Невосполнимый ресурс - Евгений Васильевич Акуленко

от себя. Несомненно, разумные зерна при всем при этом присутствовали. Но они были щедро сдобрены фантазиями и преувеличениями.

Что у меня произрастало в округе из богатого белками и витаминами? Иван-чай кустился, он же кипрей. Не зацвел еще, но вроде это он. Цветки соберу, засушу, листья верхние — вопросов нет. У меня знакомый очень напитками из иван-чая увлекался. Рассказывал, как его правильно ферментировать. Чтобы, значит, при заварке цитрусовые нотки в нос шибали, и отдавали прочие послевкусия. Но здесь речь про то, что кипрей хорош не только в плане выпить, но и в смысле закусить. Корни его, дескать, сушат, толкут в муку и из нее выпекают лепешки. Ну, не знаю… Тут лучше один раз увидеть эти корни… Рыжие, полые внутри, землю ни отскоблить, ни выполоскать. Молодые корешки, конечно, выглядят более аппетитно — беленькие, ломкие. Но это ж полгектара этого кипрея надо выдрать, чтобы возвести тесто хотя бы на одну пиццу диаметром в тридцать сантиметров.

Корень кувшинки, в плане нажористости, производил более сильное впечатление: сочный, толстый. Его предписывалось резать на полоски, сушить, после вымачивать с несколькими сменами воды, лучше зольной, снова высушивать и только потом толочь. Такие же рекомендации касались и ягеля. Тут в верхнем сосняке его стояли необозримые поля. Хоть оленей разводи. На форумах пищали, дескать, ханты прут лишайник тот мешками, только за ушами трещит. А ханты — это ж эге-гей, а не поросячий хвостик! Они же что попало в рот совать не станут. Какие мультики при этом можно посмотреть, умалчивалось.

В общем, можно, наверно, все это дело в качестве добавки подсыпать в пшеничную муку в неурожайные годы. Но я все-таки больше тяготел к учению товарища Хрущева, к кукурузе.

Отдельного упоминания стоит сосновая заболонь, она же вторичная кора. Чего только с ней не советовали делать, и в кашицу размалывать, и разваривать в кисель. Я как-то рискнул попробовать интереса ради. И ответственно заявляю: галлюцинации и художественный свист. Может, конечно, люди с особо мощным пищеварением найдут себя в производстве древесно-волокнистой плиты, но если эту целлюлозу заставит себя съесть человек обычный, да еще на пустой желудок, проблема голода, как и все прочие без исключения проблемы, волновать его перестанут навсегда.

Балабан, видимо окончательно разочаровавшись в моих охотничьих талантах, где-то самостоятельно задавил лису, притащил ее в лагерь и периодически с упоением жевал, выкладывая свой трофей на проходе, так, чтобы я о него непременно споткнулся. Ходил гордый, с расцарапанным носом и изображал из себя альфа-самца. Эта самоуверенность однажды его чуть не сгубила.

Обычно я не реагировал на его призывы. Белку Балабан хотел показать или куницу — некогда мне. А тут как голос его услышал, сердце провалилось. У него обычный зов звонкий такой, отрывистый. А здесь не лай, а какой-то визг злой, скулеж, будто ножом возят по стеклу. Бросил все, ружье схватил, побежал. Долго искал, далеко забрался, зараза. Чую — хрипит, рядом уже где-то. Ну, думаю, рысь. Выскакиваю — да так, елки-палки, и есть!

Стоит кошка, жопа выше головы, на ушах кисточки, с места не двигается, завывает недобро. Вокруг мечется Балабан. И трава вся в крови.

Я ему не своим голосом ору:

— Назад! Ко мне!

Откуда взялась — черт его знает. Читал — редкий зверь, в этих краях не встретишь. И лес не ее фактуры. А сам курки взвожу. У меня в правом канале картечь «девятка», если в упор ливану, только пух взовьется. Рысь на меня вытаращилась и с места не двигается, сглотнула нервно. Молодая совсем. Ее с испугу или сдуру, видать, заклинило, а пес наскакивал. Сам виноват, короче. Попадись кошка более матерая, она бы Балабана освежевала уже давно. В общем, пожалел я ее. Ногой топнул, ухнул, та скубанула, только земля из-под когтей.

Я к собаке. Божечки! На нем живого места нет. Руки мне лижет, а они в крови все. Я его в охапку, а у самого слезы текут. Что, думаю, делать мне с ним таким?

Приношу. Один глаз заплыл, но на месте. Уже хорошо. На брюхе борозды, как будто скальпелем резали. Еще чуть-чуть и кишки бы вывалились. Перекисью промыл все, забинтовал. Жить должен. Вроде. Все равно ничего другого сделать не могу. Сам стою, одежда в кровище перепачкана, руки трясутся. Спирта хапнул — даже не почувствовал, как воду проглотил.

Балабану корма собачьего запарил, его любимого. Еще оставалось немного в заначке. Туда бухнул тушенки, для восстановления, значит, гемоглобина. Несколько дней Балабан к еде не притрагивался, только воду пил. Потом, смотрю, мясо выел. И лису свою лежит муслякает.

Ну, у меня камень с души. Пошло дело на поправку, как будто. Пронесло.

Но беда, она же не приходит одна.

Я в тот день хотел определиться с местом для жилища. Удостовериться, что подпол можно будет вырыть, не попав на сплошную каменную плиту, разметить все. Но перед этим решил подсыпать неровный край одной из грядок. До того раздражал он и мозолил глаза, что я не выдержал, схватил ведра и по выбитой тропинке потопал за торфом. По пути запнулся о корень, потеряв равновесие, оперся о рыхлый склон и почувствовал под рукой что-то шевелящееся и холодное. В ту же секунду ребро ладони мне ожгло, будто туда одновременно ужалило полдесятка ос. Струясь по земле, прочь уползала метровая узорчатая гадюка. Со зла я догнал ее и превратил в две узорчатые гадюки неравномерной длины. Но дела это уже, увы, не меняло.

Что я знал об укусах змей? Покой, обильное питье, антигистаминное. Анекдот еще знал про двух пограничников. В общем, там плохо все закончилось в анекдоте. Непрерывно отсасывая из ранки кровь, приладил на огонь котелки с водой. Предплечье болело, но чувствовал я себя на удивление сносно. Даже пытался что-то делать, чтобы отвлечься. Потом начала «плыть» голова от резких поворотов, замутило, навалилась слабость. В общем, все, как по писанному сценарию. Забравшись в палатку, зарылся в спальники, знобило. Так и лежали мы с Балабаном на пару, как в попу раненые бойцы.

Я старался думать о хорошем. От укуса гадюки взрослый человек не умирает. На этом хорошее заканчивалось. Рука болела, распухла до плеча и превратилась в ногу. Перестала сгибаться в локте и помещаться в рукав. Пальцы не гнулись тоже. В месте укуса расползалась трупная синева, а на бицепсе почему-то вылезли гематомы. От нечего делать стал листать планшет, я туда накопировал разных тематических статей. Ничего нового для себя не открыл, но порадовала рекомендация: