Сверхъестественное. Мифотворец - Ваггонер Тим

– Мы принадлежим Уайлд, – сказала женщина. – Навсегда.

– Д-да, – поддакнул, всхлипнув, юноша.

– Я ценю вашу преданность, – проговорила Адамантина. – И вашу искренность. Теперь обретите покой.

Когтистая перчатка мелькнула в воздухе, и двое рухнули с почти до конца оторванными головами, заливая асфальт кровью.

Адамантина вернулась к преклонившим колени людям. С ее наруча капала кровь. Она взглянула на них, словно раздумывая, что с ними делать. В ее глазах блеснули электрические искорки, и на мгновение Джеффри испугался, что она убьет и остальных. Но Адамантина шагнула вперед и, даже не стерев кровь с наруча, по очереди положила ладонь на голову каждому из троицы. А потом приказала им подниматься и следовать за ней. Они беспрекословно подчинились. На их волосах начала запекаться кровь погибших спутников.

Адамантина вернулась к Джеффри. Она принесла с собой копье и привела новых последователей. Хотя сражение двух богинь посреди дороги закончилось, машины не трогались с места. Некоторые водители тоже пострадали от звуковой атаки Уайлд, остальные таращились на два брошенных трупа с открытыми ртами, будто не могли поверить увиденному.

Копье Уайлд засияло тем же светом, что ранее ее тело. Адамантина впилась в него взглядом и сосредоточенно нахмурилась. Спустя несколько мгновений свет погас, а копье осталось. Улыбнувшись, Адамантина удовлетворенно кивнула. Джеффри заметил, что она изменилась, но не мог понять, как именно. Внешность тут была ни при чем: Адамантина выглядела точно так же, как при первой встрече. Но теперь ее харизма была ярче, а расходящиеся от богини волны властности ощутимы физически. Она казалась более реальной, ее присутствие чувствовалось сильнее. И она была великолепна.

Адамантина улыбнулась и кивнула на копье:

– Это я сохраню. Пусть служит напоминанием о моей первой победе.

– И далеко не последней. – Джеффри улыбнулся своей богине.

Новые последователи стояли поодаль, опустив глаза, будто боялись Адамантину. Джеффри не мог их за это винить.

– Апофеоз начался, Джеффри, – проговорила Адамантина. – Знаешь, что означает это слово?

Он порылся в памяти, но не смог вспомнить ничего похожего.

– Нет, моя госпожа.

– Это процесс возвеличения до божественного состояния. В новую эру рождаются новые боги, Джеффри, но только один из нас выживет, чтобы остаться здесь навечно.

Он вспомнил, что произносили они с Уайлд перед битвой. В конце концов останется лишь один.

Адамантина продолжила:

– Мы сражаемся друг против против друга в смертельной битве, и победитель получает силу проигравшего. Чем больше битв мы выигрываем, тем больше набираемся сил, и все это продолжится, пока не останутся двое самых могущественных. И тот, кто победит в последней битве, получит силу всех богов, рожденных во время Апофеоза, и главный приз – бессмертие. – Она устремила сияющий взор вдаль. – Этот приз достанется мне, Джеффри, и ради этого я сделаю все возможное.

В этом он не сомневался. Он подумал о Джимми, о мертвых женщине и мужчине. Интересно, после окончания Апофеоза в Коринфе останется хоть один живой человек или бог, помимо Адамантины? Или она будет в одиночестве расхаживать по залитым кровью улицам, оставшись единственной выжившей богиней?

Искорки в глазах Адамантины потухли, и она повернулась к Джеффри.

– Теперь, когда я одержала первую победу, пришло время для следующего шага.

– И какого же?

– Разве это не очевидно? В мою честь должен быть воздвигнут храм.

Джеффри бросил взгляд на троих новых «рекрутов».

– Нам понадобится больше строителей.

Глава 4

Сэм и Дин въехали в Коринф вскоре после десяти вечера. Оба были в форме ФБР – обычное прикрытие во время расследования. Одежда и соответствующие поддельные удостоверения обычно действовали на местных представителей закона воистину чудотворно: те были только рады помощи федеральных агентов в разборках со странными событиями, происходившими в их городе. Дин оттянул воротничок, пытаясь ослабить его. Он ненавидел костюм – и особенно не любил галстук, – но эта одежда в их деле была не менее полезна, чем святая вода и серебряные пули, и лишь по этой причине Дин ее терпел. И всегда радовался, когда по ходу расследования можно было вернуться к привычной одежде.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Окраины Коринфа выглядели обычно. Некоторые районы пригорода были побогаче, некоторые победнее, но в целом не сильно отличались. На газонах тонким слоем лежал снег, многие дома уже щеголяли рождественскими украшениями: с крыш подмигивали гирлянды, перед окнами стояли наряженные елки, а во двориках – надувные снеговики и Санта Клаусы. Но встречались и менее узнаваемые украшения. Перед одним домом с большого дуба свисали длинные полосы из черной ткани, перед другим на подъездной дорожке громоздилась груда камней, увенчанная черепом животного – то ли енота, то ли опоссума, – третий испещряли странные разноцветные символы, не знакомые ни Сэму, ни Дину.

Дин повернулся к брату.

– Может, у них тут конкурс декораций? – предположил он. – И первый приз достанется дому, украшенному хуже всех?

Сэм улыбнулся шутке.

– Что бы тут ни происходило, это затронуло не один дом.

– Думаешь, оно распространилось по всему городу?

Сэм пожал плечами.

– Не берусь сказать наверняка, но вряд ли. Большая часть украшений вполне соответствует времени года.

– Ну да.

Обычно дело касалось только нескольких людей. Сверхъестественные хищники старались действовать скрытно, чтобы не привлечь внимание охотников. Именно поэтому они забивались подальше и старались ограничивать себя в убийствах. Так что Сэму и Дину обычно удавалось найти и уничтожить напасть прежде, чем она могла расползтись, подобно инфекции. Но некоторые твари вели себя не столь осторожно, ну или в их природе было заложено стремление как можно быстрее и дальше распространить зло. Такие дела Дин ненавидел. Во-первых, сложнее было обнаружить источник проблемы, во-вторых, страдало слишком много ни в чем не повинных людей, и братьям никогда не удавалось спасти всех. А судя по увиденному в Коринфе, пока похоже было на то, что дело предстоит именно такое.

«Ну супер», – подумал Дин.

Сам того не замечая, он лениво поскреб Метку, будто та раздражала кожу.

Винчестеры ехали к центру города, подмечая и другие странно украшенные дома. Дин пробыл охотником большую часть жизни, и нагнать на него жуть было нелегко. Но что-то в этих домах его пугало. Отчасти – их количество, отчасти – то, насколько странно они выглядели. Однако больше всего, думал Дин, его тревожит тот факт, что, несмотря на странный внешний вид, все дома со стороны кажутся тихими и мирными. И все же он не мог не гадать, что творится внутри. Дин не сомневался, что что-то плохое. Вопрос в том, насколько плохое.

– Глянь-ка, – сказал Сэм.

Слова брата отвлекли его от размышлений. Обернувшись к Сэму, Дин увидел, что тот показывает на ветровое стекло. Посмотрев в указанном направлении, Дин разглядел синагогу. Он остановил «Импалу» у обочины перед зданием, не заглушив двигатель. Синагога смахивала на младшую школу: два этажа, простая прямоугольная конструкция, бледно-оранжевый кирпич, стеклянные двери с хромированными ручками. К кирпичу над главным входом была привинчена табличка: «Храм Бет Исраэль». По крайней мере, Дин решил, что называется синагога именно так. Некоторых букв недоставало, оставшиеся почернели и искорежились. Кирпичи вокруг знака были словно обожжены огнем, а нескольких недоставало, будто их выбили.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Причем взрывом», – подумал Дин.

В газон перед синагогой был вкопан столб, а на нем висела еще одна табличка, деревянная. На ней красными буквами значилось: «Предвестники Багрового Ока», а внизу был грубо изображен глаз.

Братья несколько мгновений разглядывали табличку, затем Дин медленно отъехал от синагоги. По дороге к центру они миновали еще два религиозных центра. Один был когда-то унитарианской церковью, но теперь, если верить выцарапанным прямо на стене здания буквам, именовался «Чертогом Отчаяния», второй был мечетью под названием «Исламский центр Коринфа», покрытой толстыми зелеными лозами вьющегося растения. На ведущей ко входу в здание дорожке зеленой краской было написано одно слово: «Вердант»[6].