Кровавый "Парк динозавров" (СИ) - Каминский Андрей Игоревич

Сама девушка к тому времени переоделась в джинсовые шорты и белую блузку.

— У вас отличные ноги мисс, — последовал ответ. — я готов любоваться ими все время нашего полета. Но при этом вынужден возразить: мой наряд куда лучше вашего подходит для этой погоды. Вспомните об излучении абсолютно черного тела: черный — наилучший цвет для жары. Поэтому я ношу только два цвета: черный и серый. Эти цвета годятся на все случаи жизни и они хорошо сочетаются друг с другом, поэтому не страшно по ошибке надеть серые носки с черными брюками.

— Но вам не кажется скучным носить только два цвета?

— Я считаю, что это освобождает, — пожал плечами Малкольм, — не хочу все время думать, что я надену утром. Что может быть скучнее моды? Разве только профессиональный спорт. Пара десятков взрослых мужчин, пинающих набитый воздухом кожаный шар, пока остальная часть человечества платит за то, чтобы им похлопать.

— Доктор Малкольм, — пояснил Хэммонд, — человек твердых принципов.

— И немного не в себе, — бодро добавил Малкольм. — Но в мире ужасных данностей, где мы имеем несчастье проживать, по-другому не получается. К сожалению, об этих данностяхникто не думает. Прискорбно, но факт: в обществе информации никто не думает. Мы хотели избавиться от бумаги, а получилось, что мы избавились от мысли. Следствием чего, в частности, и стало появление этого острова.

— О, Ян, не начинай, — поморщился Хэммонд.

— Мне бы не хотелось нагнетать панику, — сказал Малкольм. — но у вас действительно серьезные проблемы.

— У нас нет проблем, — быстро ответил Хэммонд.

— Я всегда говорил, что этот остров неперспективен, — Малкольм потянулся за своим портфелем из кожи. — И сейчас, я полагаю, вы все знаете, каков будет неизбежный результат. Вам придется все это прикрыть.

— Прикрыть! — в гневе Хэммонд встал. — Ну, это просто смешно!

Малкольм пожал плечами.

— Я привез копии моего отчета, — сказал он. — Можете на них взглянуть. Это отчет о консультации, которую я проводил для «Ин-Джин». Вычисления тут сложноваты, но я могу помочь с ними разобраться.

— Это ты его пригласил, — обернулся Хэммонд к Дженнаро, — вот сам и разбирайся с его ерундой. Поверь, когда мы прибудем на остров, ты сам увидишь, насколько все это смехотворно. А мне нужно сделать несколько звонков.

С этими словам Хэммонд вышел в соседний отсек. Малькольм пожал плечами и передал портфель Дженнаро.

— Лететь нам долго, — сказал Ян, — по крайней мере, мой отчет вас хоть как-то займет.

Самолет пронзал ночь, направляясь на юго-запад. Стюардесса принесла закуски и бокалы с шампанским. Грант подкрепившись, задремал, сквозь сон слыша негромкую беседу Хэммонда и Дженнаро.

— Из вашего отчета вытекает, что остров обречен на неудачу? — послышался голос Дженнаро.

— Правильно.

— Из-за теории хаоса?

— Из-за поведения системы в фазовом пространстве.

— А можно по-английски?

— Конечно, — ответил Малкольм. — Давайте решим, с чего начать. Вы знаете, что такое нелинейное уравнение?

— Нет.

— А странные аттракторы?

— Нет.

— Хорошо, — сказал Малкольм, — тогда начнем с самого начала. Долгое время физика описывала типы движения, которые можно предсказать и предугадать. Движение планет по орбите, маятники, пружины, катящиеся шарики и так далее. Данное движение предметов выражается линейными уравнениями.

— Пока вроде понятно, — кивнул Дженнаро.

— Но существует и другой вид движения, с трудом поддающийся физике. Собственно, наука этот тип движения не изучала, поскольку считая его принадлежащими к сфере случайности. Вода, льющаяся из сосуда. Движение воздуха над крылом самолета. Кровь, проходящая через сердце. Эти явления выражаются нелинейными уравнениями, решить которые почти невозможно. Однако, около двадцати лет назад появилась теория, объясняющая все эти явления. Она называется теорией хаоса, как дань известной формуле: «классическая наука заканчивается там, где начинается хаос». Теория хаоса оказалась применима буквально ко всем сферам, как человеческой деятельности, так и природных явлений. Физиологи начали исследование хаотических процессов, происходящих в человеческом сердце после внезапной смерти. Экологи принялись анализировать хаотические колебания популяции шелковичных червей. Экономисты пытались осмыслить процесс финансового и биржевого краха. Ну, а математики строили новые теории относительно «закономерности» произвольных усложненных геометрических фигур. Вся совокупность этих процессов, а также другие родственные явления, получили общее название «феномены хаоса» или просто «хаос».

— Как не странно, я все еще понимаю, — сказал Дженнаро.

— В двух словах это «эффект бабочки». Бабочка машет крыльями в Японии, вызывая снежную лавину в Перу. Впрочем, — послышался негромкий смешок, — мне больше нравится иное сравнение: «движение женских ножек по Уолл-стрит стало причиной биржевого кризиса осенью 1987 года».

Грант как-то сразу понял, что Малькольм говорилэто, обращаясь к Элли. Какой-бы то ревности он не испытывал: во-первых, их отношения, никак не оформленные, как правило, не выходили за пределы экспедиций, а во-вторых, математик был явно не во вкусе Элли. Легкий флирт поможет им скоротать эту дорогу. Алан не мог винить Элли в том, что она заинтересовалась словами Малькольма — он и сам с интересом слушал Яна.

— Значит, хаос — это все случайное и непредсказуемое? — спросил Дженнаро.

— Нет, — ответил Малкольм. — есть скрытые закономерности внутри комплексного многообразия поведения системы. Иногда говорят, что хаос является более высокой формой порядка, однако более правильно считать хаос другой формой порядка. В любой динамической системе за порядком в обычном его понимании неизбежно следует хаос, а за хаосом — снова порядок. Простой пример: дым от сигары поднимающийся в виде упорядоченного столба под влиянием внешней среды принимает все более причудливые очертания, а его движения становятся хаотичными. Движение от порядка к хаосу и обратно является сущностью вселенной, какие бы проявления ее мы не изучали. Вот почему столь широки возможности теории хаоса: с ее помощью можно изучать что угодно: уровни цен на бирже, поведение разбушевавшейся толпы, электрическую активность мозга при эпилепсии. Любой вид комплексной системы, где имеют место беспорядок и непредсказуемость. Мы можем найти порядок, лежащий в ее основе.

— Более-менее понятно, — ответил Дженнаро.

— Приведу еще один пример, относительно близкий к вашей сфере деятельности. Допустим, у нас имеется начинающий трейдер, решивший, что для успеха на рынке он должен научиться предсказывать движения цен. После исследования вопроса он пришел к выводу, что рынок есть нечто, что повторяет само себя раз от раза различными способами. И если он сможет выучить характерные фигуры и циклы, большая прибыль сама потечет в его карман. Наш трейдер начинает преследовать эту цель, используя доступную литературу, благо таковой хватает. Однако, несмотря на громадное количество методов предсказания в книгах, торговых системах и программных продуктах, в течение года около 75 процентов трейдеров, пытающихся играть в предсказателей, теряют деньги. Если взять более длительный период наблюдения — то и все 95 процентов. Вера в возможность предсказывать ценовые колебания создает искаженное представление о рынках, которые есть нелинейные динамические системы, одной из характеристик которых является «чувствительность к начальным условиям». Именно это делает рыночный механизм столь трудным для предсказания. Мельчайшие различия растут и превращаются в доминирующие, множество ошибок и неточностей в описании ситуации накапливаются с течением времени вследствие общей сложности системы и точное предсказание становится невозможным. К чему же приводит ложная уверенность в предсказуемости рыночных процессов мы можем наблюдать неподалеку от тех мест, куда мы сейчас направляемся. Малейшие колебания биржевых котировок — и на ровном месте рушится стабильнейший режим Юго-Восточной Азии, вызывая беспорядки, в ходе которых жгут магазины и полицейские участки, убивают людей.