Хаос как стратегия глобализма - Вардан Эрнестович Багдасарян

родовая аристократия и клир, а новые бенефициарии, финансовая олигархия. Далее остается лишь закрепить эту власть идеологически и институционально. И эту задачу практически должен был решить фашизм.

Свобода оказывается фантомом, привлекательным для потребления массами, но не достижимым на практике. Поэтому либерализм приводит лишь к хаосу. Народ не способен управлять и сделать правильный выбор в избирательной кампании и потому следует за демагогическими, популистскими лозунгами. Хаос, порожденный либерализмом, может быть преодолен только тиранией. В обществе, как и в природе, правит сила, которая является единственным возможным политическим механизмом. А в современном мире основной силой является капитал, который контролируется олигархами. Вместо аристократии устанавливается плутократия.

Через трибуну парламента и прессы пропагандируется плюрализм суждений, приводящий к кризису традиционной морали, ломке стереотипов этики добродетельного поведения. Замешательство усиливается вследствие существования многопартийной системы, в рамках которой проектировщики подогревают разногласия, оказывая поддержку всем оппозиционным друг другу партиям. Законодательная власть противопоставляется исполнительной, а законодательные системы приводятся в состояние неразберихи.

Финансовые манипуляции приводят к экономическим кризисам и огромным государственным долгам. Опорочивается и десакрализуется национальная власть, что приводит к отчуждению народа от его руководителей. Предпочтение отдается людям с «темным прошлым», которыми легче будет манипулировать, используя угрозу разоблачения. В случае попыток отдельных политиков выйти из-под контроля, они опорочиваются или устраняются физически.

Усиливается конфронтация между государствами и межнациональная рознь, в результате чего примирение и конструктивный диалог между нациями оказывается невозможным. Периодически организуются войны, которые не ведут к победе ни одного из государств. Подрываются нравственные устои народов, что достигается через пропаганду красивого образа жизни и распутства. В результате разложения образовательной системы снижается интеллектуальный потенциал населения. Внедряются образовательные технологии, подрывающие способности теоретического мышления детей. На случай сопротивления, предусмотрены механизмы революции и использования внешней агрессии против строптивых государств.

Хаос современного мира порождает запрос на «мессианский век», когда народы будут объединены единой религией и единой политической властью. Будущее общество организуется в соответствии с проектом «мессианского века», существующим в природе принципом неравенства. Массы отделяются от участия в политике, вводится жесткая цензура, свобода слова и организаций ограничивается. Ликвидация политических свобод будет преподноситься как чрезвычайная временная мера, но в действительности, получит окончательное закрепление. Царство свободы провозглашается как перспектива неопределенного будущего, без конкретизации времени ее введения. История станет преподноситься в качестве противопоставления времени хаоса государств и эры мировой империи. Будет с помощью новых технологий введена тотальная слежка, а антиправительственная агитация приравнена к тягчайшему преступлению.

Понятия «новое средневековье» и неофеодализм возникли не сегодня. Эссе «Неофеодализм» Джона Гэлбрейта было представлено им еще в 1961 году, а книга Николая Бердяева «Новое средневековье» и вовсе в 1924 году. В действительности неофеодальные тенденции происходящей трансформации прослеживаются с достаточной определенностью. Эти тенденции позволяют ставить вопрос о длительной проектной развертке произошедшей инверсии.48

Средневековая система была жестко иерархична. На вершине социальной пирамиды средневекового общества находилась аристократия. В позднее средневековье за вхождение в круг элиты в борьбу с ней вступает буржуазия. Содержание этой борьбы подробно описывалось в марксистской версии истории. Буржуазия обладала деньгами, но не обладала знатностью и, как следствие, властью. В борьбе буржуазии и аристократии иерархичная система средневековья была разрушена. Утверждалась модель с формальной открытостью элитных ниш.49 Чаще всего по отношению к ней стало использоваться понятие демократия. Но буржуазия стремилась не к демократии, не к упразднению иерархии, как таковой, а к захвату власти. Реально под вывеской демократии действовали преимущественно финансовые факторы элитогенеза. Постепенно стала выстраиваться новая жестко иерархичная система. Отличие ее от средневековой состояла только в том, что на вершине социальной пирамиды оказывалась вместо аристократии и церковных иерархов — финансовая олигархия (мировой бенефицариат).

Как свобода оборачивается несвободой

Поднятая проблема не ограничивается 20-40-ми годами ХХ века. Вопрос об угрозах фашизации мира фундаментальный и мегаисторический. Он связан с проблемой равенства человечества.

Системный кризис античного мира был связан с трендом усиления неравенства. По сути дела, была установлена модель антропологического неравенства человечества. Ни раб, ни варвар не считались людьми в подлинном смысле. Заявлялась иерархия антропологических типов. Все это было до провозглашения Нагорной проповеди. В ней заявлялось, что не должно быть ни эллина, ни иудея, не должно быть деления на богатых и бедных. Декларировались ценности социального равенства. Отсюда далее формируется исторически два направления и два типа проектов.

Одни проекты утверждают антропологическое единство человечества. Условно их можно назвать «проекты Нагорной проповеди». Второе направление представляют проекты антропологического неравенства. Условно их можно определить как «антиевангельские проекты». Применительно к ним мало что изменилось в сравнении с античными временами. Как известно, в античном полисе декларировались идеалы свободы. Но свобода сочеталась с рабовладением, несвободой рабов. Противоречие снималось тем, что людьми считались только те, кто относится к категории политес. Человек — это «политическое животное», политес и, соответственно, не гражданин полиса не относится ни к политес, ни к человеку. Раб в античном понимании — это говорящее орудие труда.50

Перенесемся теперь в Новое время. Славная американская история персонифицируется через ряд фигур президентов США. Что их объединяет? Во-первых, все они были либералы, приверженцы либеральной системы ценностей, а, во-вторых, все они были рабовладельцы.51 Ценность свободы (liberty) считалась базовой. Но право свободы адресовалось не в отношении всех, а группы избранных. Значит избранничество, превосходство оказывалось еще более значимой ценностной позицией, чем свобода. А идеология превосходства, как уже было показано выше, это уже идеология фашизма. Фашистские и либеральные ценности оказываются системно взаимоувязаны.

Как в основании либерализма, так и фашизма лежит одна и та же гоббсовская модель миропонимания — мир как борьба. Либеральная модель, выстраивается на представление, что общественное бытие есть поле конкуренции индивидуумов. Рыночная конкуренция является цивилизованной формой борьбы за существование. Но и фашистский мир — это тоже поле тотальной борьбы. По результатам борьбы общество делится на успешных и неуспешных. Успешные — это элита, неуспешные — социальное дно. Но и фашистская модель предлагает сходную дифференциацию успешных и неуспешных. Выигрывают в глобальной борьбе народы высших рас, проигрывают расово несовершенные. Недочеловек — унтерменш несостоятелен в этом противостоянии.

Что происходит с либеральной идеологией при ее максимизации? Есть успешные, те кто выиграл, и есть неуспешные, те, кто проиграл борьбу. Возникает