Почтамт - Чарльз Буковски

У них была такая штука, которая называлась Тренировочным Классом, поэтому как ни верти, а каждую ночь нам можно было не распихивать почту минут по 30.

Здоровый итальяно вознесся на трибуну растолковать нам все, как есть.

– …так, нет ничего лучше аромата хорошего чистого пота, но нет ничего хуже вони застоявшегося пота…

Боже святый, думал я, мне померещилось? И такая дрянь наверняка санкционирована правительством. Этот олух велит мне мыть под мышками. Инженеру или концертмейстеру они бы такое сказать не посмели. Он нас унижает.

– …поэтому ванну принимайте каждый день. Вас будут оценивать и по внешнему виду, не только по производительности труда.

Мне кажется, он хотел где-то употребить слово «гигиена», но такого слова в нем просто не было.

Затем он отошел в глубину лекционного помоста и развернул большую карту. Большую без шуток. Она половину сцены закрывала. На карту направили фонарь. А здоровый итальяно взял указку с маленьким резиновым соском на кончике, вроде той, что используют в первом классе, и ткнул ею в карту.

– Вот, видите все это ЗЕЛЕНОЕ? Так вот, его тут до черта. Смотрите!

Он поднял указку и повозил ею по зеленому.

В то время антирусские настроения были намного сильнее, чем сейчас. Китай еще не начал поигрывать мускулами. Вьетнам пока оставался балёхой с фейерверком. Но я все равно думал, уж не спятил ли я? Наверняка у меня что-то со слухом! Однако никто в классе не возмущался. Им нужна работа. И мне, по мнению Джойс, тоже нужна работа.

Потом он сказал:

– Смотрите сюда. Вот это – Аляска! А вот тут – они! Похоже, они тут даже перепрыгнуть к нам могут, правда?

– Ага, – ответил с первого ряда какой-то тип с промытыми мозгами.

Итальяно свернул карту. Она хрустко скрутилась сама в себя, потрескивая от праведного гнева войны.

Затем он перешел на край сцены и ткнул своей резиновой титькой в нас.

– Я хочу, чтобы вы поняли: мы обязаны сдерживать рост бюджета! Я хочу, чтобы вы поняли: КАЖДОЕ ПИСЬМО, КОТОРОЕ ВЫ СОРТИРУЕТЕ – КАЖДУЮ СЕКУНДУ, КАЖДУЮ МИНУТУ, КАЖДЫЙ ЧАС, КАЖДЫЙ ДЕНЬ, КАЖДУЮ НЕДЕЛЮ, – КАЖДОЕ ЛИШНЕЕ ПИСЬМО, КОТОРОЕ ВЫ СОРТИРУЕТЕ ВО ВНЕРАБОЧЕЕ ВРЕМЯ, ПОМОГАЕТ НАМ РАЗГРОМИТЬ РУССКИХ! Так, на сегодня все. Перед тем как уйти, каждый из вас получит свое плановое задание.

Плановое задание. Это еще что?

Кто-то прошел по классу, раздавая листы бумаги.

– Чинаски? – спросил он.

– Ну?

– У вас зона девять.

– Спасибо, – ответил я.

Это я ляпнул не подумав. Зона 9 была самым здоровым участком в городе. Некоторые парни получили крошечные зоны. То же самое, что и с двухфутовым подносом за 23 минуты, – в тебя их просто засаживали.

19

На следующую ночь, когда нашу группу переводили из главного корпуса в учебный, я остановился поговорить с Гасом, старым разносчиком газет. Гас некогда был третьим претендентом на звание чемпиона во втором полусреднем весе, но чемпионства так и не увидел. Он замахивался слева, а, как вы хорошо знаете, никому не в кайф драться с левшой – мальчика нужно с самого начала переучивать. Кому охота? Гас завел меня внутрь, и мы слегка приложились к его бутылочке. Потом я пошел догонять остальную группу.

Итальяно ждал нас в дверях. Увидел, как я подхожу, и вышел мне навстречу во двор.

– Чинаски?

– Ну.

– Вы опоздали.

Я ничего не ответил. Мы пошли к зданию вместе.

– Я уже почти надумал шлепнуть вас по рукам первым предупреждением, – сказал он.

– О, пожалуйста, не делайте этого, сэр! Не надо, пожалуйста! – ответил я на ходу.

– Хорошо, – сказал он, – на первый раз прощаю.

– Благодарю вас, сэр, – сказал я, и мы вошли внутрь вместе.

Хотите, кое-что скажу? У этого мерзавца воняло из подмышек.

20

Наши 30 минут теперь были посвящены плановой тренировке. Каждому раздали по колоде карт, чтобы мы учились рассовывать их по своим ячейкам. Чтобы сдать план, требовалось рассортировать 100 карт за восемь минут или меньше, по крайней мере с 95 процентами точности. Сдавать разрешалось три раза, и если заваливался в третий – отпускали. Я имею в виду – увольняли.

– У некоторых из вас не получится, – сказал итальяно. – Значит, видимо, вам на роду написано что-то другое. Может, вы в конце концов станете президентом «Дженерал моторе».

Потом нас избавили от итальяно и дали славного маленького планового инструктора, который начал нас поощрять:

– У вас получится, парни, это не так сложно, как кажется.

У каждой группы был свой плановый инструктор, им тоже ставили оценки в зависимости от процента сданных экзаменов. Нам достался крендель с самым низким процентом. Он беспокоился.

– Тут ничего такого нет, парни, просто не отвлекайтесь, и все.

У некоторых колоды были тощими. У меня же – толще всех.

Я встал и стоял в своем новом пижонском прикиде. Стоял, засунув руки в карманы.

– Чинаски, в чем дело? – спросил инструктор. – Я знаю, что у вас получится.

– Угу. Угу. Я сейчас думаю.

– О чем же это вы думаете?

– Ни о чем.

С тем я и ушел.

Прошла неделя, а я по-прежнему стоял, руки в карманы, – и тут ко мне подошел один из подменных.

– Сэр, мне кажется, я уже готов раскидать этот план.

– Вы уверены? – спросил я.

– Я раскидывал на тренировках девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять и пару сотен.

– Вы должны понимать, что мы на ваше обучение тратим огромные деньги. Мы хотим, чтобы вы разбрасывали их до последнего туза!

– Сэр, я действительно считаю, что готов!

– Хорошо, – я пожал ему руку, – тогда ступайте, мальчик мой, и удачи вам.

– Благодарю вас, сэр!

Он побежал к экзаменационной – застекленному аквариуму, куда тебя швыряют проверить, как ты плаваешь в их водах. Бедная рыбка. Какой облом после того, как побывал местечковым негодяйчиком. Я зашел в тренировочную комнату, снял резинку с колоды и посмотрел на карты впервые в жизни.

– Вот говно! – сказал я.

Парочка парней рассмеялась. Затем плановый инструктор произнес:

– Ваши полчаса истекли. Возвращайтесь на рабочие места.

Что означало – к новым 12 часам.

Им не хватало рук рассылать почту, поэтому тем, кто оставался, приходилось вкалывать за всех. По графику мы обязаны были пахать две недели без перерыва, зато потом получали сразу четыре выходных. Чтобы не сломались. Четыре дня отдыха. В последнюю перед выходными ночь заговорил интерком:

– ВНИМАНИЕ! ВСЕМ ПОДМЕННЫМ В ГРУППЕ ЧЕТЫРЕСТА ДЕВЯТЬ!..

В группе 409 был я.

– …ВАШИ ЧЕТЫРЕ ВЫХОДНЫХ ДНЯ ОТМЕНЕНЫ. ВАМ НАДЛЕЖИТ В ЭТИ ЧЕТЫРЕ ДНЯ ЯВЛЯТЬСЯ НА РАБОТУ!

21

Джойс нашла себе работу в óкруге, и не где-нибудь, а в Полицейском департаменте округа. Я живу с легавой! Но работа по крайней мере была дневной, что давало мне чутка передохнуть от этих ее ласковых рук. Если не считать того, что Джойс купила двух попугаев, и чертовы твари не разговаривали – они денно и нощно чирикали.

Мы с Джойс встречались за завтраком и ужином – весьма поспешно, и получалось очень мило. Хотя ей и удавалось меня по-прежнему время от времени сношать, все же лучше, чем раньше. Но попугаи…

– Послушай, детка…

– Ну что еще?

– Ладно. Я уже привык к герани, к мухам и к Пикассо, но ты должна понять, что я работаю по двенадцать часов в ночь, а помимо этого изучаю план, а ты насилуешь остатки моей энергии…

– Насилую?

– Ладно. Я не так выразился. Прости.

– Что ты имеешь в виду – «насилую»?

– Я же сказал – выкинь из головы! Но смотри, все дело в попугаях.

– Так значит, теперь попугаи! Они тебя тоже насилуют?

– Да, насилуют.

– Кто же сверху?

– Слушай, не остри. Не надо пошлостей. Я пытаюсь тебе кое-что сказать.

– Теперь ты мне пытаешься сказать, какой мне быть!

– Хорошо! Блядь! Ты у нас – при деньгах! Ты дашь мне сказать или нет? Отвечай: да или нет?

– Ладно, сосунок: да.

– Ладно. Сосунок вот что хочет сказать: «Мама! Мама! Эти ебаные попугаи сводят меня с ума!»

– Ладно, теперь расскажи маме, как именно эти попугаи сводят тебя с ума.

– А вот так, мама: эти твари целыми днями трещат, ни на минуту не останавливаются, а я все жду, когда они что-нибудь скажут, но они никогда ничего не говорят, а я целый день не могу заснуть, слушая этих идиотов!

– Ладно, сосунок. Если они не дают тебе спать, выставь их.

– Выставить, мама?

– Да, выстави.

– Хорошо, мама.

Она поцеловала меня и провиляла жопой вниз по лестнице на свою легавую работу.

Я забрался в постель и попробовал уснуть. Как же они трещали! Болела каждая мышца. Если я лежал на этом боку, если я лежал на том боку, если я лежал на спине – все болело. Я обнаружил, что легче всего лежать на животе, но от этого уставал. Чтобы из одного положения перевернуться в другое, требовалось добрых две-три минуты.