Ночной хищник - Артур Макаров

Мотоцикл гнал вовсю, вспыхнула фара, и в снопе света увидев поднявшегося от бака человека, Шувалов пригнулся и побежал к забору.

— Стоять! — послышалось сзади. — Руки вверх! Тягусов, осмотрите второго.

Двое милиционеров занялись делом, но тот, который приказывал, заслышал шум у забора.

— Сто-ой! — крикнул, пытаясь развернуть мотоцикл, чтобы достать фарой. — Буду стрелять, остановитесь… — И, бросив мотоцикл, кинулся к забору, на ходу хватаясь за кобуру.

Шувалов, поняв, что так не уйти, метнулся навстречу, нырнул в ноги, поймав милиционера на себя, распрямился резко, и тот, ударившись оземь, еще пытался привстать, когда, поднявшись после прыжка по другую сторону дощатой ограды, Шувалов уже бежал. Бежал, пока рядом не взвыла собака. Услышал крики сторожа, но был уже около машины.

«Волга» рванулась с места, с поворота выскочила в проезд, и красные огоньки задних сигналов замелькали на ухабах, заволакиваясь пылью.

Оперативная машина подъехала к самой воде.

Катер освещался фарами тех, что подъехали раньше, к хлопнувшему дверцей Таболову подскочил милиционер.

— Старший наряда, старший сержант Ерлашов! По вашему приказу, выехали немедленно, удалось задержать двоих, товарищ подполковник, третий ушел. Один из двоих получил телесные повреждения, подобраны нож типа финки и ломик. — Ерлашов сбавил тональность рапорта. — А на катере обнаружен труп.

— Труп?

— Так точно… Там сейчас наша группа работает.

На борт катера с берега вела широкая Доска, почти взбежав по ней, Таболов обогнул каюту и спустился вниз.

Майор Костин и старший лейтенант Таганцев отступили от узкой койки под круглыми оконцами, худое лицо Маркина-Гребенникова на подушке казалось белее наволочки.

— Еще теплого застали, — сказал Шорохов хмуро. — По-видимому, сердце отказало, я вызвал врачей… Но на теле обнаружены следы физического воздействия. Ожоги от сигарет, например.

— Понятно. — Подполковник вгляделся в сидящих напротив задержанных, глубоко посаженные глаза одного сверкнули в ответ. — Все обыскали?

— Досконально, — подтвердил Таганцев. — И ничего не обнаружено. Две авоськи с пустыми бутылками…

— И не ищи зря, начальник, — выдавил короткий смешок тот, с глубоко сидящими глазами. — Мы сами искали — верней некуда. И его, гада этого, поспрашивали! Да зря.

— Каким образом вы его обнаружили? Лучше отвечать сразу, надеюсь, вы это понимаете.

— А чего не ответить? Шмель пошел на дело, а за этим велел присмотреть, не доверял ему, значит… Этот тем вечером со склада убрался и сюда забился, как крыса! Пересидеть хотел… Верняк, что он Шмеля на фуфло взял, больше некому.

— Ну что же, выводите задержанных, — пошел к трапу наверх Таболов. — Здесь терять время нечего.

По лицу генерал-майора Захарова, вошедшего в его кабинет, Таболов понял, что ласки от начальства ждать не. приходится.

— Докладывайте обстановку, — коротко предложил Захаров. Он не сел, не смотрел на подполковника, и тот стоял, как встал, старался излагать сжато.

— Обстановка сложная. Маркин-Гребенников скончался в результате острой сердечной недостаточности, усилия реаниматологов ни к чему не привели. Из двоих задержанных один нам хорошо знаком: рецидивист Хуснутдинов по кличке Алим. Он и его напарник действовали в качестве неусыпных охранников Маркина, — выпытывали местонахождение мехов, но не узнали ничего.

— И мы не знаем ничего! — вспылил генерал. — Где они? В чьих руках и находятся ли в городе, хотя бы… Я удивлен, подполковник Таболов! Завтра открытие аукциона, осталось менее суток, а вы держитесь так, будто вам все ясно. Надо работать быстро и брать подозреваемого Пионером…

— Прошу прощения, — упрямо нагнул голову Таболов. — Работать быстро это значит не торопясь и продуманно… Не торопясь и продуманно, Федор Васильевич! А нам пока нечего предъявить тому, о ком вы упомянули.

— Хм… Вашу неторопливость я уже отметил, — сказал Захаров. — А что намерены предпринять продуманно?

— Мы ждем связи с Пионером. Вся группа находится в готовности…

В объединении «Союзпушнина» заканчивался рабочий день.

В отделе рекламы Люся убрала стол, сидя перед раскрытой сумочкой, наводила последний лоск на лице.

— Салют! — приветствовал, заглянувший Шувалов. — А шеф уже исчез?

— Ага, еще до обеда… И сегодня уже не будет, не ждите.

— Я не ждать, мне позвонить надо… Можно от него?

— На здоровье. Прямой телефон — красный.

Войдя в кабинет Васина, прижав трубку плечом к уху и раз за разом прокручивая диск, Шувалов дотянулся свободной рукой до верхушки шкафа, из-под рулона ватмана извлек и положил в карман небольшой предмет.

— Занято и занято! — бросил трубку в сердцах. — Ну и мастерицы вы говорить!..

— Конец дня, все решаем, быть или не быть, — рассмеялась Люся. — Вы еще попытаетесь?

— Нет, пожалуй… Спасибо и — до завтра!

Сбежав по лестнице и выйдя из здания, скорым шагом дошел до стоянки. Сев за руль, открыл портфель, достал магнитофон и, подсоединив к нему извлеченный из кармана предмет, тронул машину с места. Затем нажал клавишу магнитофона.

«Я рад высокой оценке нашей деятельности, — говорил Васин, пока «Волга» перестраивалась в потоке машин. — Но сегодня не могу выполнить пожелание господина Эдстрёма. И завтра… Лучше всего это сделать через два дня».

Переводчица перевела и швед ответил тирадой.

«Но послезавтра — открытие, день хлопотливый… Господин Васин не забыл об этом? После открытия тоже будет много хлопот».

«Господин Васин обычно все помнит. Открытие еще не торги, у нас будет время встретиться. Это самое реальное…»

Впереди образовался затор, регулировщик, размахивая жезлом, пропускал машины.

«Ну что вы, рады быть полезными общему делу… Всего доброго! — пожелал Васин. — Люся, ушли они?»

«Ушли. Я забыла сказать… С обеда пришла, а у вас приятель сидел…»

Шувалов нажал на «стоп», магнитофон смолк.

«Волга» въехала в переулок.

Гомеопатическая поликлиника ничем не отличалась от обычных. Здесь тоже была регистратура, и регистраторша сидела в халате и шапочке.

— Лев Миронович? Он с завтрашнего дня в отпуске и сегодня не принимал, по-моему…

— Здесь он, — сказала позади нее другая женщина. — От заведующего шел, я видела. Но принимать не будет, не надейтесь. На втором этаже кабинет.

— Спасибо. — Шувалов взглянул на часы, пошел по лестнице.

…Лев Миронович Дарницкий, укрыв пол-лица за дымчатыми стеклами, походил на мафиозо из итальянского фильма. И жестом, разрушающим этот образ, выпятил ладошки навстречу вошедшему:

— Нет-нет, никакого приема! Я, по сути, уже на отдыхе… Вы застали случайно.

— И очень рад, что застал, Лев Миронович, — проникновенно сказал Шувалов. — Я друг Леонида, и разговор не терпит отлагательств.

— Ну, милый, ну, душечка, что я могу? — заерзал в кресле гомеопат. — Вы садитесь, садитесь, но у Катюши бабкин характер, и если она сказала, что ждет его в Пицунде, то ему ничего не остается, как говорить с ней там… Как вас зовут, я не расслышал?

— Виктор… Я, к сожалению, не мог приехать на дачу семнадцатого, был в Кишиневе. Леонид страшно мучается, а сейчас столько работы… Завтра открытие.

— Вот именно! Вот именно, вот именно и я тоже был молодым. А кто без греха? Я говорил это, говорил и продолжаю настаивать! — кипятился Лев Миронович. — Нельзя удержать водород в банке, мужчина — организм примитивный… Вы знаете, что завещала моя теща жене? Обращайся с ним, как с собакой: не серди, вовремя корми и обязательно отпускай погулять!

— Разумная женщина, — оценил Шувалов. — С тещей вам повезло.

— О-о! Это был кладезь… Но есть же предел! Нельзя, недопустимо, чудовищно вытворять такое на глазах будущей жены.

— Боюсь, что его оговорили. Слишком многие завидовали Лене, хотя он и шалопай.

— Шалопай? Завидовали? Оговорили?! — подпрыгнул Дарницкий возмущенно. — Я сам, слышите, сам видел, как он крался по дорожке к машине! И поставил ее специально вне участка, хитрец… Ну, милый, ну, солнышко, зачем в ночь помолвки позволять себе лишнее? Я отец, но я бы промолчал из мужской солидарности. — Лев Миронович трагически приложил руку ко лбу. Но ведь и Катя заметила, как он возвращался! У нее хватило такта не ввергать в неловкость гостей, а уж дальше она не стерпела…

— Ах, идиот! — возмутился Шувалов. — Вы хотите сказать, что тогда ночью он ездил к этой… Мне он ничего не объяснил! И я еще хлопочу за него!

— И прекрасно, и хлопочите, мы любим его, и все устроится! — Экспансивный гомеопат вскочил, обежав стол, заплясал перед Шуваловым. — Я рад, очень рад знакомству… У нас через два часа поезд, представьте. Прилетайте к нам с Леонидом! Море и фрукты — это очень целительно…