Дневник шпиона - Николай Григорьевич Смирнов

вы похожи на мистера Макдональда! Ради бога, не уничтожайте ваши усы, даже если тори на этом будут настаивать.

Я пообещал исполнить ее просьбу, и разговор начался. Я рассказал о русской кампании, о волнениях среди солдат и о единственном большевике, который возник на моих глазах и на моих глазах был уничтожен. Кажется, полковник слушал меня гораздо внимательнее, чем его дочь. Во всяком случае, он временами задавал вопросы, которые свидетельствовали, что он не так пьян, как кажется. Мисс Мальмер слабо реагировала на рассказ. Только кушая клубнику, она вставила свое замечание:

— Большевики слишком настойчивы, и это их недостаток. Им хочется непременно увидеть социализм при своей жизни. А мы придем к тому же, но только позже.

— Храни нас бог! — в один голос сказали дед и полковник.

А полковник прибавил:

— Вы не можете себе представить, как я счастлив, что Мабель 26 лет. Она имеет возможность выставить свою кандидатуру в парламент только через четыре года. До тех пор, может быть, мне удастся умереть.

— Нет, не умрете! — закричала мисс Мальмер решительно. — Вам придется еще видеть нашу партию у власти. Ведь на последних выборах мы получили два с половиной миллиона голосов… — Потом она обратилась ко мне: — Ну скажите, разве справедливо, что нам, женщинам, позволяют заниматься политикой только на четвертом десятке?

Дед ответил за меня:

— В наше время говорить серьезно о политике могла только одна женщина — королева. Да и ей не всегда разрешали это.

Полковник поддержал деда. Завязался спор.

Хотя вино и кушанья были очень вкусны, а мисс Мальмер хороша собой, я был рад, когда обед окончился. Мы усадили в автомобиль полковника и его дочь.

Последние слова полковника были:

— Надеюсь, вы посетите нас в понедельник в пять? Я и моя дочь будем рады вас видеть…

Эта фраза, насколько я понял, была единственным результатом обеда. Чтобы утешить меня, дед сказал:

— А политикантка не дурна. Если прибавить, что у ее отца не меньше трехсот тысяч, ей можно простить ее разговорчивость.

— Да, — ответил я. — Богатые англичанки хороши даже под большевистским соусом.

Больше за всю дорогу мы не сказали ни слова.

30 января. Полковник Мальмер вызвал деда к себе в клуб запиской. Дед вернулся домой очень смущенный. Сначала мне показалось даже, что вся наша затея окончилась крахом. Но это было не так. Дед сказал мне:

— Можно тебя поздравить. Ты зачислен. Полковник находит, что у тебя все необходимые данные…

Сделавши хорошую паузу, дед значительно тише прибавил:

— Представь себе, Эмиль Макаров, который купил у нас Библию, был подослан секретной службой. Он состоит у них сотрудником. Вот почему он так приставал к тебе с расспросами.

И дед издал звук, свидетельствующий о его смущении. Мне было тоже неловко, мы попались с Макаровым самым отчаянным образом. Разговаривая с ним, мы и не думали, что перед нами человек, облеченный полномочиями. Наконец, дед энергично поднялся и произнес хитровато:

— Ну, ничего… Мы тоже ловко обдули его. Ведь туземец-то, в кожу которого переплетена Библия, никогда не был крещен. Он был джайна и поклонялся обезьянам… Только это абсолютный секрет…

3 февраля. Сегодня в пять часов я один, без деда, сделал визит полковнику Мальмер.

Дом полковника поразил меня обилием ковров и картин. По всему чувствовалось, что хозяин разбогател недавно и случайно. Комнаты Мабель, наоборот, обставлены с деловым эксцентризмом. У нее — пишущая машина, арифмометр и свой киноаппарат. По вечерам, вместо того чтобы читать книги, она гасит свет и просматривает новые фильмы.

— Это гораздо веселее, чем читать, — пояснила она мне. — Обходится, правда, немного дороже. Я не люблю книг, в них заводится пыль.

В домашней обстановке Мабель понравилась мне больше, чем за обедом. Несмотря на обилие инициативы, в ней удержалось много женского обаяния. На ее губах временами появляется задевающая улыбка, которая наводит на размышления. Но это не мешает ей, однако, держать себя немного по-детски и говорить о мелочах. Так, она снова два раза сказала мне, что я похож на Мака, и заставила меня в присутствии каких-то дам рассказать, как на станции Кица в сильный мороз исчезла русская девушка.

Затем меня захватил полковник и повел показывать картины у себя в кабинете. Он мне показал только одну картину, а потом передал мне небольшой пакет, с предложением вскрыть дома. Мисс Мальмер на прощанье просила заходить к ним еще.

— Я вас непременно завербую в рабочую партию, — сказала она ласково. — Нам очень нужны офицеры.

Дома мы с дедом вскрыли пакет. В нем оказался приказ о зачислении меня офицером для особых поручений при военном ведомстве, с освобождением от обязанностей командира полуроты. Кроме того, лежало предложение выехать в Девоншир и там посетить некоего Дж. Старка. В бумаге не было указано, с какой целью я должен сделать этот визит.

Дед посоветовал мне выехать в Девоншир завтра и как можно скорее оттуда вернуться.

ШКОЛА, НЕ ИМЕЮЩАЯ НАИМЕНОВАНИЯ

15 июня 1919 года. Мне пришлось пробыть в Девоншире гораздо дольше, чем я рассчитывал. Короче говоря, я там провел безвыездно четыре с половиной месяца.

Мистер Джемс Старк, человек без четырех пальцев на левой руке и в желтых очках, принял меня в своем рабочем кабинете, который ясно доказывал, что обитатель его интересуется географией всего мира. Однако из первых же слов мистера Старка я понял, что он занимается и другими делами. Тоном отставного военного он заявил мне, что ближайшие полгода я не вернусь в Лондон, так как буду тут же в Девоншире изучать некоторые науки, совершенно необходимые каждому образованному англичанину. Нужные мне вещи из дома я могу получить завтра по записке. Помещение мне будет предоставлено.

— Предлог для такого длительного отсутствия из Лондона, — сказал мне мистер Старк, — вы должны придумать к завтрашнему вечеру и известить об этом ваших знакомых.

Из этого разговора с мистером Старком я понял, что меня откомандировали в секретную школу Интеллидженс Сервис, о которой раньше я имел самые смутные представления.

Как я выяснил немного позже, школа в Девоншире не имела названия. Кроме того, она отличалась и некоторыми другими особенностями. За все время пребывания в ней я не имел случая познакомиться с кем-нибудь из моих товарищей. У нас не было общих классов. Мы занимались с преподавателями с глазу на глаз у них на квартирах в определенные часы. Сдавали им тетради с работами, говорили о прочитанных книгах и выполняли разнообразные задания. Начальство школы не хотело, чтобы среди учащихся возникали знакомства и дружбы. Это не отвечало основным заданиям школы