Горький гренадин - Ирина Игоревна Голунцова

боли в челюсти, кинулась на врага. Раскаленное лезвие жаждало вонзиться в мягкую плоть, лизнуть крови, но что-то ужалило меня в спину.

На этот раз армейская закалка не способствовала тому, чтобы удержаться на ногах. С криком упав на колени, я выронила свое оружие, хватаясь за обожженную спину — как раз близ боевого трофея, не перестающего отдавать болью.

В глазах помутнело, чья-то нога отбросила шест в сторону, а затем прижала меня к теплому шершавому асфальту. Чертя щекой по грубой поверхности, я пыталась сопротивляться, а затем отвлеклась на завязавшуюся борьбу неподалеку. Темноту леса разрезало несколько вспышек взрыва, грозные крики растворились в тишине.

Мне бы хотелось верить, что оставшиеся с генералом штурмовики задали жару врагу, атаковавшему из засады. Но неприятелей оказалось слишком много, я даже не подозревала, что столько человек — двенадцать, тринадцать? — могло безропотно ожидать нас под покровом ночи, находясь в тени.

Ожесточенные лица, куртки с символикой сопротивления, трепещущий и ненавистный блеск в глазах. Десять мужчин и две женщины, они обрушились на нас волной, цунами, чья сила возрастала по мере приближения к берегу. Несмотря на членство в Алой Страже, изящное оружие и способность к Силе, я испугалась, почувствовала, как пробудился животный страх. Боязнь неизвестности, поражения. Меня придавили к земле, словно дилетанта, и это привело к полнейшему фиаско. Генерала, нацелив на него оружие, толкали в спину и вели к шоссе, словно на эшафот, на торжественную казнь во имя благородного имени Сопротивления.

Ужас подступил так близко, отчего я невольно сморгнула соленую слезу. Хакс прав, пусть и не совсем всерьез упрекал за допущенные промахи, но оказался тысячу раз прав, заявив, что я позорю честь Первого Ордена. Я — член Алой Стражи, форсъюзер, военный представитель!

Впервые за долгое время на меня накатила волна позора и отчаяния. Мне было слабо взглянуть на Хакса, которого грубо опустили на колени неподалеку от машины. Сила шептала, что он зол, разрывался на части от ярости, которая не давала ему покоя. Я подвела его. Подвела тебя, Эйван…

Кто-то рывком поднял меня с земли и усадил рядом с генералом, словно грязного бандита, приведенного на расстрел. Нам в лицо бил мощный свет фар, слепящий глаза, поэтому я с трудом улавливала детали в множественных силуэтах.

— Вы, мерзкие свиньи, — осиплым от раздражения голосом прошептал генерал, — да вы хоть знаете, с кем…

Закончить он не успел, прерванный жесткой пощечиной, которая лишь разожгла его пыл и побудила дернуться вперед.

Не делай этого, прошу, сиди спокойно и ожидай, не провоцируй сепаратистов! Но как мужчина мог услышать мой молитвенный зов? Да если бы и услышал, это не удержало его от опрометчивого поступка, за которым последовал удар по лицу.

Несмотря на ваш скверный характер, генерал Хакс, я восхищалась вами. Стойкостью, целеустремленностью, дисциплинированностью и железными принципами. Благодаря таким людям, как вы, Первый Орден обрел истинное лицо величия, силу, в то время как подобные мне лишь порочили его репутацию. Серьезно. Я, форсъюзер, поклявшийся ценой жизни защищать Верховного Лидера, не справилась с кучкой повстанцев. Дочь генерала Эйвана Роше… не дочь, всего лишь паразит, питающийся его славой.

— Подтверждаю, это генерал Армитадж Хакс, — произнес один из неприятелей. Он с кем-то разговаривал по аудиосвязи на наручном компьютере. — Черт бы тебя подрал, мужик, но я до последнего думал, что ты нас опрокинешь…

Он продолжал говорить, а я словно растворилась в глубокой ночи. Перевела взгляд на генерала, сквернословящего сквозь сжатые зубы, плюющегося кровью. Посмотрела на белеющие пятна брони поверженных штурмовиков, рассекающие свет фар силуэты.

Комок сгущающейся боли вспыхнул внутри обжигающим взрывом, разрывая осколками не столько внутренние органы, сколько эмоции. Ярость, обида, отчаяние, злость — по мне словно выстрелили из пушки.

Подняв опешивший взгляд на сепаратистов, я принялась судорожно оглядываться по сторонам, словно овчарка, почуявшая свежую кровь. Если это так, если это действительно так…

— Лейтенант, успокойтесь, — заметив мою нервозность, изнеможенно шикнул Хакс, однако я не собиралась к нему прислушаться.

Приподнявшись, я привлекла внимание противника, который поспешил ко мне, чтобы пресечь любую попытку к сопротивлению. Но пусть нахлынет хоть целая лавина, она не сможет удержать меня на месте.

— Вэсиль! — Скрываясь на крик, закричала я во все горло. — Вэсиль, я знаю, что ты здесь! Ты, тварь продажная, еще смеешь обо мне слухи распускать, ты!..

Но жесткий удар по лицу оборвал горячий поток изречений, придавив меня к земле. Вялость как рукой сняло, во мне пробудилась злость, ненависть, они питали мое тело энергией, которую я ранее никогда не чувствовала. Хотя, нет, вру. В день похорон Эйвана я испытала нечто подобное — обжигающую, пьянящую боль, затмевающую рассудок с первого глотка — словно жесткость текилы, прячущаяся под сладостью гренадина.

— О чем вы говорите, лейтенант?

— А разве не понятно? — Обернулась я к Хаксу, и сразу сообразила, что мы обойдемся без разъяснений — он уже понял, к чему я клонила, и, кажется, был согласен с выдвинутой теорией.

В его взгляде мелькнуло недоумение, а затем и разочарование, но лишь на короткий миг. Мужчина также злился, наливался яростью, которую я ощущала на физическом уровне. Он явно отказывался допускать возможность, что личный адъютант, человек, которому он доверил не только свою жизнь, но и секреты Первого Ордена, вонзил ему нож в спину. Предательство, которое никому не пожелаешь испытать.

Со стороны леса показалось движение, из тени вышла фигура, и я бы предпочла оказаться неправой, нежели чем увидеть Вэсиля Роудза, приближающегося к нам с видом провинившегося школьника, во взгляде которого как бы то ни было пылала злость.

Пусть я и догадалась о предательстве, но когда майор выбрался на полосу шоссе, то испытала глубокое удивление, будто отголоски бредового сна стали явью. Потрепанный, обожженный взрывной волной, брюнет с недоверием посматривал на повстанцев, опасаясь, что его также обманут. Я смотрела на него взглядом, полным удивления и злости, в то время как он упрямо отводил взгляд от генерала. Не удивительно — мне даже не пришлось оборачиваться, чтобы понять: Хакс пожирает его глазами. Будь генерал способен влиять на Силу, от предателя не осталось бы и кровавого ошметка.

— Зачем?.. — Не понимала я, откуда в голосе прорезалась жалость, мольба, от которой стало противно. — Ты же…

— Ты ничего обо мне не знаешь, ясно? — Жестко отрезал майор, наконец, посмев взглянуть в глаза страху, а точнее посмотреть на начальника, при этом не став в позорном смятении отворачиваться.

— Какого черта вы творите, майор? — Опешив от смелости Вэсиля, спросил Хакс. — Вы хоть осознаете, что после этого вам