Завтра выпадет снег (СИ) - Сумцова Марина

Глава 5. Страсть и ревность

Полторы недели молчания – именно столько мне удавалось игнорировать все выпады в мою сторону и обиду Кати. Она пыталась со мной поговорить, подходила в общаге и начинала издалека, пыталась разжалобить. И всё же я оставалась непреклонна. В какой вселенной подруга, шедшая рядом со мной на протяжении последних пятнадцати лет, могла так поступить?

Я старалась войти в её положение, представить, что же чувствовала Торопова, увидеть мир и эту ситуацию её глазами. Но не получалось. Может, потому что я совсем была не способна на такие поступки ради оценок и учёбы?

В первый день нашей ссоры Катя специально громко хлопала дверьми, бурчала что-то под нос, рассуждала вслух о неблагодарной подруге. Хотелось крикнуть ей прямо в лицо вопрос: «А в чём неблагодарность?» Я держалась из последних сил, чтоб не устроить разборки, не броситься с кулаками на одногруппников, которые позволяли себе говорить слишком много, не припереть к стене Женю и заставить всё изменить любыми путями. Положение мне казалось патовым, и я не спешила делать ход в этой жестокой партии.

Отсутствие поддержки в виде лучшей подруги сильно подкосило. Мысли постоянно путались, что сказывалось на работе и успеваемости моих учеников. Я прокручивала в голове все варианты развития событий и старалась найти самый оптимальный путь. Но все попытки рушились на глазах.

СМС для Жени загадочным образом не отправилась. Это был первый шаг, и он сразу же оказался провальным. Вторым в списке стоял разговор с ребятами и попытка объяснить ситуацию, но я не решилась. Посмотрела на смеющихся Макса и Стаса, которые обсуждали нечто интересное вполголоса, и струхнула. Мне почему-то показалось, что они говорят обо мне или наших с Морозовым отношениях.

Третьим в списке располагался разговор с Катей. И это единственное, что удалось сделать.

Подруга подошла ко мне в общежитии в четверг – села на край кровати, сложила ладони на коленях и склонила голову. Лицо выражало только усталость и смирение. Она заговорила тихо, спокойно, без истерик.

– Прости меня, Саш, – её губы едва двигались, – я сглупила. Мне тройбан светит по «основам», вот и сорвалась на тебя. Я сразу хотела извиниться, но боялась, что ты не станешь слушать. Да и надеялась, если честно, вдруг ты и правда поговоришь с Евгением Геннадьевичем.

Она выжидающе замолчала. Перебирала пальцами по коленкам, теребила подол платья и успокаивалась, пока я не отважилась на ответ.

– Мне было очень обидно слышать такое от ребят, – мой голос предательски дрогнул. Я глубоко вздохнула, отгоняя непрошенные слёзы, и глухо продолжила: – Но особенно обидно было знать, что моя лучшая подруга считает точно так же. Словно я была виновата во всех грехах. Если ты не заметила, то я и Боря Коломенцев сдали проверочную на десять из десяти. Но не потому, что я умоляла Женю. Если хочешь знать, он меня вообще с недавних пор ненавидит. Я учила в перерывах между работой всё, усваивала, вникала, читала дополнительную литературу. Между прочим, Женя нам дал список книг, по которым можно готовиться. Но в библиотеке я видела только Борю. И, о удивление, сдали на отлично только мы с ним! – обиженно воскликнула. – Думаешь, я соблазняла преподавателя ради оценки? Думаешь, я бы стала это делать?

Катя посмотрела на меня своими большими испуганными глазами и медленно моргнула. По её щеке скатилась одинокая слезинка.

– Нет, Катя, я просто много готовилась, – процедила сквозь зубы и чуть успокоилась. – Даже если бы я пообщалась с Женей и попыталась уговорить разрешить пересдачу, то вряд ли бы он согласился. Конечно, я его знаю всего ничего, но мне кажется, в работе он не из тех людей, что идут на уступки. Так что лучше готовься, и закроешь свою тройку.

Подруга кивнула и собралась уходить.

– Мне было неприятно, – я всё равно продолжила свою пламенную речь. Меня уже было не остановить, слишком уж вдохновилась своими собственными словами и реакцией Тороповой. – Но я не держу на тебя зла. И ещё… – Катя посмотрела мне в глаза и замерла. Она ждала последний аккорд. – Я скучала по тебе.

– Я тоже, – плотину прорвало. Подруга принялась рыдать в три ручья, как белуга, вытирала слёзы рукавом платья и снова разводила сырость. В конце концов Катя кинулась ко мне на шею и продолжила делать всё то же самое, вытирая лицо моим капюшоном.

Именно так наш надтреснутый общажный мирок вновь встал на место, а расселина медленно стала затягиваться и зарастать. В университете все отреагировали на совместное с Тороповой появление достаточно бурно: парни стали комментировать, что мы с ней наконец помирились и восстановили нетрадиционные отношения.

Жизнь вернулась в свою колею, моя поддержка в виде подруги наконец снова начала давать надежду на лучший исход. Советы и комментарии Кати оказались незаменимы. Конечно, мы обе пытались контактировать во время ссоры со Светкой, но та приходила на учёбу всего пару раз. Окрылённая, красивая, яркая – влетала в кабинет, завораживая всех, громко здороваясь и хохоча над глупыми шутками ребят. Она приносила с собой непонятную лёгкость и простоту, делала все проблемы незначимыми и мелкими. Я радовалась, как ребёнок, когда она появлялась на горизонте в очередном броском наряде. Если бы я только могла знать, что творилось за завесой её тайны, что происходило в загадочных отношениях с неизвестным красавчиком… Она не рассказывала, мы не настаивали.

Время потихоньку шло, пыл Жени ослаб. Он снова начал поглядывать на меня. Исподтишка, мельком, когда большинство свидетелей пялились в листы или книги. Зато всё замечала Катя и передавала мне.

Наступил ноябрь, на улице выпала целая куча снега. Он сверкал на солнце, как тысяча алмазов, и походил на огромные куски ваты. Мы с подругой даже попытались слепить снеговика на радостях, только получилась странная неказистая глазастая кучка. С наступлением первых холодов родители звали к себе на выходные, хотели увидеться. Они мечтали всучить мне ненужное варенье и солёные огурцы, которые мы ели в общежитии раз в столетие. И я каждый раз отказывалась приезжать, ведь работу никто не отменял, как и учёбу, а поезд до нашей деревушки ходил раз в трое суток. Поэтому, когда мне удавалось впопыхах между делами пообщаться с мамой, она обижалась.

С каждой неделей учёбы нагрузка увеличивалась. Преподаватели не жалели нас, словно готовили к защите докторской, а не дипломной работы. Одногруппники в какой-то момент вообще отчаялись. Их долги уже намного превышали сданные зачёты, за что все учителя ополчились целиком на нашу славную двадцать вторую группу. Они считали: «Раз не учится большинство – значит не учится никто». Из-за этого нас стабильно таскали на ковёр к директору, отчитывали, пытались выбить дурь, угрожали. Ничего не действовало против разгильдяйства парней и девчонок.

После успешной сдачи промежуточных работ мы решили отпраздновать всем курсом. И, конечно, выбор пал на «Клетку» – то злосчастное место, где я застала Стаса в объятиях другой. Нехотя мы согласились с мнением большинства, и уже в пятницу вечером приехали на место. Я для такого случая купила чёрное блестящее платье из струящейся ткани. Открытая спина и присборенная ткань в районе груди выглядели элегантно, если бы только не экстремально короткая длина.

Катя выбрала более целомудренный наряд: бежевое платье до щиколотки из плотного шёлка на бретелях, плечи они закрыла палантином. Альбина вообще ушла в отрыв: её вызывающая кожаная юбка едва прикрывала задницу, как и топ – бесстыдную пышную грудь. Конечно, она могла себе позволить такое, её поведение не ограничивалось рамками. Девушка всегда делала, что хотела, и ни в чём себе не отказывала. Влиятельные родители помогали ей в этом. Впрочем, её подруга Анжелика копировала поведение нашей королевы: смотрела на всех свысока и при каждом удобном случае унижала. И сейчас наши с Катей наряды не обошли стороной внимание подпевалы Альбины.

– На панель собралась? – едко выдавила девушка, потягивая коктейль и обводя толпу знакомых лиц скучающим взглядом. – Тебе не идёт, Архипова, уж лучше совсем разденься.