Мятеж - Александр Сысоев

Редькинские в городе работали официально под «крышей» шестого отдела, систематически отчитываясь в милиции о проделанной работе. Волгина они величали не иначе как дядя Володя и снимали под свой офис номер в центральной гостинице Вышнего Волочка «Берёзка», куда им привозили ежемесячную мзду облагодетельствованные ими коммерсанты города.

С редькинскими работать было проще. В отличии от цыган они не беспредельничали и в рамках своей компетенции помогали решать некоторые вопросы. Но после того, как я развернулся и построил большое капитальное здание гостиницы, редькинские соблазнились и афёрой захотели заполучить долю в моём предприятии. Пришлось опять искать выход из сложившейся ситуации. На этот раз сам Джамиль выразил готовность решить вопрос с бандитами и стать моей новой «крышей». На стрелке, которую он забил с ними возле моего дома, они не посмели ему перечить и без борьбы отдали ему моё предприятие.

Так называемая «крыша» над моим частным делом сэволюционировала и пришла к своему логическому завершению, а именно стала ментовской. На моём примере читателю должно стать понятно кому выгодна организованная преступность и кто её поддерживает в демократическом государстве. А для дураков поясню: в лице милиции её поддерживает само государство.

Расход с Валентином

Для того чтобы быть хорошим руководителем, человек должен иметь определённые черты характера, например такие как: желание безбоязненно брать на себя ответственность, умение отказывать себе в необходимом, честно и порядочно поступать с подчинёнными.

Самозвано записавший себя в директора Валентин ничем этим не обладал. Наоборот, ему свойственно было поступать в прямо противоположном духе. Неоднократно он своими делами и поступками ставил наше заведение на грань катастрофы и закрытия. Уже в самом начале, не выдержав напряжённого графика работы, он запил. Причем напивался Валентин до поросячьего состояния, так что даже не мог стоять на ногах. Бывали случаи когда он не дожидаясь моего заступления на смену уезжал домой, бросая вагончик в бесхозном состоянии, где в это время по полу катались пустые бутылки, а пьяные мужики, — его ночные собутыльники, — как тени бродили с зала в кухню и обратно мимо раскиданного товара. Причем я не знал приедет ли он в следующую ночь на работу или пришлёт вместо себя кого-нибудь другого.

Цыган Валя боялся животным ужасом, — при одном только слухе об их появлении он старался побыстрее унести свои ноги домой, оставляя меня одного разбираться с ними.

Так как Валентин самоустранился от всех дел, то операцию против цыган я проводил по своей личной инициативе, не поставив его о ней в известность. Но какая-то сила принесла его в трактир, когда опера шестого отдела брали с поличным вымогателей. Надо было видеть побелевшее от страха лицо Валентина, который прижался к стене спиной и боялся посмотреть в сторону лежащих на земле с наручниками на руках цыган. Пролепетав что-то невнятное о том, что ему надо спешить домой, он вскочил в машину и быстро укатил.

Позже, испугавшись цыганских угроз и поддавшись их уговорам, он начал давать следствию нужные им показания. По его словам с цыганами у нас была договорённость, по которой за мзду они несли охрану нашего заведения. Своими показаниями Валя повергал в шок работников шестого отдела, которые хотели искренно нам помочь. У меня складывалось впечатление, что этот лукавый еврей, позабыв про свои начальнические обязанности, действует за одно с вымогателями и откровенно желает моего физического устранения, чтобы уже быть единовластным хозяином заведения. Я пытался воздействовать на его совесть. На мои слова, как его поведение можно объяснить с позиции христианства, которому когда-то он пытался меня обучать, Валя просто отмалчивался или ехидно улыбался.

В отношении меня Валентин продолжал вести себя нагло и бесцеремонно, постоянно давая мне понять, что он с женою по уставу является единоличным хозяином заведения.

К сожалению люди подобного толка, я имею в виду его жидовский менталитет, понимают только грубую силу, а человеческую доброту считают проявлением слабости. Валентин заранее знал, что он никудышный руководитель и поэтому лукаво перестраховался, записав себе и своей жене 70 % участия в деле против моих 30 %. Он решил жить по Талмуду, то есть эксплуатировать моё, гоевское врождённое трудолюбие.

Вскоре Валентин принял решение продать мне свою долю, которую оценил в 18 тысяч долларов, — годовая прибыль нашего заведения на тот период. Если бы я отказался купить, то он предупредил меня, что найдёт покупателя со стороны. Пришлось начать делать выплаты.

Кто имел своё дело, тот знает как необходимы деньги в начальный этап становления. Бывает люди отказывают себе в самом необходимом, лишь бы только не брать средства из оборота. Именно на таком этапе мы и находились, когда Валентину вздумалось покинуть меня. Из-за выплат ему пришлось задерживать платежи поставщикам товара, из-за чего уменьшилась его номенклатура и возникла угроза снижения доходов. К тому времени обстоятельно назрела необходимость в покупке автотехники для самостоятельных поездок на склады Твери и Москвы, надо было улучшать рекламу и общую инфраструктуру заведения. Я просил Валю подождать год с деньгами, но он и слушать не хотел. В действительности через год я уже за месяц стал зарабатывать больше, чем означенная им сумма и, потому без труда мог бы с ним рассчитаться.

В течении нескольких месяцев я с трудом выплатил ему 8 тысяч долларов и мы с ним окончательно разругались, из-за некоторых спорных вопросов. В это время у меня произошёл описанный выше конфликт с цыганами и отобранные у меня ими деньги Валя не захотел включать в счёт моих ему выплат. Можно было подумать, что цыгане грабили лично меня, а не руководимое им предприятие. Также из-за ошибок в бухгалтерской отчётности его жены, налоговики наложили на нас большой штраф. И эту сумму платить государству он милостиво предоставил мне. В общем, пользоваться успехами предприятия Валя хотел, а с невзгодами он мне предлагал разбираться в одиночку.

Платить человеку с такими низкими морально-нравственными качествами, делающем его похожим на животное существо, у меня не подымалась рука. До меня доходила информация, что когда он перестал работать и жил на выплачиваемые ему мною деньги, то при отъезде жены в Москву он снова запивал, и пьяный начинал бить полные бутылки дорогой водки о стену, желая продемонстрировать, тем самым, сельским собутыльникам какой степени благосостояния он достиг.

Первый раз продать свою долю Валентин хотел нашему председателю сельского совета Стекольщикову Анатолию Ивановичу и председателю Боровинского совхоза Швондеру Владимиру Михайловичу. Хитростью они заманили меня на собрание учредителей, где красуясь, Валя стучал указательным пальцем по столу и угрожал наказать меня.