С прискорбием извещаем - Рекс Стаут

Дэниел замялся:

— У меня привычка… Я оплачиваю векселя с большим запозданием…

— С этим векселем такого не произойдёт. Я позабочусь. Что такое аргирол?

— Аргирол? Ну… это соединение серебра с белком.

— Он оставляет пятна, похожие на пятна от йода. В нём могут жить столбнячные палочки?

Дэниел задумался:

— Полагаю, что могут. Он значительно слабее…

Вулф нетерпеливо помотал головой:

— Скажите мистеру Вейнбаху, чтобы проверил его наличие в дёрне. — Он поднялся. — А теперь мне пора обедать.

Разделавшись с телефонным звонком и выпроводив Дэниела с его свёртком за порог, я присоединился к Вулфу в столовой. Поскольку во время еды всякие разговоры о делах считались недопустимыми, я дождался, пока мы вернулись в кабинет, и сказал:

— Между прочим, Джанет видела, как он выкапывал дёрн, а Мариэлла и племянник…

— Напрасно стараешься. Меня это не интересует. — Он указал пальцем на нож и садовую лопатку, которые по-прежнему лежали на столе. — Где ты это взял?

— Купил.

— Пожалуйста, убери их куда-нибудь. И не вздумай включать в графу «деловые расходы».

— Тогда я отнесу их в свою комнату.

— Рада Бога. На здоровье. А теперь возьми блокнот. Я продиктую письмо мистеру Хоэну.

Тоном он давал понять: дела Хадлстона больше не существует. Не существует для стен этого кабинета, для тебя, для меня.

Нет сомнения, что так бы оно и было, если б не его тщеславие. Впрочем, возможно, тщеславие тут ни при чём и он позволил братцу Дэниелу вновь нарушить свой покой, только чтобы напомнить, что не советует затягивать с оплатой векселя. Так или иначе, но, когда некоторое время спустя, около семи, Дэниел опять появился у нас на крыльце, Фрицу было сказано проводить его в кабинет. С первого же взгляда — по глазам, по выпяченной челюсти — я понял: у Дэниела есть новости. Он подошёл строевым шагом к столу Вулфа и объявил:

— Моя сестра была убита.

Затем достал из кармана конверт, суетясь, дрожащими пальцами вынул из него и развернул листок бумаги. Он покачнулся, ухватился за край стола, поискал глазами кресло и сел.

— Кажется, я немного ослаб от волнения, — виновато произнёс он. — Вдобавок я сегодня позавтракал одним яблоком и с тех пор ничего не ел.

Если на свете существовала фраза, способная удержать в этот момент Вулфа от совета обратиться в полицию и просьбы выставить назойливого посетителя вон, то Дэниел произнёс её. Единственным человеком, которому в этом доме никогда не указывали на дверь, был человек с пустым желудком. Вулф насупился, взглянул на Дэниела — не с симпатией, с негодованием! — нажал на кнопку и, когда на пороге появился Фриц, спросил:

— Как долго ещё ждать суп?

— Он почти готов, сэр. Грибы на подходе.

— Принеси кастрюльку супа, хлебцы, брынзу и горячий чай.

Дэниел попытался протестовать, но Вулф не пожелал даже слушать. Он издал глубокий вздох, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Человек, который за последние двадцать четыре часа не съел ничего, кроме одного яблока, был для него слишком тяжёлым зрелищем. Когда Фриц принёс поднос, я уже поставил перед Дэниелом небольшой столик. Он жадно вцепился зубами сразу в два хлебца, зачерпнул ложкой суп, подул на неё и отправил в рот.

Я взял вынутый им из конверта листок бумаги и принялся читать. Это было заключение из лаборатории Фишера. Проглотив несколько ложек супа, Дэниел заговорил:

— Я так и знал. Я не сомневался. Ничего иного просто не…

— Ешьте! — сурово приказал Вулф.

— Спасибо, спасибо. Очень вкусно. Вы оказались правы насчёт аргирола. Прекрасная догадка. Чистейший аргирол! — Кусок брынзы исчез у него во рту. — Йода нет и в помине. Зато миллионы, сотни миллионов столбнячных палочек! Вейнбах сказал, что в жизни не видел ничего подобного. И всё это на одном куске дёрна. Два других абсолютно чистые. Ни аргирола, ни палочек. Вейнбах считает…

В дверь позвонили, но, поскольку никаких нежелательных посетителей не предвиделось, я остался на своём месте, предоставив Фрицу пойти открывать. Выяснилось, однако, что вторжение относилось к числу тех, которые Вулф ненавидел больше всего. Страховой агент или домашняя хозяйка, желающая выследить мужа, — просто комар, от которого достаточно отмахнуться (отмахиваться, понятно, приходилось мне), но на этот раз всё оказалось серьёзнее. Из прихожей донёсся негодующий и протестующий голос Фрица, затем дверь распахнулась, и в кабинет огромными шагами вошёл инспектор Кремер. Его взгляд тут же упёрся в меня, и этот взгляд был испепеляющим. Затем, увидев затаившегося в кресле Дэниела, он издал победное сопение и, широко расставив ноги, проскрежетал:

— Пойдёмте-ка со мной! Да-да, вы! — И далее вашему покорному слуге: — И ты тоже, приятель!

Я изобразил улыбку:

— Если бы у вас, инспектор, нашлось время заглянуть в интереснейший документ, именуемый Конституцией Соединённых…

— Замолчи, Арчи, — вмешался Вулф. — Мистер Кремер, скажите на милость, что стряслось?

— Ничего. Абсолютно! — ответил он едко. — Стряслось? У меня? Чёрта с два! — Я впервые видел его раздражённым и раздражающим до такой степени. — Послушайте, вы! — Он шагнул к столу Вулфа и стукнул по нему коротким толстым пальцем, издав звук, как от удара молотка. — Что вы сказали мне вчера вечером, сидя за этим столом? В чём вы уверяли меня?

На лице Вулфа появилась гримаса отвращения.

— Ваш тон и ваше поведение, мистер Кремер…

— Так вот, напомню, если забыли: вы заявили, что смерть Бесс Хадлстон вас совершенно не интересует! Что вы ничего о ней не знаете! И не ведёте никаких расследований! — Кремер продолжал долбить пальцем стол. — А сегодня утром одному из моих людей пришла в голову мысль. Знаете, случается у нас такое время от времени. И я отправил на Ривердейл полицейского. Но когда молодой Хадлстон показал ему то место, куда обезьяна пролила йод, и он собрался взять на исследование кусочек дёрна, выяснилось, что дёрн там уже был кем-то выкопан! Выкопан и аккуратно заменён другим куском такой же формы. Отличалась только трава. Мой человек стал расспрашивать, и ему сказали, что всё это дело рук Дэниела Хадлстона, который забрал дёрн и куда-то ушёл, а вместе с ним ушёл Гудвин, также побывавший сегодня утром на Ривердейл.

— Не вместе, — поправил я. — А следом за ним.

Кремер пропустил мои слова мимо ушей.

— Мы отправились за Хадлстоном, но не могли его отыскать. Тогда я решил повидать вас. Вернее, вас и Гудвина. Прихожу — и что же я вижу? Хадлстона! Хадлстона, который сидит и как ни в чём не бывало уплетает за обе щеки. Итак: изъятие вещественного доказательства с места происшествия, уничтожение улики…

— Ерунда, — бесстрастно произнёс Вулф. — Прекратите кричать. Если вам угодно знать цель прихода мистера Хадлстона…

— Знать — да, но только не от вас! А от него самого! И от Гудвина! Причём по отдельности! Я забираю их с собой.

— Нет, — отрезал Вулф. — Только не из моего кабинета.

Здесь-то и была зарыта собака. Двадцать минут назад пустой желудок Дэниела оказался единственным, что помешало Вулфу отправить его в полицию. Он отправил бы заодно и меня, без всякого ущерба для собственного аппетита. Но тут было дело иное. Уводить человека силой из этого дома, при наличии у полицейского ордера на арест или без такового, иначе как с его, Вулфа, благословения, являлось недопустимым посягательством на достоинство, честь и моральные принципы великого детектива. Поэтому, как и следовало ожидать, он реагировал взрывом энергии, граничившим с буйством. Он выпрямился.

— Садитесь, мистер Кремер, — сказал он.

— Ни за что! — Кремер был настроен решительно. — На сей раз вам не удастся провести меня при помощи ваших дурацких…

— Арчи, покажи мистеру Кремеру заключение из лаборатории Фишера.

Я сунул бумажку ему под нос. Его первым импульсом было отшвырнуть её прочь, но ни один полицейский, пусть даже он инспектор, ещё ни разу не отказался взглянуть на письменный документ. Поэтому он схватил её и хмуро уставился в строчки. Дэниел что-то забормотал, но Вулф шикнул на него, и тот, покончив с брынзой и последним хлебцем, опустил сахар в чай и принялся его размешивать.

— И что? — рявкнул Кремер. — Откуда я знаю…

— Иногда я сомневаюсь, знаете ли вы вообще что-нибудь, — сухо произнёс Вулф. — Повторяю: я никогда не интересовался и не интересуюсь обстоятельствами смерти Бесс Хадлстон, хотя и вы, и Арчи, и мистер Хадлстон продолжите докучать мне по этому поводу. У меня нет клиента. Мой клиент умер. Вас взбесило, что вы обнаружили здесь обедающего мистера Хадлстона? Но если он голоден, ему что, чёрт возьми, нельзя поесть? Когда сегодня в час дня он появился в моём кабинете с дёрном под мышкой, я посоветовал ему обратиться в полицию. Он ответил, что там с ним не хотят иметь дела. Почему он вернулся сюда, получив заключение лаборатории, я не знаю. Я только знаю, что он был голоден. Если вас сердит отсутствие гарантий, что исследованный в лаборатории кусок дёрна — действительно тот самый, на который обезьяна вылила часть жидкости из бутылочки, предположительно содержавшей йод, то тут я ничем не могу вам помочь. Почему вы не вырыли его сами, когда мистер Хадлстон обратился к вам впервые пять дней назад? Ведь это же было так очевидно!