Карьерский оборотень - Николай Новиков

— Зачем?

— Поговорим. Кое-что выясним.

— А что он такого сделал? — подал голос Алик Сапунов. — Мы тут отдыхаем, никого не трогаем. Что ли, нельзя приходить сюда?

— Приходить можно, — сказал Иван. — А вот выдумывать гадости про людей — нельзя. Вот мы сейчас и разберемся, когда это я избил Клейн, да еще про немцев что-то неприличное говорил. Если среди вас есть свидетели моего мерзкого поступка, готов их выслушать. Ну?

Ответом было молчание. Оно и понятно. Можно подыграть Роману, болтая всюду о том, что участковый избил его, но сказать это самому участковому кто же отважится? Тем более что все они участвовали в драке на пустыре и знали, кто навешал Роману синяков.

— Иди ко мне, Роман. Поедем к твоему отцу, расскажешь, что же случилось в среду на пустыре.

— Еще чего…

— Хватит болтать! — рявкнул Иван. — Я кому сказал?!

Роман нехотя, волоча ноги, двинулся вперед. За ним — Потапов, подталкивая парня к мотоциклу. А за их спинами, у догорающего костра, молча сидели друзья Романа.

Иван сел за руль мотоцикла, Роман испуганно съежился в коляске.

— Ну, давай, рассказывай, — приказал Иван.

— Чего рассказывать?

— Почему врал отцу, зачем, как думаешь исправляться и вообще как будем дальше жить. Понимаешь ведь, что я с тобой нянькаюсь только потому, что ты брат Кати. Многое тебе прощал, сам знаешь. И, наверное, зря.

— Я был злой в тот вечер…

— А я сегодня злой. Но все-таки постараюсь понять тебя.

— Ну… в общем-то, драка получилась из-за Тани Соколовой, — нехотя начал Роман. — Выпендривалась она на танцах, проучить меня хотела за то, что не пришел к ней вечером. Васька Шаповалов к ней стал клеиться, ну, мы и поговорили… Врезал я ему пару раз, да тут его дружки ввязались, досталось и мне, а потом, когда наши ребята пришли на помощь, ты возник. И все испортил. Вот я и разозлился. На тебя, на Ваську, на Таню — на всех. Подумал: вот уеду в Германию, Танька пожалеет еще… Нужно только отца накеросинить, он одно время очень переживал из-за того, что Поволжскую немецкую республику не восстановили и все такое. Вот я и… наврал про тебя. Злой был, я же сказал…

— У тебя с Таней проблемы возникли, и ты решил, что неплохо бы и мне подложить свинью, поссорить с Катей, так? — жестко спросил Иван.

— Да нет… я про вас и не думал. Просто хотел, чтобы Танька пожалела, ну… ты понимаешь. Ну, да хреново получилось… Послушай, Иван, — парень с надеждой взглянул на участкового. — Хочешь, я сам обо всем расскажу отцу? Честное слово!

— А как же Германия? Тебя-то он простит, не сомневаюсь, но ведь и в Германию ехать раздумает, — язвительно сказал Иван.

— А я и сам уже не хочу туда ехать, — сказал Роман. — Мне и здесь клево. Прости, Иван… Ну, давай я сам все расскажу папаше? Пожалуйста, Иван. — Парень умоляюще смотрел на участкового.

— Я рад, что у тебя все хорошо, — усмехнулся Иван. — А завтра Таня опять посмотрит на тебя косо, и ты снова придумаешь какую-то гадость?

— Не придумаю…

— А если я, к примеру, пойду к родителям Тани Соколовой и скажу им, что ты наркоман и вообще не пара ей? Отец Тани — главный механик карьероуправления, человек жесткий, он покажет тебе от ворот поворот. Я тебе такую славу могу создать — из дому не выйдешь! Ну и что ты подумаешь обо мне?

— Да я все понял, Иван. Честное слово, понял. Ну, дурак я был, плохо поступил.

— Ну вот поедем домой, там все и объяснишь своему отцу.

— Да он спит уже давно. Послушай, Иван… Отпусти меня, а? Ну как же я оставлю тут Таню? Отпусти, Иван, я завтра сам все расскажу отцу и Катьке, клянусь тебе! — Роман, казалось, готов был встать на колени, если б в коляске можно было это сделать.

Иван задумался. Только что он горел желанием растоптать этого негодяя, сделать ему больно, чтобы впредь никогда не подличал. Но теперь вся его злость улетучилась. Глупый пацан. С девчонкой поругался и решил наказать за это весь мир. Это можно понять…

— Ладно, — сказал Иван. — Иди. Но смотри мне…

— Спасибо, Иван! — Парень выпрыгнул из коляски, рванулся вперед по узкой дорожке меж кустов вербы. Остановился, повернулся. — Я сделаю так, как обещал, точно сделаю! И даже больше — я скажу Катьке, что ты клевый чувак, Иван!

Участковый усмехнулся. Ну что ж… вот и конец это глупой истории. Самое время подумать о предстоящей свадьбе. Он завел мотоцикл. Фара высветила песчаную дорожку, петляющую меж кустов.

— Ива-а-ан!!! — раздался вдруг истошный крик. — Помоги, Иван!

Это был голос Романа. Иван привстал, вглядываясь вперед. Вот из-за кустов выскочил Роман, он изо всех сил мчался назад, к мотоциклу. А за ним… Господи, что это? Огромный, черный — то ли пес, то ли пантера с горящими красными глазами! Это странное существо могучими прыжками догоняло парня. Иван торопливо достал пистолет. Он видел, как собака — или что это такое? Не пантера же, откуда она здесь? — гналась за человеком с отчетливым намерением разорвать его. И разорвет, если догонит!

— Ложись, Роман! — крикнул участковый. — Ложись, кому говорят!

Он прицелился, но выстрелить не мог — Роман бежал впереди собаки, легче было попасть в парня. Роман, уже чувствующий за спиной яростное дыхание Зверя, вряд ли смог бы упасть по доброй воле, но споткнулся о кочку, покатился по дорожке.

Иван выстрелил. Чудовище на мгновение замерло в воздухе, а потом упало на все четыре лапы. Иван еще раз выстрелил, чувствуя, как мурашки поползли по коже — таким ненавидящим, уничтожающим был яростный взгляд странно горящих красных глаз. Третий раз Иван не успел нажать на курок. Черный зверь прыгнул в кусты и растворился в темноте.

— Ты видел?! Видел? — закричал Роман, вскакивая на ноги. — Это что? Я чуть не умер со страху!

— Собака, — не совсем уверенно сказал Иван. — Одичала, наверное, вот и набросилась на тебя.

Леденящий душу рев пронесся над их головами. Участковый резко повернулся, направив пистолет в ту сторону, откуда он доносился. Роман поспешно спрятался за спину Ивана.

— Ты когда-нибудь слышал, чтобы собака так страшно рычала? — спросил Роман. — Это не собака!

— А что же? Собака. Я ей, кажется, пару пуль всадил в грудь, побежала подыхать, вот и ревет.

— Это не собака, — прошептал Роман.

Он был бледен как первый снег, руки тряслись, да и коленки предательски подрагивали.

— Ну, может, какая-то пантера сбежала из зоопарка, — предположил Иван. — Сейчас с деньгам туго, плохо, видно, кормили, вот она и сбежала. С голоду и набросилась на тебя. Ты ей особенно вкусным показался, усмехнулся Иван.

— Нет, не пантера. Я шел по дорожке к ребятам и вдруг почувствовал какой-то ужас. Понимаешь — стало жутко, будто вдруг оказался на кладбище. Хочу идти вперед, а ноги сами несут меня назад, к тебе. И я побежал. Ничего еще не видел, не слышал, просто повернулся и побежал как угорелый. Наверное, это и спасло меня. Оглянулся — а это чудовище за мной несется, и уже догоняет. Но ты был близко. Иван, самое главное — я сперва побежал, а потом увидел это!

— Ну что ж, бывает, — пожал плечами Иван. — Предчувствие, или как это называется? Бывает.

— Но раньше-то не было!

— Раньше тебя никто и не собирался слопать.

— А глаза? Ты видел, какие красные глаза?

— Ну и что?

— Разве такие бывают?

— У диких зверей бывают. У кошек иногда глаза светятся в темноте. А может, свет фары в них отразился, и нам показалось — глаза у зверя красные.

— Ага, показалось! Они были красные, когда мотоцикл был еще за поворотом и света не было видно.

— Все, прекратили разговоры, — строго сказал Иван. — Сейчас всех ребят необходимо увести отсюда. Кстати, уже поздно. Действительно какой-то странный зверь, за людьми охотится, это непорядок. Похоже, я его пристрелил, но сейчас точно не узнаешь. Завтра я займусь этим вопросом, думаю, разберусь, что за чудо бродит по старому карьеру. Садись в коляску, поехали к ребятам. Я провожу вас до поселка.

— А если это оборотень? — спросил вдруг Роман.

— Я его поймаю и арестую, — усмехнулся Иван.

Временами боль в груди казалась невыносимой. Исчезло ощущение легкости и свободы, наслаждение слаженной работой всех мышц могучего тела. Каждый прыжок давался с трудом. Боль пульсировала в груди, отдавалась во всем теле. На какое-то время ярость и ощущение собственного могущества уступили место страху. Короткими прыжками Егоров приближался к задам огорода бабы Лизы.

Впервые Зверь отступил, столкнулся с решительным отпором. Внезапность отпора и боль заставили его бежать. Хотя простые пули не могли причинить серьезного вреда его организму. Егорова обуял страх за будущее.

И еще: не глотнув крови живого существа, он не мог снова стать человеком.

Егоров перепрыгнул через забор и выскочил во двор. Хозяйский пес Трезор жалобно заскулил, пятясь назад, пока цепь не натянулась до отказа. Путь к спасительной будке преграждал Егоров. Пес судорожно задергался, не переставая скулить, уперся всеми четырьмя лапами в землю. Тяжело ступая, Егоров медленно приближался к нему, не сводя с обезумевшей от страха собаки красных горящих глаз.