Испорченный король - Ноа Хоуп

Я сделал глубокий вдох, пытаясь унять бушующие внутри эмоции.

– Подумай хорошенько, прежде чем принимать решение, которое может стоить тебе всего. – продолжил я. – Неужели ты хочешь, чтобы ваши дети, возможно, однажды воевали друг против друга, только из-за твоего чёртового упрямства и гордости?

Микеле молчал, и я понял, что не дождусь от него ответа. Я сжал переносицу, пытаясь унять нарастающую головную боль. Этот разговор выматывал меня, но я не мог позволить себе слабину.

– Ну раз тебе этого недостаточно, то предупреждаю, один раз – я скорее разнесу к чертям собачьим весь твой Неаполь, чем позволю русским ступить на территорию Италии. – процедил я сквозь стиснутые зубы. – Если ты сделаешь этот ход, то я лично позабочусь о том, чтобы ты, твоя жена, твои люди исчезли с лица земли. Я уничтожу тебя, даже если для этого мне придётся перевернуть весь Неаполь вверх дном и разбить сердце моей невестке.

Наконец, он произнёс с холодной усмешкой:

– Ну что ж, Моррети, похоже, нам предстоит интересная игра. Я согласен, но помни, если ты попытаешься меня наебать, я сотру тебя и твою семью с лица земли, даже если это блядь уничтожит мою сестру, которая какого-то хрена полюбила твоего брата.

– Думаю, мы друг друга поняли. – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более спокойно. Я должен был сыграть эту партию безупречно. – Я вернусь в Италию через несколько дней, и мы сможем встретиться, чтобы всё обсудить подробнее и подписать документы.

– Хорошо, как раз, думаю моя жена обрадуется, устроить праздник по такому событию. – хмыкнул он.

– Кстати, поздравляю с женитьбой. Насколько я слышал, твоя супруга красавица и из отличной семьи. – усмехнулся я, позволив себе на мгновение отвлечься от мрачных дел.

– Так и есть, я везучий ублюдок. – ответил он. – Если на это всё, до связи, Моррети.

Я завершил звонок и откинулся на спинку кресла, чувствуя, как напряжение медленно отпускает меня. Этот разговор оставил меня в состоянии тревожного ожидания. Мы оба понимали, что это всего лишь хрупкое перемирие, скреплённое кровными узами наших семей. Один неверный шаг – и эта сделка рухнет, погребая под собой всё, что нам дорого.

Позже, тем же вечером, я пришёл в гостиную и застал там Настю. Она сидела на диване, подвернув ноги под себя, и задумчиво смотрела в окно на ночной Нью-Йорк. Девушка была одета в лёгкое платье, и её волосы слегка потемнели, приобретя более насыщенный пшеничный оттенок. Я почувствовал вспышку гордости, что всё-таки решил позаботиться не только о стилисте, понимая, что для Насти это лишь начало долгого и тяжёлого пути восстановления после пережитого ада.

Пусть её и не похищали, как она сказала, но что-то определённо произошло с ней в том проклятом месте, если судить по той реакции, что вызвало украшение для шеи. Я предполагал, что это было связано с насилием, возможно, даже удушением. И меня снедало желание узнать правду, которую я мог бы выбить из тех ублюдков. Но я сдерживал свои порывы – не хотел идти у Насти за спиной и давить на неё. Просто подожду, когда она будет готова поделиться своей историей.

Тихо кашлянув, чтобы не напугать девушку, я окликнул её:

– Привет, как дела?

Она вздрогнула, но, встретившись со мной взглядом, тут же расслабилась.

– Думаю, нормально. – ответила она, слегка улыбнувшись. – Мы закончили несколько часов назад, и я не знала, чем заняться. Хотела убраться или что-нибудь приготовить, но твоя прислуга запретили мне.

Я подошёл ближе и присел рядом с ней на диван. От Насти исходил тонкий цветочный аромат, который наверняка будоражил воображение, но я не чувствовал ничего, кроме мрачной тяжести на сердце. Я почувствовал, как мои демоны снова подбираются ближе, напоминая, что я не заслуживаю счастья, после ошибки в прошлом, что я не имею права на мир, на покой, на любовь.

Я зажмурился, отчаянно пытаясь отгородиться от вихря беспощадных воспоминаний, терзавших мою душу. Но они продолжали жалить меня, словно раскалённые иглы, вонзаясь в самое сердце. Эти проклятые призраки прошлого никогда не оставят меня в покое, обрекая на вечные муки.

– Что-то не так? – встревоженный голос Насти вернул меня к реальности.

Я открыл глаза и посмотрел на неё – такую хрупкую, ранимую, но в то же время излучающую тёплый, успокаивающий свет, который будто пытался рассеять тьму, окутавшую мою душу.

– Ничего. – произнёс я с трудом. – Просто… воспоминания не дают покоя.

Это была правда. Моё прошлое не отпускало меня, неотступно следуя за мной тенями, что будут вечно терзать меня. Я не заслуживал искупления, но в этот короткий миг, когда Настя смотрела на меня с искренней тревогой, во мне пробудилась вспышка желания всё исправить и найти какой-то способ избавиться от этих демонов.

– Доменико. – произнесла она моё имя, и в её голосе звучало нежное сочувствие. – Ты выглядишь уставшим. Может быть, тебе нужно отдохнуть?

Я покачал головой, чувствуя, как тяжесть на душе становится невыносимой. Ложь слетела с моих губ, прежде чем я успел её остановить.

– Нет, всё в порядке. – солгал я. – Мы собирались поговорить и решить, чем ты будешь заниматься.

– О, ладно, давай. – произнесла Настя, пытаясь улыбнуться, но в её глазах я увидел тревогу.

– Для начала думаю, я должен кое-что тебе рассказать. Ты равно скоро всё сама увидишь. – произнёс я, глубоко вздохнув. – На самом деле я живу в Италии, а в Нью-Йорке я только по рабочим вопросам.

– Ну по тебе заметно, что ты не местный. – пробормотала она, неловко пожав плечами. – У тебя акцент, и точно не американский.

– Да, но это ещё не всё. Я занимаю высокое положение, и мне принадлежит половина страны.

Её брови сошлись на переносице, она явно была озадачена моими словами, будто пыталась разгадать загадку.

– Ты какой-то политик или бизнесмен?

– Нет… Я босс итальянской мафии.

Эти слова повисли в воздухе, словно приговор. Но в следующее мгновение всё пошло наперекосяк.

Настя неожиданно вскочила с дивана, её движения были резкими и отрывистыми, будто она пыталась вырваться из кошмарного сна. Она начала пятиться, её глаза широко распахнулись от ужаса, отражая всю глубину её страха.

– Нет, нет, пожалуйста, не надо, только не это. – закричала она, её голос надломился от страха и отчаяния.

Я поднялся