Закон Мерфи в СССР (СИ) - Капба Евгений Адгурович

— Постолаки?! — удивился седой. — Сколько?!!

Я его даже со своего места услышал, и перестал рефлексировать, потому что там, в тени крыльца Горсовета маячила спортивная фигура Эрнеста! Какого хрена Эрнест делал в Анакопийском Горсовете, и что это за такой влиятельный игрок в нарды, к которому из этого самого Горсовета бегают типы в пиджаках вопросы решать?

Мигом нырнув в заросли рододендронов, я сквозь ветки кустарника продолжил наблюдение. Чуйка просто вопила: вот оно, вот! Седой встал с места и, отдуваясь, двинулся через дорогу. Эрнест дождался, пока тот зайдет за угол здания и полез во внутренний карман кожаной куртки. Портмоне, ну конечно! Мажор спрятал в ладони несколько купюр и двинулся к своему визави.

Я переместился к ларьку с кофе — ситуация прояснялась. Однако, требовалась дополнительная информация, а потому...

— Крепкий, без сахара, пожалуйста, — попросил я, протягивая рубль

— Будет тебе крепкий, генацвале! — откликнулся мужчина из горячего, как пекло, нутра ларька.

Там, на песке, стояли маленькие турочки, в которых бурлил дьявольски черный кофе. Когда он сварился, и мне в ладонь высыпалась сдача, а на прилавке появилась белая чашечка в блюдечке, тот самый седой товарищ как раз возвращался к месту за нардами. Видимо, дела с Эрнестом товарища порадовали и лицо его излучало благодушие.

— А это кто? — довольно бесцеременно поинтересовался я, беря в руку чашечку. — Какой-то солидный человек, раз к нему из Горсовета бегают?

— О! — сказал советский грузинский бариста. — Это товарищ батоно Папуашвили, из парткома. Второй секретарь! Торговлю курирует! Очень солидный человек, очень!

Торговля, Эрнест, Папуашвии, Постолаки, Анакопия — всё это вертелось у меня в голове, и, казалось, вот-вот должно было прийти озарение и чистый свет катарсиса должен был политься в мой разум, но в этот момент в мой желудок полилось кофе, а потом — едва не полилась кровь из глаз.

Я, кажется, прочувствовал на себе ощущения Астерикса и Обеликса, котрые хлестали волшебный напиток друидов! Все волосы у меня на теле встали дыбом сердце принялось танцевать лезгинку внутри грудной клетки, а глаза вылезли из орбит:

— Диди мадлобт! — сказал я аккуратно поставив чашку на прилавок.

Руки мои дрожали. Сколько молотых кофейных зерен он всыпал в турку, чертов алхимик? Пуд?

— Всегда пожалуйста, — радостно ответил этот магистр зельеварения.

Пытаясь не подпрыгивать на ходу, я устремился за угол Горсовета — как раз туда, где скрылся Эрнест. Нужно было стараться не отсвечивать, а потому, осторожничая, я едва не упустил момент, когда уже знакомая черная "Волга" с моим соседом по комнате, восседающим на переднем сидении, вырулила со стоянки.

Краем глаза заметив анакопийское такси — традиционное, с красной крышей, рванул к шоферу, который только-только раскурил сигарету.

— Вон за той машиной — поедем?

— Ты что — шпион? — спросил он с непередаваемой апсарской интонацией.

"Ты чтО — Ш-Ш-ШПИОН?!" — примерно так это прозвучало.

— Журналист! — взмахнул я редакционным удостоверением. — "Комсомольская правда"!

— О! Это другой разговор! Садись, поехали!

И мы поехали. Водитель был худощавый, с четкими чертами живого лица, крепкими загорелыми предплечьями. Лет таксисту было слегка за сорок, и звали его Тимур . Первым делом он жутко оскорбился, когда я попробовал пристегнуться ремнем безопасности:

— Э! Ты что, думаешь, я водить не умею, что ли? Зачем меня обижаешь? Я в такси десять лет работаю, две аварии только имею, и те — не по моей вине! Я по горам еду, сто держу до самого Сочи, видишь — живой, здоровый!

Меня это не обнадежило, если честно... А вот его умение держать дистанцию и при этом не терять из виду черную "Волгу" — впечатляло.

— Ты знаешь, за кем едешь? — спросил Тимур.

— Пассажира знаю, водителя — нет.

— И что, как пассажир?

— Мутный, — пожал плечами я.

Вот уж с кем не стал бы откровенничать, так это с таксистом! Жизнь научила... Хотя есть среди них отличные мужики, но минский товарищ по имени Николай мне еще долго вспоминаться будет.

— Пассажир, значит, мутный... Знаешь, дорогой, водитель там тоже мутный. Я бы не стал за ним ехать, если бы ты червонец не пообещал!

Я обещал ему червонец? Вот новости! Но делать было нечего: пришлось рыться в карманах в поисках десятки.

— Червонец — вот он! — сказал я. — А чья машина-то?

— Машина Госагропромовская! Хочешь — скажу куда мы едем? — прищурился Тимур, поглядывая на купюру. — На Яштухский склад! Вот это я мамой клянусь, точно так будет! Гляди — поворачивает на Яштух! Точно! Давай червонец.

— Вот он — червонец, отдам, какие проблемы... А на складе том — что имеется?

— Как что? Ты куда приехал — в Сыктывкар или в Апсару? Это Госагропром! Он всё имеет! Хочешь — мандарин, хочешь — апельсин, хурма, королёк, гранат... Фундук имеет тоже, фейхоа имеет, инжир... Каждый сезон — свой фрукт! Ты что — нерусский? Это надо объяснять?

— Я полешук, — усмехнулся я.

— Какой полешук? — удивился апсарец. — Что такое полешук?

— Ну вот знаешь — есть грузины, а есть — сваны...

— Как не знать! У меня сосед — сван!

— Так вот есть белорусы, а есть — полешуки. Понимаешь?

— Понимаю! — таксист вдруг наморщил лоб и поднял палец вверх, едва не проткнув им крышу автомобиля. — Субэтнос! А что? Я на историческом, в АГУ учился!

АГУ — это Апсарский Государственный Университет. А потом кто-то еще спрашивает, почему я не хотел жить с историками...

— Хочешь, червонец пообещай мне — я тебя тут за поворотом подожду, а? — предложил Тимур. — Ты же туда пойдешь, да?

Мы уже минут пять как выехали из города и тряслись по извилистой дороге с плохим асфальтом, которая уводила нас куда-то в сторону Яштухского мыса, который был гораздо менее обжитым, чем Гераклейский — где располагались санатории.

— Пойду, — сказал я. — Если дождешься — будет тебе червонец. Слушай, это что — единственная дорога сюда?

— Как — единственная? Ещё железная есть! Фрукты в вагоны грузят, по всему Союзу везут!

— Вот как! — я, кажется, начинал кое-что понимать.

Да и фамилия эта — "Постолаки" — постоянно крутилась в голове, не давая покоя. Такси свернуло на едва заметную грунтовую дорогу, над которой смыкались ветви пышных лиственных деревьев, и Тимур сказал:

— Ну, хочешь — иди дальше, я тебя час подожду. Там, правда, лихие люди работают, ты им лучше не попадайся. А попадешься, скажи — за гранатовым соком пришел. Может поверят? Иногда отдыхающие его тут покупают.

— Спасибо! — сказал я и полез из машины. — То есть — итабуп!

— Давай, полешук. Осторожность имей там!

Вот это прозвучало очень двусмысленно: я за последние полтора года имел осторожность с завидной регулярностью!

Глава 6, в которой приходится пинаться ногами

Огромные каменные склады, покрытые белой штукатуркой, с крышей из свежего шифера, располагались на огороженной территории в окружении рощ и зарослей кустарника. С одной стороны имелись металлические ворота для автомобилей — туда, видимо, и въехала "Волга", с другой — виднелись провода и опоры над верхушками молодых деревьев. Там, по моим прикидкам, должна была пролегать железная дорога: локомотивами в Апсаре служили в основном электровозы.

Переться напролом в ворота было бы глупостью даже для меня, а потому я пошел в обход, намереваясь осмотреться вдоль ж/д путей. Благо, там, помимо заехавших на погрузку вагонов, на запасных путях стояло и несколько ржавых, видавших виды платформ, за которыми можно было укрыться. Я и укрылся — скорчился в три погибели и крался за путями.

Забор, окружающий склады, выглядел, честно говоря, не очень: местами подгнившие, проломившиеся доски, поросшие плющом, были скорее номинальной защитой, преградой для случайных коровенок или овечек. Но никак не препятствием для злоумышленников. Любителей поживиться фруктами ожидал другой сюрприз: забористый хриплый лай возвещал о том, что на территории имелись сторожа посерьезнее двух небритых дядек у ворот!