Мафия - Анатолий Безуглов

— Шофера Агеева допросили? — поинтересовался я.

— А как же. Все подтвердил. Но больше патрона не сказал ни слова. Кстати, знаете, сколько отваливает ему Агеев? Восемьсот рэ в месяц!

— Восемьсот? — поразился я. — Доктора наук столько не получают..

— Вот именно. А у самого директора зарплата всего-навсего двести пятьдесят. Заковыристый ребус, верно? — прищурился Шмелев.

— Не простой, — согласился я. — А с шофером Киреева говорили?

— Еще нет. Считаю — рано. — Николай Павлович сменил видеокассету. — А сейчас, Захар Петрович, увидите миллионера. Самого натурального…

— Кооператора, что ли?

— Индивидуал, — уточнил Шмелев. — Некто Ступак. Ну, тот самый, что имеет роллс-ройс.

— Кто же не знает его роскошной машины?

— У Ступаков имеется и другая, «Ягуар». Не менее роскошная. На «Ягуаре» жена ездит. Оба приобрели патент на извоз.

На телеэкране возник трехэтажный особняк с колоннами и широкой лестницей, украшенной статуями под античность.

— Не дом, а дворец! — вырвалось у меня.

— Это не вся недвижимость Ступаков, — пояснил следователь. — Имеют еще четырехкомнатную кооперативную квартиру в Москве, дачу в Подмосковье, оцененную в триста тысяч, и более дорогую — в Крыму…

Он умолк, потому что на экране появился сам Ступак, сидящий напротив Николая Павловича у тяжелого старинного стола, отделанного резьбой. Оператор не удержался, чтобы не пройтись панорамой по комнате. Антикварная мебель, хрусталь, на стенах ковры и гобелены. Люстра — как в Большом театре… Я понял: допрос происходил в особняке южноморского миллионера.

«… — Во что обходится вам один патент в год? — спрашивал Шмелев у Ступака, поджарого мужчины лет пятидесяти.

— Семьсот рублей, — ответил владелец шикарных лимузинов и дач.

— А какой доход вы получаете от извоза? Вместе с женой?

— Считайте, по четыре тысячи в месяц, не меньше. Ежели хотите знать точно, можете справиться в райфинотделе. Налоги мы платим исправно.

— Прилично, — протянул следователь. — Я знаю, что другие…

— Другие, товарищ следователь, — перебил Ступак, — на «Жигулях» и «москвичах». Да и возят кого? Всякую шелупонь. Видали наши тачки? Клиента соответствующего обслуживаем. Сами понимаете, какого. — Ступак похлопал себя по карману.

— Тачки, как вы говорите, действительно знатные, — согласился Шмелев и хитро прищурился. — Но вот, судя по спидометру, вы на них немного успели наездить. Откуда же такие доходы?

— Вот именно за то, чтобы милиция ко мне не приставала и не задавала, простите, таких ехидных вопросиков, я и вынужден, подчеркиваю — вынужден, был взять на «прокорм» Доната Максимовича Киреева, — с несколько нагловатой улыбкой ответил допрашиваемый.

— Поясните, пожалуйста, — вежливо попросил следователь, — что значит «на прокорм»?

— Пообещал вашему начальнику ОБХСС отваливать каждый месяц по четыре тысячи.

— И отваливали?

— Факт. Сказать по правде, получалось даже больше, — уточнил владелец лимузинов. — Платил аккордно, пятьдесят тысяч в год.

— А кроме этого что-нибудь дарили?

— Чего нет, того нет. Разве он спросил пару раз покататься на моих ласточках. Для форса. Ну это не в счет…»

Изображение задергалось, экран опустел.

— Да, техника у нас, прямо скажем… — покачал головой следователь. — Пришлось дальше вести допрос без видеозаписи. Но ничего интересного больше Ступак не показал.

Я недоумевал: какой резон был Ступаку, зарабатывая сорок восемь тысяч в год, отдавать Кирееву… пятьдесят? Работать себе в убыток?

— И вообще, почему он старается вас убедить, что зарабатывает много? — спросил я у Николая Павловича.

— Очень просто: оправдать, откуда у него такой дом-дворец и прочая роскошь.

— А на самом деле, откуда?

— Захар Петрович Ступак — картежный шулер экстракласса! Лобовик, по-ихнему. А лобовики эти играют даже не на тысячи — на миллионы! Все, что он имеет, выиграл в карты. Даже жену. — Шмелев достал из папки с делом фотографию. — Полюбуйтесь.

Я глянул на снимок: настоящая красавица. Молодая. Лет на двадцать пять моложе супруга.

— Ну и дела творятся у нас под боком! — не смог сдержать я негодования. — Что твой Монте-Карло! А милиция спит.

— Что они могут? — вздохнул следователь. — Если кого и ловят, то в основном щипачей. У лобовиков катраны так законспирированы, что иностранным агентам с их явками и не снилось! Понимаете, прижучить Ступака можно только в том случае, если на него поступит жалоба от лоха, ну облапошенного им. Но таких жалоб в органы не поступало. Я интересовался и в горуправлении, и в областном… Ступака не ухватишь! Свои не выдадут ни за что — он босс! И денег на общак не жалеет. По слухам, на съезд картежников в прошлом году отвалил сто тысяч.

— А мы о кооператорах говорим: мол, денежные мешки, — заметил я.

— Да они Ступаку в подметки не годятся. И уж коли зашел разговор о кооператорах… — Шмелев вставил новую видеокассету. — Посмотрим еще один допрос.

На экране появился сам Николай Павлович и полный мужчина восточного типа. Они сидели на балконе какого-то дома. На фоне склона горы и моря.

— Директор ресторана «Воздушный замок», — пояснил следователь.

Я вспомнил недавнюю историю с хулиганским нападением на кооперативный ресторан — она так и не прояснилась до сих пор.

«…— Нет, так работать невозможно! Совершенно! — темпераментно говорил экранный директор ресторана, жестикулируя волосатыми руками. — Все, распущу кооператив к чертовой матери!

— Почему? — интересовался следователь.

— Надоело! Всем нужно класть на лапу! — все более азартно продолжал Карапетян. — Санитарному инспектору дай, пожарному — дай, торговому — дай! Фининспектору дай!.. Но это еще не все! Председателя райисполкома накорми и напои, народный контроль требует, ОБХСС тоже. Хоть по миру иди!

— Что же вы такой покладистый, Сурен Ованесович? — покачал головой Шмелев. — Мало ли кто будет просить…

— Просить?! — прямо-таки взвился Карапетян. — Просят нищие да убогие. Эти же набрасываются, как шакалы! На части рвут! Кровь высасывают, как пиявки… И попробуй не дай!

— Пошлите их всех подальше, — посоветовал Шмелев.

— Вам легко говорить, — поник головой директор ресторана. — Посмотрели бы, во что превратили мой «Замок» на прошлой неделе! У меня волосы на голове дыбом встали! Сколько я туда сил и денег вложил! Всю душу, можно сказать, отдал, а они… — Он замолчал, печально устремив глаза вдаль.

— Так вы никогда не отделаетесь от нахлебников, — сказал следователь.

— А что делать? — в отчаянии спросил Карапетян.

— Помогите следствию, чтобы вывести всех вымогателей на чистую воду. Назовите их имена.

— Вах! — грустно усмехнулся Сурен Ованесович. — Я не враг себе! Вы запишете в свои протоколы, пойдете домой и будете спать спокойно. А что ждет несчастного Карапетяна?.. Дорогой Николай Павлович, у меня ведь есть жена, дочь. Кто нас защитит? — Он безнадежно махнул рукой. — Нет, пропади все пропадом! Заберу семью и уеду подальше отсюда!

— А преступники останутся на свободе и будут тянуть с других…

— Меня это не касается!

— Но ведь кто-то должен встать на защиту справедливости!

— Один уже встал, — хмуро произнес Карапетян. — Я имею в виду нашего дядю Михея. Он хотел помочь. следствию — и где теперь находится? Его жена, бедная старушка, все глаза проплакала… Дядя Михей исчез — как в воду канул… Скажите, только честно, вы сможете уберечь меня и моих близких? Можете дать гарантию, что с нами ничего не сделают? — Карапетян испытующе посмотрел на Шмелева и грустно заключил: — Вот видите, сказать вам нечего…»

На этом видеозапись допроса закончилась.

— О каком дяде Михее говорил Карапетян? — спросил я.

— Сторож платной стоянки у ресторана, — пояснил следователь. — Пронин. Пенсионер, инвалид войны. Он дал показания милиции о подозрительных людях, подъехавших к «Воздушному замку» перед самым погромом. Назвал номер машины, сказал, что сможет их опознать… И в ту же ночь пропал. Жена заявила.

— Ну и?..

— Угрозыск занимается. Но пока… — Шмелев развел руками.

— Так Карапетян давал Кирееву или нет?

— Вы же сами видели, Захар Петрович, директор ресторана не назвал ни одной фамилии, не привел ни одного факта. Хотя, по имеющимся данным, он давал взятки начальству ОБХСС, поил и кормил клиентуру Киреева.

— Здорово боится, — заметил я.

— Не то слово! — вздохнул следователь. — Не хотелось бы мне быть на его месте! Ведь что самое страшное — на самом деле никто не может дать ему никакой защиты и гарантии от повторного хулиганского нападения. — Шмелев махнул рукой. — И я сидел как оплеванный.

— Видел, — кивнул я на потухший экран телевизора.