Криминал-шоу - Николай Наседкин

Потом потревожили его до вечера всего лишь дважды. Сперва, уже часов в одиннадцать, спустился опять парнишка, принес открытую банку консервов шпроты в масле, помидорину, банан, кусок хлеба и бутылек пепси-колы. Игорь с аппетитом порубал. Парень присел радом на краешек ложа, смотрел. Потом спросил:

- Хотите выпить? Я открою, скажу - сам: мне до вечера не ездить.

- Нет, спасибо, - легко отказался Игорь и улыбнулся. - А то сопьюсь здесь у вас в алкоголика.

Парнишка улыбнулся в ответ, стыдливо прикрывая рот. Потер свои ручищи, пожал крутыми плечами, чего-то стесняясь. Не выдержал.

- Скажите, вы вот журналист... в газете... Вы в стихах понимаете?

Ну вот, что и требовалось доказать. Игорь снисходительно усмехнулся.

- Сочиняешь?

Парень потупился, зарделся, пригладил потной ладонью вихрастый чуб.

- Сочиняю. Только... Вы бы глянули...

Тетрадка - школьная, голубенькая, скрученная в трубочку, обнаружилась у гангстера-поэта за пазухой. На обложке надпись: Вадим Головко "Стихи". Автор робко протянул ее заключенному литконсультанту. Игорь, прихлебывая пепси, которую выбрало нынешнее молодое поколение, принялся просматривать... Гм!

Все говорят, что Бога нет,

А я хочу, чтоб был.

И чтобы я на всё ответ

У Бога находил.

Чтоб я воскликнул: "Милый Бог,

Прошу я - успокой!"

И Бог, конечно бы, помог

И дал бы мне покой.

Мне непонятно самому,

Чего я так хочу

И странно даже, почему

Не плачу, не кричу?

С ума, наверно, я схожу

Весь свет мне нетерпим!

И, говорят, во сне твержу;

"Любим я? Не любим?"

О, если бы понять я мог

Творится что со мной?

Родной мой, милый, добрый Бог,

Молю я - успокой!

Игорь взглянул на затаившего дыхание автора.

- Совсем неплохо - поздравляю. Поверь, я графоманов повидал. А у тебя что-то есть. Главное - мысль и чувство. Молодец!

Игорь хотел добавить для полной правды о наивности, но новоявленный поэт, распалившийся от радости и смущения, прикрыл ладонью беззубую безбрежную улыбку, признался:

- Я это еще в школе написал, в десятом...

- Слушай, Вадим, - перескочил вдруг Игорь, - а что ты здесь делаешь среди этих?

- Должен.

- Кому? Что должен?..

Игорь вцепился-впился в парня, начал выматывать-разматывать узелок за узелком кой-какую информацию. Паренек, взбодренный, вдохновленный благожелательным отзывом на свои сочинения, чуть-чуть разговорился, подраскрыл закулисные механизмы гаражной жизни.

Получалось следующее. Он, Вадим, учился в одном классе с Лорой... Да кто ж такая Лора эта самая? О, Лора! Ее даже Карим слушается, главный. Так вот, Вадим учился с Лорой, за одной партой сидели ("Это ей стихи-то?" "Ей"), а Лора - родная сестра Тoлстого (борова, оказывается, среди своих Тoлстым кличут), а Толстый - первый подручный и телохранитель Карима, главного. А у Карима во многих городах и в самой Москве - свои люди. Здесь Карим временно, проездом, уже закончил свои дела. Вадим у него тоже временно, отрабатывает какой-то долг в качестве шофера-телохранителя. Еще немного и он рассчитается полностью, тогда сразу уйдет - Карим клятвенно обещал отпустить. Только вот с Лорой...

Тут поэт начал путано объяснять, с недомолвками, понять что-либо было сложно, а что и понималось, ставило в тупик, вызывало брезгливое недоверие. Вроде бы у Карима с Толстым гнусная связь, но в то же время Карим официально считается как бы женихом неведомой Лоры, имеет и с ней отношения... Лора очень изменилась за последнее время, но он, Вадим, надеется остановить ее, уговорить, увезти...

- Скажи, - спросил напряженным полушепотом Игорь, - а что, меня и вправду... убить могут?

Вадим увёл взгляд, сгорбился.

- Могут.

У Игоря сердце притиснуло...

Когда поэт ушел, он откинулся навзничь на своем арестантском ложе, призадумался. Да нет, бред какой-то! Как можно ни с того ни с сего убить человека? Ни за понюх табаку! Что, кому, когда он сделал плохого? За что такое выпало ему?..

Мысли прыгали, клубились, неожиданно повернулись на другое. На Арину. Что она сейчас думает? Зоя-то худо-бедно в курсе, а Арина? Ждет или уже ждать перестала? Он должен был прийти вчера к шести. В эти дни, перед долгим, а может быть, и вечным расставанием, они встречались каждый вечер, не могли никак насытиться друг другом.

Все полыхнуло вновь, когда они с Зоей ввалились нежданно к Арине в гости. Полыхнуло и вновь померкло. На время. Да и - колдовство какое-то! на расстоянии друг от друга, не видясь, они жили довольно спокойно, держали себя в рамках. Но стоило им увидеться, сблизиться на расстояние менее трех шагов и - словно ток пробегал между ними, законтачивало. Их неудержимо, безрассудно, хмельно начинало тянуть-притягивать друг к другу, и они не противились этому сладострастному притяжению, да и не могли противиться. Над ними господствовала страсть. В тот, первый, еще общежитский, период их отношений такого накала и в помине не было, а тут - словно томительную любовную порчу на обоих напустили.

Когда Зоя захватила их врасплох, у них случилось это впервые после разлуки. Игорь, оставшись на некоторое время без жены, хорошенько гульнул и в тот свежий августовский мокрый вечер возвращался в пустую квартиру.  Благодушно настроенный, всласть опохмелившийся в "Центральном", он вышагивал с твердым намерением - наутро начать новую жизнь, встретить супружницу трезвым, проспавшимся и подтянутым. Дома дожидался еще стограммовый мерзавчик грузинского коньяка "Варцихе" - в самый раз перед сном причаститься.

И - нате вам! - аккурат уже возле дома родного: чок! чок! чок! каблучками выстукивает Арина, рассекает узким плечиком атмосферу, по привычке посматривая сквозь большие модные очки несколько вниз и вбок. А походочка у нее!.. Походка - вот визитная карточка женщины. А в наши дни женщины с красивой женской походкой реже встречаются, чем стройные ножки во времена Пушкина. Игорь любил в Арине всё, а походку - особенно.

- Арина!

- А, это ты? Здравствуй.

Она сделала вид, что огибает-обходит его, что ей некогда, да и вообще зачем? о чем?..

- Аринушка! - Игоря приподняло на крыльях, понесло, сердце - пламенный мотор. - Арина! Я как раз о тебе только что думал...

- Не надо обо мне думать, - сурово прервала Арина, но почему-то сделал шаг, положила ладошку на грудь Игорю, побарабанила ласково пальчиками. - Не на-до.

Игорь запылал, задохнулся, потащил-заприглашал Арину в гости. Она не сразу поддалась, пошла с неохотой. На кухне, оттопырив мизинчик, пригубливала из хрусталя "Варцихе", запивала из фарфора "Арабикой" и, осматриваясь кругом, объясняла взбудораженному Игорю, какая ему досталась замечательная жена - домовитая, аккуратная, хозяйственная. Игорь даже злиться начал.

Когда Арина наклонилась над раковиной ("Нет-нет, мытье чашек - дело женское"), он подкрался сзади, запустил руки ей под локотки, поймал под ажурным свитерком раскаленными ладонями ее маленькие живые грудки - они сразу дрогнули, напряглись - и впился пересохшим ртом в шею, раздвинув губами ароматные, пахнущие свежими яблоками, волнистые волосы.

Арина на мгновение замерла, затем гибко изогнулась, повернулась к нему лицом, сквозь свои и его очки оглушила его томным, влекущим, призывным взглядом и грудным дрожащим голосом выдохнула:

- Не надо мне шею целовать. Ты - грудь мою целуй.

И она, мокрыми руками перехватив себя крест-накрест, стянула через голову легкий бордовый свитерок...

Игорь считал, что рассталась Арина с мужем из-за него. Да, вероятно, так оно и было: не в характере Арины прятаться, семейно скандалить. Ух и жизнь страстная у них пошла! Игорь чуть не каждый день улучал момент заскочить на Набережную - хоть на часок. Но чаще - на два, три, а порой и на всю ночь. С Ариной он терял чувство времени, отключался от внешнего мира. Впрочем, и Арина, каждый раз поначалу флегматичная, не очень улыбчивая, холодноватая, капризная, - все сильнее ободрялась, вдохновлялась, вдруг вспыхивала, опьянялась и уже сама просила умоляющим шепотом:

- Не надо уходить, останься!..

И ведь не только постель соединяла их. Они могли часами сидеть на кухне, попивая кофе, чай или винцо, и говорить, говорить, говорить - с жаром, пылом, взахлеб. Им ни секундочки не было скучно и тягостно вдвоем, наедине - вот что самое сладостное. Ну, а уж постель... Игорь, лаская Арину и принимая ее ласки, сходил с ума, сгорал, терял сознание. И когда дома, на работе ли на секунду вспоминал объятия Арины, ее хриплый шепот, у него кружилась голова и постанывало под ложечкой.

Шло время. Игорь уже все чаще начинал подумывать о каком-то решительном шаге. Хотя, по своему характеру, он жуть как не любил принимать решения, что-либо менять, особливо если всё и вся сейчас, в данный момент, хорошо и распрекрасно. Но он уже подумывал и о разводе, и о переезде на Набережную, что-то уже лепетал-приборматывал на эту тему в подконьяченном виде...

Как вдруг всё опять рухнуло.