Кровь Люцифера - Джеймс Роллинс

Рун протер собственные глаза, не зная, винить во всем обман зрения или фокусы египетского солнца.

И все же факт оставался фактом: детеныш без малейшего вреда для себя выходил на солнечный свет и лакал освященное вино, и это доказывало, что он вовсе не бласфемаре. Быть может, священный огонь пощадил львенка, ибо плод пребывал безгрешным в утробе матери. Возможно, это объясняет, почему львица выжила во время вспышки, ослабев, но сохранив достаточно сил, чтобы произвести на свет эту новую жизнь.

Если Господь пощадил это невинное существо, то как я могу покинуть его теперь?

Приняв это решение, Рун укутал львенка в свою куртку и направился обратно в лагерь. Сангвинистам было запрещено держать беспощадных зверей, но ни один указ не препятствовал им заводить обычных питомцев. И все же, шагая через пустыню и слыша, как мурлычет львенок, прижимаясь к его груди, Рун ясно осознавал одно.

Это существо не было обычным.

17 марта, 17 часов 16 минут

по центральноевропейскому времени

Ватикан

Слова из дантовского «Ада» звучали в памяти Эрин, когда она проходила через двери сангвинистов, чтобы ступить в тайное святилище ордена: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Если верить Данте, это предупреждение было начертано над вратами, ведущими в ад.

И здесь они были бы вполне к месту.

Вестибюль, лежащий за дверью, освещался двумя рядами факелов, сделанных из связок камыша. Факелы размещались вдоль стен через равные промежутки, и хотя они сильно дымили, но давали достаточно света, чтобы озарить длинный холл, так что Эрин могла погасить свой фонарик.

Она прошла вестибюль, отметив, что стены здесь в отличие от базилики Святого Петра не были украшены изящными фресками. Святилище ордена отличалось простотой, почти аскетизмом. Помимо дыма, в воздухе пахло вином и ладаном, точно в церкви.

Холл выводил в большое полукруглое помещение, также ничем не украшенное.

Но тем не менее назвать эту комнату пустой было нельзя.

В голых стенах были вырезаны ровные, одинаковые ниши. В некоторых из них стояли фигуры, которые можно было принять за дивные мраморные изваяния: их руки были сложены в молитвенном жесте, глаза закрыты, лица либо обращены долу, либо воздеты вверх. Но эти статуи могли двигаться — на самом деле это были древние сангвинисты, глубоко погруженные в созерцание и медитацию.

Их называли Затворниками.

Ход, который они с Христианом выбрали, чтобы попасть в Святилище, открывался в святая святых ордена. Эрин решила пройти этим путем, потому что библиотека сангвинистов располагалась в том же крыле Святилища, которое было отведено Затворникам для медитаций. Это имело смысл, ведь такое хранилище знаний полезно иметь под рукой для размышлений и поисков мудрости.

Эрин ступила на порог большого зала и остановилась. Несомненно, Затворники должны были почувствовать, что поблизости открылась дверь, должны были услышать учащенное биение сердца незваной гостьи, — но ни одна из фигур в нишах не шевельнулась. По крайней мере пока.

Женщина подождала еще несколько мгновений. Христиан сказал ей, что нужно дать древним сангвинистам время, дабы привыкнуть к ее присутствию и решить, что они будут делать. Если они не захотят пустить ее в обитель, то не пустят.

Эрин смотрела на сводчатый дверной проем в дальнем конце зала. Если верить карте, он был входом в библиотеку. Почти не осознавая этого, женщина двинулась в ту сторону. Она ступала медленно — не ради того, чтобы двигаться бесшумно, но единственно из уважения к тем, кто окружал ее.

Ее взгляд скользил вдоль стен, ожидая, что вот-вот чья-нибудь рука поднимется, чей-нибудь хриплый голос окликнет ее. Эрин рассеянно отметила, что некоторые из недвижных фигур носили облачение орденов, давно уже не существующих во внешнем мире. Она рисовала в воображении те древние времена, пытаясь представить безмолвных, погруженных в размышления Затворников в облике воителей Церкви, какими они некогда были.

Ведь все они некогда были живыми созданиями, как и Рун.

Корца намеревался застыть в одной из этих ниш, он бы уже готов отвратиться от внешнего мира, но именно тогда пророчество призвало его на поиски Кровавого Евангелия, и он присоединился к ней и Джордану в этой долгой миссии — дабы найти средство остановить грядущий апокалипсис. Однако временами в глазах темного священника Эрин замечала усталость от жизни в этом мире, от груза всех тех кровопролитий и ужасов, через которые Руну пришлось пройти.

Грейнджер начала понимать эту муку в его взоре. Слишком часто она сама в последнее время просыпалась от собственного крика, теснящегося комом в горле. Жуть, которую ей довелось узреть, бесконечной петлей повторялась в ее кошмарах: солдаты, разорванные на куски яростными зверями... ясные серебристые глаза женщины, которую Эрин застрелила, дабы спасти жизнь Руна... дети-стригои, умирающие в снегу... светлый мальчик, падающий на острие меча...

Слишком многим пришлось пожертвовать в этом поиске.

И он был еще не завершен.

Эрин пристально смотрела на недвижные статуи.

«Рун, воистину ли ты искал мира или же просто хотел укрыться здесь, под землей? Если бы я могла, сокрылась бы я от мира здесь, погрузившись в тишину и поиск мудрости?

»Тихонько вздохнув, она продолжила свой путь через обширный зал. Затворники словно не замечали ее присутствия — никто из них даже не шевельнулся. Наконец Эрин дошла до арки, ведущей в непроглядно темную библиотеку. Пальцы женщины коснулись было фонарика, но вместо этого она достала свечу, которую сунула в карман у входа в Святилище, зажгла фитилек от одного из ближайших факелов и переступила порог библиотеки.

Когда Эрин подняла свечу повыше, мерцающий свет озарил шестиугольное помещение, вдоль стен которого тянулись полки с книгами и стояли подставки для свитков. Здесь не было никаких сидений, не было светильников для чтения — ничего, что указывало бы на необходимость потакать человеческим нуждам. Идя через комнату при свете свечи, Эрин чувствовала себя так, словно перенеслась назад во времени. Улыбнувшись этой мысли, она сверилась с картой. Маленькая арка слева вела в другое помещение. Средневековый картограф отметил, что в той комнате хранятся самые древние тексты, собранные сангвинистами. Если и существовало некое знание о падении Люцифера и его заточении в ад, то поиски следует начинать именно оттуда.

Эрин прошла в арку и обнаружила еще одну шестиугольную комнату. Она представила себе план этой библиотеки, вообразила, как такие же комнаты примыкают одна к другой, образуя некое подобие пчелиного улья. Только сокровищем, запечатанным здесь, были не золотистые капли меда, а древние знания. Эта комната была такой же, как первая, но здесь было больше свитков, чем книг. У одной стены даже виднелась пыльная полка с медными и глиняными табличками — судя по виду, это собрание текстов было поистине древним.

Однако не вид этих табличек, созданных в невероятной глуби веков, заставил Эрин замереть.

В центре комнаты возвышалась фигура, покрытая слоем пыли, но, как и Затворники, это не была статуя. Хотя сангвинист стоял спиною к Эрин, она знала, кто это. Один раз она уже смотрела в его глаза, черные, словно маслины, и слышала его глубокий низкий голос. Тогда, в недавнем прошлом, несколько слов, сорвавшихся с этих мертвенно-бледных губ, изменили все. Это был основатель Ордена сангвинистов, человек, который некогда считался святейшим из святых среди своих собратьев, тот, кто умер и был воскрешен из мертвых рукой самого Христа.

Лазарь.

Эрин склонила голову, не зная, что еще ей делать. Она стояла так словно бы целую вечность, чувствуя, как стучит в ушах кровь.

 Но Лазарь оставался недвижен.

Наконец, поняв, что он ни единым словом не возражает против ее вторжения, Эрин сделала глубокий прерывистый вдох и миновала его застывшую фигуру. Она по-прежнему не понимала, что ей следует предпринять. Она пришла сюда с некой четкой целью, и пока никто не остановит ее, она должна придерживаться задуманного плана.

Но с чего начать?

Женщина обыскала полки и подставки. Понадобились бы века, чтобы перевести и прочесть все, что здесь можно было найти. Растерянная и ошеломленная, Эрин повернулась к одинокой фигуре в центре комнаты — к тому, кого с некоторой долей вероятности можно было назвать здешним библиотекарем. Огонек свечи отражался в его открытых темных глазах.

— Лазарь, — прошептала женщина. Даже его имя прозвучало слишком громко для этого места, но она нашла в себе силы продолжить: — Я пришла, чтобы найти...

— Я знаю. — При этих словах с его губ осыпалась пыль. — Я ждал.

Он плавно воздел руку, подняв в воздух новое облачко пыли. Длинный палец указал на глиняную табличку, лежащую близ края полки. Эрин подошла и взглянула на табличку.