Сборник зарубежной фантастики - Журнал Фантакрим-MEGA.

Томми нахмурился.

- Почему ты поехала с ним в Эвентайн? - спросил он, пристально глядя на меня.

Я недоуменно подняла брови: такого голоса у Томми я еще никогда не слышала. В нем звучала сдерживаемая холодная ярость.

- Потому что Брайан меня об этом попросил. Хотя вообще-то тебя это не должно волновать.

- Понятно, период траура у великого режиссера окончен.

Брайан стоял, никак не реагируя на происходящее.

Я вытаращила глаза:

- Что ты несешь? Какого черта я должна давать тебе отчет? И, в конце концов, мы ездили в Эвентайн по делу.

Томми шагнул мне навстречу, стиснув зубы. Я почувствовала, как сердце заколотилось у меня где-то в горле. Казалось, еще секунда - и он ударит меня.

- Томми! - почти закричала я. - Томми Себастьян, немедленно прекрати! Тебе нет никакого дела до того, с кем и куда я езжу, я - Нуар Делакур. Ты не на сцене, Томми!

Томми несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, хватая воздух. Потом мотнул головой, и плечи его безвольно поникли.

- Боже мой, простите… Я сам не знаю, что со мной происходит.

Он резко повернулся и выбежал из комнаты.

- Похоже, ему нужна помощь, - пробормотал Майлс и вышел следом.

Я оперлась руками о стол и вздохнула.

- Возможно, хорошим актерам “веритэ” он когда-нибудь и станет. Но пока ему приходится худо.

- Любой хороший актер должен через это пройти. - Брайан посмотрел на дверь, за которой скрылся Томми, и улыбнулся:

- Но роль-то у него идет просто здорово!

- Вы считаете? - недоверчиво переспросила я. - По-моему, Джонатан не должен себя так вести с Аллегрой.

Он внимательно оглядел меня.

- Да, поскольку она всегда принадлежала ему, была почти его собственностью. У него просто не было повода. А вот когда он узнает о ее восхищении Хаконом, послушает восторженные рассказы о песчаном саде и прочих инопланетных прелестях, тут-то все это и вылезет - в полном соответствии с планом Виганда. Присядь-ка, поговорим лучше об Аллегре. Я все время думал на обратном пути, и, кажется, нашел неувязку в ее характере. Придется внести небольшие изменения в биографию.

Я растерянно развела руками:

- Но ведь до премьеры осталось три дня.

- Тебе этого вполне хватит, чтобы принять изменения. Дело в том, что у Аллегры просто нет никаких оснований опасаться поначалу Хакона и не доверять ему. С чего бы - ее ведь всегда и все любили, с колыбели по сей день. Ей никто не делал ничего плохого. Как же она может кому-то не доверять? Думаю, будет гораздо убедительней, если мы внесем какой-то негативный элемент в ее детские воспоминания. Я предлагаю вот что: допустим, отец Аллегры умер, когда ей было восемь лет. Мать, спасаясь от одиночества, выходит замуж за другого человека - ревнивого и агрессивного. И как-то вечером, заподозрив измену, он избивает ее. Она тут же уходит от него и вскоре находит другого: любящего и нежного, который становится Аллегре настоящим отцом. Ну, а дальше все по-старому.

По спине у меня пробежали мурашки, и я вздрогнула.

- Что случилось? - вскинул голову Брайан.

Я обхватила себя руками за плечи, раскачиваясь на стуле.

- Что-то очень похожее случилось в детстве со мной. Мне было десять, и мама была в разводе, а не вдовой, но это уже детали. Вы не знали об этом?

Он заморгал.

- Откуда?

- Ну мало ли… Знали же вы откуда-то про мой страх высоты.

- Это скорее случайно. И потом, ты же понимаешь, такого рода семейные истории - другое дело. О них вообще никто почти знать не может. - Он вздрогнул. - Да, боюсь, эти изменения могут быть довольно болезненными для тебя.

Он знал, он абсолютно точно знал и теперь лгал мне, я чувствовала это с леденящей душу уверенностью. Зачем, зачем ему все это?

- Может быть, мы лучше попробуем ввести в ее жизнь какую-нибудь другую неприятность?

Он поскреб подбородок.

- Хотелось бы, но вряд ли это возможно. Никакого другого пути я просто не вижу. Прости, мне очень жаль, но только так и можно добиться эффекта, к которому я стремлюсь. Причем это не потребует от тебя многого: ты прекрасно вошла в образ, и от повторных индивидуальных репетиций я тебя могу освободить. Просто придумай имя этому негодяю, зрительно представь сцену его конфликта с матерью и включи в память Аллегры. И все.

Он убеждал меня так, как будто хотел заключить сделку. Я уже открыла рот, чтобы запротестовать, резко отвергнуть его предложения, но встретила немигающий взгляд коричневых глаз. Тяжелый, почти ощутимый физически. И, сама не вполне осознавая, что делаю, кивнула головой.

- Вот и славно! - он потрепал меня по плечу. - Ладно, посмотрю, куда запропастились Томми и Майлс.

Он вышел, а я в каком-то столбняке осталась сидеть в просторном кресле, глядя на стоявшую прямо передо мной “Фурию”. Я пыталась разобраться в происходящем у меня внутри, но получалось плохо. Зато очень ясно стояло перед глазами лицо любовника моей матери - совершенно нечеловеческое, перекошенное от гнева. Я снова чувствовала, как горит на щеке след от его ладони - я пыталась оттащить его от матери, и он, не оглядываясь, хлестнул меня рукой. И снова его лицо - посеревшее, измазанное кровью, когда мама вывернулась из его рук, схватила настольную лампу и ударила его, по-птичьи вскрикнув… И еще я видела глаза Брайана в тот момент, когда он убеждал меня, что не знает всего этого… Но, может быть, он и в самом деле не знал? Просто случайно где-то слышал про мой страх высоты, а этот эпизод действительно придумал сам, специально для Аллегры, ни о чем не подозревая? Ведь потом он смотрел мне прямо в глаза. Я вздохнула и оглядела кабинет. Он как нельзя лучше подходил своему владельцу. Современного дизайна дорогие светильники, жесткие хромированные стулья - все поблескивающее, дорогое и абсолютно стерильное. Живой здесь была лишь скульптура на столе.

Я протянула руку и потрогала ее пальцами. Даже этого движения было достаточно, чтобы “Фурия” начала звучать. Я отдернула руку, и звук усилился. Он действовал мне на нервы, в голосе скульптуры мне теперь слышалось бесконечное отчаяние. Выходя, я забыла прикрыть дверь, и это стон преследовал меня почти до самой репетиционной.

Последние три дня пролетели в каком-то лихорадочном возбуждении. Костюмы были закончены, декорации установлены, голограммы наведены. Мы с Томми провели генеральную репетицию наших сцен в офисе Джонатана. А Майлс почти исчез, я видела его буквально два-три раза, да и то мельком. Однажды, правда, мы все же перекинулись парой слов, я спросила, готов ли его костюм, и он, подмигнув мне и рассмеявшись шелестящим смехом Хакона, ответил:

- Да там и готовить было особенно нечего. У меня главное - грим. Надеюсь, он тебе понравится. По-моему, это - впечатляющее зрелище.

Мы с Томми так основательно изучили его офис, что, кажется, могли найти там любой предмет даже в темноте. Я запомнила все, вплоть до порядка, в котором стояли несуществующие в реальности книги в голографическом стеллаже.

Томми, похоже, отошел от своего не в меру глубокого погружения в роль. Во всяком случае, ничего подобного той вспышке после моего возвращения из Эвентайна больше не повторялось. Он оставался преданным и галантным Джонатаном на репетициях и почти прежним Томми в остальное время. Правда, небольшое влияние персонажа все-таки ощущалось в его поведении, но это было вполне естественно.

Все мы волновались в ожидании премьеры. По сути, для театра-“веритэ” премьерным был каждый спектакль, но нам, актерам, выросшим на традиционной драме, все равно никак не удавалось избавиться от этого волнения перед самым первым спектаклем. К тому же мы не репетировали всю пьесу целиком и до конца, - этого “веритэ” тоже не допускает - и, значит, сами еще не знали, чем же все закончится.

- Подумайте о Захе Виганда, - успокаивал нас Брайан уже в день премьеры. - Он будет в театре сегодня вечером и сжует не один десяток зубочисток, а может, еще и проглотит парочку. Уж он-то точно волнуется больше вашего: вдруг что-то неправильно рассчитал, и пьеса закончится совсем не так, как он ожидает. Ладно, отправляйтесь-ка по домам и расслабьтесь, - он обнял нас всех разом и подтолкнул к двери. - Вы должны вернуться самое позднее - в семь. В восемь - начало.

Я взяла такси и вернулась в отель. Мне всегда удавалось справиться с этим предпремьерным волнением, обычно - с помощью какого-нибудь легкого чтива. Роман был приготовлен и на сей раз, но я не осилила даже страницы. Мои нервы гудели, как провода высокого напряжения. Я отбросила книгу, принялась расхаживать по комнате и только невероятным усилием воли заставила себя не грызть ногти. Наконец я схватила телефон и набрала номер Кэрола Гарднера.

- Отлично, малышка! - расхохотался он, услышав мой голос, - ты позвонила на целых пятнадцать минут позже чем обычно. Я как раз успел смешать себе коктейль. Так что поднимаю бокал за твой успех.

Я продолжала расхаживать по комнате, волоча за собой телефонный аппарат.