Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно - Франк Таллис

Выяснилось, что Мевис видела призрак Джорджа не один раз. Через несколько недель наших бесед она уже свободно говорила на данную тему и рассказала, что видела мужа четыре или пять раз в спальне и два раза, когда была на улице.

– Я сидела на скамейке в парке, смотрю – а он под деревом стоит.

– Он выглядел… настоящим?

– Да, будто живой. В пальто.

– Как вы отреагировали?

– Я стала собирать вещи, чтоб подняться и подойти к нему, поговорить с ним. Но когда снова взглянула под дерево, Джорджа уже не было.

Видения такого рода неуловимы: моргнёшь, отвернёшься на миг или вдруг солнце выглянет из-за облака и бросит луч света – и вот уже призрак исчез.

– Где ещё вы видели Джорджа? – спросил я.

– На людной улочке, но он быстро затерялся в толпе.

Я решил, что тут она просто обозналась, уловив в ком-то схожие черты.

– Понятно… – кивнул я в ответ. – Хорошо.

Галлюцинациями называют ощущения, которые возникают при отсутствии внешнего раздражителя. Большинство галлюцинаций слуховые и визуальные, но бывают и те, которые затрагивают другие сенсорные модальности. На протяжении не одной сотни лет считалось, что галлюцинации – верный признак умственного помешательства и однозначный указатель на патологию. Но такой взгляд ошибочен.

То, что мы считаем объективной реальностью, – на самом деле своего рода компромисс: сенсорная система человека сталкивается с внешними раздражителями, которые затем интерпретируются. Глаза движутся каждую секунду, и у них есть слепые пятна, периферийное зрение чрезвычайно слабое, а образы, которые накладываются на сетчатку, малы и размыты. По идее, мы должны видеть окружающий мир как некую туманную, нестабильную картинку с оборванными краями и дырами посередине. Однако мы видим полную, чётко прорисованную панорамную картину мира. Всё потому, что, прежде чем визуальная информация доходит до сознательной части разума, она подвергается значительной обработке его бессознательной частью. Мозг заполняет пробелы, дорисовывает недостающие детали и выдвигает предположения. Такой процесс редактирования основывается на ожиданиях человека, его мотивациях и желаниях. Новоиспечённая мать, например, может постоянно принимать посторонние звуки за детский плач. Даже если в комнате тихо, ей всё равно может померещиться какой-то звук. Она будет встревоженно прислушиваться и спрашивать: «Ты слышал?»

Психолог-когнитивист Роджер Шепард говорил, что восприятие – это галлюцинация, диктуемая внешними факторами, а галлюцинация – это внутреннее отражение восприятия. Иными словами, окружающая нас реальность вовсе не объективна, а галлюцинации – не чистой воды выдумки.

Приблизительно 5 % взрослых людей видят галлюцинации, но ни разу не обращались за медицинской помощью. Он просто смиряются с фактом, что видят иллюзии, и продолжают вести себя как обычно. Скажу больше: треть американцев утверждает, что им когда-либо доводилось видеть ангелов. Такие подсчёты могу показаться слишком уж грубыми и завышенными, но на самом деле они полностью соотносятся с фактом, что примерно у трети детей есть воображаемые друзья.

Галлюцинация, которую переживала Мевис, довольно распространена и имеет собственное название – галлюцинация, связанная с утратой. Исследования показали, что 80 % людей, переживших утрату близкого человека, сообщают о подобных галлюцинациях. Поэтому подобные переживания можно считать скорее явлением обычным, а не чем-то из ряда вон выходящим. Если ваш возлюбленный или возлюбленная умрут прежде вас, вы, скорее всего, увидите их снова ещё до того, как последуете за ними.

Люди неохотно рассказывают о своих виде́ниях, связанных с утратой. Возможно потому, что такие явления слишком необычны и связаны с глубоко личными переживаниями – даже и не знаешь, как к ним подступиться. Нельзя же просто прийти и как нечего делать рассказать, что видишь уже почившего мужа или жену. Возможно, люди также боятся, что после таких разговоров их ждёт психиатрический диагноз.

Когда моя мать находилась при смерти, её рассудок уже не был ясным. Лёжа на больничной постели, она время от времени открывала глаза, но взгляд ни на чём не останавливался. Она лишь шептала: «Ой, ой, ой», – как если бы кто-то тыкал её острой палочкой. Тяжело было видеть её состояние. Так продолжалось всю ночь и утром. Но казалось, что она не испытывает боль, а скорее сильно встревожена.

Рядом со мной сидела мамина лучшая подруга.

– Она знает, что её ждёт. – Подруга заботливо положила ладонь на мою руку и продолжила: – У неё было много времени, чтобы подготовиться.

– Сомневаюсь, что человек может подготовиться к смерти, – ответил я. – К такому не подготовишься.

– Нет, она смогла, – настаивала подруга матери. – Твой отец помог…

Мой отец к тому времени уже десять лет как почил.

– Не понимаю.

– Она ощущала его присутствие. Оно становилось всё сильнее и сильнее. Настолько сильное, говорила она, что иногда я чувствую: он где-то дома и зовёт меня. А порой он будто сидит рядом со мной. Она знала. Он будто бы приходил забрать её с собой.

За десять лет моя мать ни разу и словом не обмолвилась о том, что видит призрак отца. Полагаю, дело в том, что я не разделял её религиозные взгляды. Я узнал секрет матери, когда её часы были сочтены. Сама она больше уже ничего не говорила, а к полудню её не стало. Но моё любопытство не угасает до сих пор.

– Вы на самом деле думаете, что это он?

Очки Мевис чуть соскользнули на кончик носа, но она быстро их поправила.

– Да, – откликнулась она.

– Как, по-вашему, что это значит? Джордж возвращается…

– Не знаю. Может быть, и он скучает по мне.

– Вы набожный человек?

– Нет. В церковь я не хожу и никогда не ходила. Джордж тоже.

– Верите ли вы теперь в жизнь после смерти?

Мне пришла мысль, что Мевис сможет найти утешение в посещении церкви или хотя бы обретёт среди прихожан друзей и поддержку.

– Да не очень. Даже и не знаю, во что я верю.

Фрейд утверждал, что в бессознательном могут мирно сосуществовать любые, даже диаметрально противоположные убеждения. Человеческие существа в этом плане идут ещё дальше: мы можем противоречить сами себе сознательно. Так и с Мевис: она никак не связывала появление умершего мужа с божественным вмешательством.

– Хорошо. – Я сделал пару малозначимых пометок в блокноте, обдумывая следующий вопрос. – А Джордж когда-нибудь разговаривал с вами?

– Нет. Он просто появляется… а потом исчезает.

– Можно ли как-то по-другому объяснить то, что вы видите? – Мевис не поняла, о чём я. – Возможно ли, что вы видите не реального Джорджа, а что-то сродни иллюзии?

Я не собирался переубеждать её. Я лишь пытался получше уяснить, как она сама оценивает ситуацию. Мевис была пассивной и не склонной к рефлексии, ей совершенно не хотелось задаваться вопросами и анализировать то, что с ней происходит.

– Нет, – коротко бросила она.

– А может ли быть, что вы так сильно скучаете по Джорджу, что ваш разум начинает подыгрывать вам?

Она поджала губы, нахмурилась и выпалила:

– Нет.

– Мевис, – произнёс я, отложив ручку и подавшись чуть вперёд, – что вы чувствуете, когда видите Джорджа?

– Мне не страшно…

Я видел, что мои вопросы смущают её, поэтому не стал упорствовать. К тому же от галлюцинаций Мевис, похоже, никто не страдал. Возможно, галлюцинации, связанные с утратой, свидетельствуют больше не о том, что человек не может смириться с ситуацией, а о том, что он защищается и пытается ужиться с источником стресса. Подобные видения в какой-то мере делают смерть не такой всепоглощающей и облегчают чувство одиночества.

Мы провели с Мевис в общем счёте десять встреч. Я сделал ровно то, о чём меня просили: оказал психологическую помощь, связанную с утратой, и провёл когнитивно-поведенческую психотерапию, чтобы справиться с депрессией. Терапия помимо прочего заключалась в том, чтобы провести ряд экспериментов с закостенелыми и демотивирующими убеждениями Мевис. В основном эти убеждения касались того, что, по её мнению, она могла делать, а что не могла. Например, она не ощущала в себе достаточных сил, чтобы справиться с социальными ситуациями.

За время наших встреч Мевис стала более активной и даже начала посещать клуб знакомств, организованный благотворительным фондом по заботе о душевном здоровье. Но пользы от него было не очень много, потому что на самом деле Мевис не хотела заводить друзей, улучшать качество жизни или даже просто стать счастливой. Она нуждалась только в одном – в сексе. Явление призраков, как правило, наделяется каким-то духовным значением: люди начинают верить, что душа бессмертна и новая встреча возможна в мире ином. С Мевис же было всё наоборот. Она не размышляла, а может, попросту не могла размышлять в подобном ключе. Призрак её мужа, порождённый плотскими желаниями, не заставлял её думать о чём-то высшем за пределами бренного мира, а лишь ещё больше привязывал к миру телесных удовольствий.