Оzеро - Евгений Васильевич Петров

с оставшимися гостями в кухню, стала одеваться. Георгий, заметив это, выскочил следом, спросил:

– Любаш, ты уходишь? Не уходи, пожалуйста!

– Нет-нет, мне надо домой, а вы оставайтесь, – тоном, не терпящим возражений, произнесла она, надевая пальто.

Егор хотел что-то ещё сказать, остановить её, но его поразила её решительность и её строгий и уверенный взгляд. Все вышли, дверь закрылась. В комнате остался Егор и Инна, спавшая на диване.

Выйдя на улицу, Люба, не говоря лишних слов, попрощалась с коллегами и направилась к ближайшей остановке. Время было не много, часов девять, но маршрутки уже ходили очень редко. Постояв несколько минут, она поняла, что ей надо выплеснуть внезапно возникший гнев, надо пройтись. Рядом стоял молодой милиционер, и Люба подошла к нему.

– Добрый вечер, – мягко сказала она. – Не подскажете, как мне до цирка доехать? Маршрутки вообще ещё ходят?

Парень посмотрел на неё, и, то ли поняв, что она слегка пьяна, то ли оценив её привлекательность, а вернее, что и то, и то, предложил:

– Давайте, я вас провожу. Мне всё равно в ту сторону, а автобуса сейчас не дождёмся, это точно.

– А давайте, – согласилась Люба.

Они пошли вдоль улицы по тротуару, покрытому ещё льдом и снегом. Он шёл рядом с ней, как вдруг она поскользнулась и, ойкнув, схватилась ему за плечо.

– Ой, извините, пожалуйста, – сказала она, – так скользко.

– А вы возьмите меня подруку, упадём, так вместе, – предложил милиционер.

Люба воспользовалась его предложением и опёрлась об него.

– Вы что, плохо знаете город? – спросил он. – Не здешняя?

– Нет, конечно, – ответила Люба. – Отмечали окончание курсов – училась я тут, – пояснила она, – а домой проводить оказалось некому.

Парень снова посмотрел на неё, удивлённо сказал:

– Да не может быть. Такую женщину и некому проводить?

– Да вот, и такое бывает, – ответила Люба, пытаясь представить, что сейчас происходит в той комнате.

Они перешли через улицу, свернули на другую, полутёмную и узкую. Проходя у кафе, милиционер вдруг предложил:

– Знаете что, а давайте посидим в кафе? Мне торопиться некуда, я со службы. Вам, как я понимаю, тоже не особо куда надо. Вы в общежитии живёте же? Там, у цирка, я знаю, есть общежитие.

– Да, вы правы: и живу я в общежитии, и торопиться мне некуда, – ответила она, а сама подумала: «Господи, какие у него глаза… Дура я, дура… Ну зачем я ушла, оставила их вдвоём?..» – Нет, извините меня, – сказала Люба, – но мне лучше домой. Я так уже насиделась сегодня, мне бы до койки добраться.

Парень огорчённо вздохнул, сказал:

– Жаль…, мог бы хороший вечер получиться. Тогда, может, завтра встретимся?

– Завтра? Увы, завтра меня в этом городе не ищите, – улыбнулась Люба, увидев впереди освещённый бирюзовыми фонарями купол цирка.

Егор, тем временем, оставшись в комнате наедине с Инной, вначале несколько опешил. Не такого финала он ожидал и не на это рассчитывал. Он не мог понять, почему же Люба, смотревшая на него во все глаза, так внезапно ушла. Может потому, что Инна спала на диване, или что он не предпринял решительных действий? Но размышлять над тем, что и почему произошло, уже не было сил. Он налил полстопки водки, с трудом выпил. Затем встал, прошёл в кухню и выключил свет.

– Инна, проснись, – чуть слышно прошептал он. – Давай диван раздвинем?

Инна повернулась к нему лицом, но глаза не открыла. Егор обнял её и, почувствовал под рукой её ощутимую грудь. Он поцеловал Инну в губы, она молча ответила ему. Усталость куда-то стала пропадать, руки у него предательски задрожали, и он стал лихорадочно расстегивать пуговицы её красного пиджака. Одна пуговица вдруг щёлкнула и отскочила в сторону, но он не обратил на это никакого внимания. Натужно заскрипел под ними старый, разбитый диван, будто предлагая им увеличить ложе, но им было уже не до этого.

Торопливо вздёрнув её блузку, Егор одним движением расстегнул бюстгальтер и обнажил её грудь… Он почувствовал губами приятную прохладу её тела и прошептал:

– Люба, Любаша, родная моя…

– Что?! – вдруг услышал он. – Какая ещё Любаша? – Инна резко дёрнулась, и оттолкнула Егора. – Ну-ка, дай я встану!

Егор понял, что случилось, попытался успокоить Инну:

– Инна, да утихомирься ты… ну, проговорился…, с кем не бывает.

– Так, всё, я звоню брату, – сказала Инна, садясь на диван и поправляя одежду. Она достала телефон, стала звонить. Егор встал, включил свет, снова лёг, вытянулся на диване и стал равнодушно наблюдать за происходящим.

– Алло, Саша? Забери меня отсюда. Откуда? Где мы, адрес скажи, – попросила она Егора. Он спокойно назвал. – Пролетарская улица… Такси? Скажи номер. – Она снова набрала номер и вызвала такси.

– Инна, ну что ты психуешь? – сказал Егор, смертельно уставшим голосом.

– Я не психую, – сердито ответила она. – Понравилась, так её надо было и оставлять.

– Надо было…, – не удержался Егор.

Инна вскочила с дивана, вышла в кухню и стала одеваться.

– Ты проводишь меня?

– Нет уж, – ответил Егор, – я тебя не выгонял. А собралась, так иди.

– Алло, такси? Подъехали? Всё, я выхожу, – сказала Инна, и, не прощаясь, вышла за дверь.

Он кое-как поднялся, вышел в кухню, погасил свет и, опустошённый и обессиленный, подошёл к окну, уткнулся в него лбом. Напротив, в окнах гостиницы горел свет, ходили люди. Внизу, на дороге, стояла его белая «семёрка» и ещё несколько машин. Была ночь, но фонари освещали и улицу, и людей, и оставшийся от уходящей зимы снег.

«Вот и сказочке конец, – подумал Егор, глядя в окно. – И остался Руслан без Людмилы, а Иван без Марьи… Чуда не произошло…». Он повернулся к столу, в полумраке нашёл пустой стаканчик и снова налил водки…

Глава 5

Проснулся Егор, когда уже рассвело. Из полуоткрытого окна тянуло прохладой и городской гарью. Ветра не было, потому над городом висел смог: ни гостиницы, ни его машины не было видно из-за дыма. Зябко передёрнувшись, он поднялся с дивана, закрыл окно и снова сел.

Комната напоминала мусорную свалку: на столе остатки закусок, перевёрнутая посуда, свисающие во все стороны обрывки замасленных газет. Бутылки распределились по всей комнате и всем углам. Пол, покрытый линолеумом, также не остался без внимания: куриные кости, надкусанные яблоки, шкурки от бананов, измятые пластмассовые стаканчики, тарелки и прочие предметы, красноречиво говорящие – здесь были нетрезвые люди!

Он прислушался к себе, пытаясь оценить своё состояние. Оценил на тройку с минусом. Поднеся руку с часами к глазам – головой не хотелось вертеть, – он увидел, что время было семь часов. До занятий оставалось ещё два