечая людей вокруг, которым, однако, показались странными его новые брюки из крокодиловой кожи.

Гас был занят своей мечтой, какой не было ни у кого другого. Он был счастлив.

Они были служащими компании «Уэбко».

Они отмечались на контрольных часах.

Они с механической регулярностью катались на своих стульях на подшипниках.

Глядя на их правильные костюмы и аккуратно приглаженные волосы, на ряд этих голов, Гас думал про себя:

— Эти неудачники не могут даже увидеть меня…

Его йо-йо упала, превратилась в маленькую тряпочку, полировавшую носки его ботинок. Все глаза в лифте следили за этим процессом. Гас мурлыкал себе под нос, не обращая внимания на далекий размеренный ритм. Любой в «Уэбко» был для него теперь лишь серебристой прозрачной тенью — а в голове его звучала невероятная музыка компьютера.

Его губы задвигались, издавая странные жужжащие звуки. Им вторили шумы компьютера, 220 миллиардов действий за этот день — день, принадлежавший ему.

То, что человек может играть с йо-йо в лифте «Уэбко», было, конечно, неслыханно. А в йо-йо Гаса была батарея, отчего игрушка светилась. Его товарищи следили за этим светящимся предметом, двигавшимся то вверх, то вниз.

— Я загипнотизировал этих людей…

Светящаяся йо-йо Гаса была оборудована микропроводкой, издававшей однотонную мелодию, а вокруг нее Гас строил что-то вроде губного саксофона, и служащие «Уэбко» следили за всем этим, хлопая глазами.

— Я так задурил им головы, что они видят только мой смутный облик…

Щелкнув пальцами, продолжая крутить йо-йо, он дождался, пока лифт открылся у его двери, и вышел. Он посмотрел на часы. Касса будет с минуты на минуту. Он возьмет свой последний чек на 143.80. Это немного, и Гас мог бы оставить его им. Но он видел пару шведских носков, которые хотел купить, и модный ремень из кожи боа-констриктора.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Далеко в Смоллвилле много ребят собралось на кегельбане. Это были просто смолльвиллские мальчишки и, как множество мальчишек их возраста по всей Америке, это были маленькие садисты. Два капитана уже набрали членов своих команд, а последним игроком, которого еще никто не взял, был Рики Ланг, робкий сын Лины Ланг. Один из капитанов посмотрел на него и фыркнул:

— Ладно, так и быть, возьму этого размазню.

— Тем хуже для тебя, — насмешливо сказал капитан другой команды, отцу которого принадлежала самая большая незаконная юридическая контора в городе.

— Ладно, — вздохнул первый капитан, — пусть идет.

Он подтолкнул Рики к своим ребятам, которые, как всегда бывает в американском городке, старались взять над ним верх и по возможности противодействовать его желаниям.

— Я просто не могу этого вынести, — сказала Лина Ланг, наблюдая происходящее из-за стола счетчика.

— Все у него будет в порядке, — сказал Кларк Кент. — Я знаю, Лина, я сам был последним лопухом.

В баре кегельбана несколько таких же специалистов помаленьку выпивали.

— Я забивал шары до самого конца, — сказал один из них, помахивая палкой.

— Нет, ты послушай… — его товарищ поднял палец. — Я тебе покажу, как надо делать…

Никто из них со дня рождения не катал ничего, кроме бутылок с пивом. Рядом с этими выдающимися спортсменами сидел Брэд Уилсон, тоже наслаждавшийся выпивкой, но при виде Лины Ланг его страсть медленно разгоралась и наконец он вышел из бара и направился к ней, на звук падающих шаров.

— Привет, душечка.

Он указал на ее сына Рики.

— Малыш подрастает, верно?

Уилсон взглянул на Кларка Кента:

— Ты все еще здесь?

— Вроде бы, — сказал мягко Кент.

Уилсон оглянулся на группу ребят, насмехавшихся над Рики Лангом, когда он пытался толкнуть шар. Уилсон придвинулся к Лине.

— Мальчику нужна только пара указаний опытного игрока, — он перевел взгляд на Кента:

— Спорю, тебе неизвестно, что я выигрывал приз всего округа по кеглям два года подряд?

— Нет, я не знал этого, Брэд.

— Настоящий атлет должен играть во все спортивные игры.

С этими словами он повернулся и пошел к Рики Лангу.

— О, нет, — сказала Лина Кларку Кенту, — ему будет еще хуже.

Хрупкий мальчик сражался с шаром. Руки его дрожали, колени подгибались, низ живота напрягался, предвещая грыжу. Он мужественно занял свою позицию и бросил шар. Тот подскочил и вяло вкатился в желоб.

— Это результат, — сказал один из членов команды Рики, подбадривая его.

Глаза Рики вспыхнули, в его душе была проложена еще одна тропинка к неврастении, а Брэд Уилсон поспешил вперед, чтобы сделать ее железобетонной.

В своем инструктивном стиле, столь любимом обществом, он сказал:

— Эй, друг, ты не так держишь. Давай, я покажу тебе…

Рики воевал с другим шаром, а его товарищи по команде продолжали хихикать. Брэд попытался вырвать шар из рук Рики, задев и сильно поцарапав его палец.

— Позволь старому дяде Брэду показать тебе, как это делается…

— Вот что, Брэд, — раздался за ним спокойный голос, — я думаю, что ему лучше делать это самому.

Брэд обернулся с изумлением на лице:

— Парню, который всегда был в хвосте команды, лучше бы заткнуться, Кент!

В баре кегельбана двое пьяных обменивались репликами на своих высоких стульях:

— Глянь, похоже, эти двое сейчас начнут боксировать.

— Я участвовал в матчах по боксу по всему этому округу, — сказал другой, которого каждый, на кого он повышал голос — на ринге или вне его — бил до потери сознания.

На кегельбане Кларк Кент заговорил потише, стараясь избавить Рики от новых неприятностей.

— Я думаю, что не следует давать Рики уроки игры в кегли при других ребятах.

— Нужен мужчина, чтобы научить его, — спорил Уилсон, намекая, что Кларк Кент не мужчина, а что-то вроде увядшего цветка.

Кент не обращал внимания на его слова.

— Рики сам прекрасно справится.

Он повернулся к мальчику:

— Покажи свой лучший удар, Рики.

Рики отбежал от мужчин и снова направился к линии. Кларк Кент повернулся обратно к Лине, успокаивающе ей улыбнулся и нагнулся над сосудом со смазкой. Когда Рики бросил свой второй шар, мел поднялся в воздух. Шар слабо катился к кеглям. Кларк Кент, с носом в мелу, чихнул. Это был необыкновенный чих. Мощный порыв ветра вылетел из его божественных ноздрей, домчался до шара и с невиданной силой вкатил его прямо на линию кегель. Сверхскоростной шар сбил все кегли и расшвырял их, как китайские чашки. Они упали, и когда шар врезался в желоб, приставленный к шарам малый вынужден был отскочить, спасая свою жизнь.

— Вот это да! — в один голос вскричала команда Рики, отступив назад из страха перед хрупким товарищем, которого они так терзали.

— Будь здоров! — сказала Лина.

— Спасибо, — сказал Кларк Кент, вынимая свой носовой платок.

Гас Горман работал за компьютером, когда по голубому полю дисплея побежали белые точки и тире.

— Что-то касса сегодня опаздывает, — сказал себе Гас, прислушиваясь, нет ли отдаленного звука колес.

Его товарищ, программист с рыжими зрачками, посмотрел на Гаса.

— Ты мне что-то сказал? — спросил он дружески.

— Слушал, не едет ли касса, — сказал Гас, приложив руку к уху. — Не слышно, чтоб ехали.

— Конечно, не едет, — сказал коллега, — сегодня ведь не день выплаты.

— Не день выплаты? — Гас быстро включил компьютер, чтобы проверить день, и выяснил, что какая-то часть его программы не работает.

Прекрасное чувство свободного полета, которому он так радовался, вдруг исчезло. Он попался. Через секунду дверь «садка» отворилась и в нее заглянул начальник отдела.

— Гас, босс хочет вас видеть.

— Какой босс?

— БОСС!

Гас с трудом сглотнул. В его голове всплыли глубоко запрятанные, но слишком знакомые мрачные предчувствия: его снова выгонят.

— Бо… бо… босс? — нервно повторял он, откатываясь назад на своем стуле. Ему показалось, что в здании полно полицейских, расследующих обман и грабеж.

— Бо… бо… босс?

Он плохо обращался со своей йо-йо, щелкал ею по-дурацки, сделал тысячу неосторожных поступков, а главное, он хорошо помнил о своем пребывании в тюрьме, куда не хотел бы еще раз вернуться. Он мгновенно почувствовал себя глупее, чем шимпанзе, его йо-йо прыгала в разные стороны, как и его мысли.

— Обожемойбожемой тольконетюрьмаопять…обожемой…

Он перевернулся на своем стуле и откатился от рядов машин, чьи красные и черные квадраты показались ему вдруг гигантской шахматной доской.