флэшбэк - flashback - Александр Лонс

— Можете дальше не продолжать, — усталым голосом сказал я. — Сколько моя квартира теперь будет стоить в месяц? Или мне придется выметаться к чертям собачьим? Переселяться оттуда?

— Я, знаешь ли, в такие мелкие бытовые детали никогда не влезал, — Шеф встал и подошел к моему столу, — это нужно уточнить у моего зама по быту сотрудников... около двух тысяч кредитов, я полагаю... Не знаю, не хочу тебе врать. Впрочем, со всем встроенным барахлом это будет несколько дороже. Не знаю, честно говоря — просто не знаю...

— Как ловко вы меня сделали, — сквозь зубы изрек я, глядя пустыми глазами в свое ложное окно. — Элегантно... впрочем, так и надо обходиться с дураками!

Я почему-то надеялся, что Старик сейчас уйдет. Однако уходить он не торопился. Заметив на моем столе бумажные книги, он взял ближайший к краю стола том, и как-то задумчиво сказал:

— Ты не дурак, Пол, совсем даже не дурак... — он рассеянно разглядывал обложку старого романа, что вертел в руках. Шеф бросил книгу обратно на стол и продолжил: — просто ты, к моему глубокому сожалению, принадлежишь к той практически вымершей людской категории, что готова искалечить жизнь как себе, так и другим ради призрачной возможности сделать один-единственный красивый жест или совершить эффектный поступок. И опять же по поводу установки у тебя видеонаблюдения. Почему тянешь? За что боишься? Чего добиваешься? Хотя в данном конкретном случае это, пожалуй, не просто красивый жест это, скорее всего, уже и в самом деле великая глупость с твоей стороны, прости за откровенность. Меня действительно удивляет, что ты, с твоими мозгами, не способен увидеть разницы между, скажем, тем, чтобы выступить посреди улицы с чтением похабных анекдотов или рассказать те же самые анекдоты веселым девочкам с глазу на глаз. Я же не предлагаю выставлять смысл и методы твоей работы для всеобщего обозрения. Понимаешь, да? Одним словом, я не теряю призрачной надежды, что по здравом размышлении ты посмотришь на это дело как-нибудь более рационально. Во всяком случае, прошу не забывать, что мое предложение пока остается в силе — Шеф интонацией подчеркнул слова «мое предложение» и выразительно кивнул на дверь, за которой сидела Ингрид, — и, зная тебя, что ты — хороший специалист, я готов предложить тебе гораздо большую зарплату. Я никогда не сорил деньгами, но никогда и не жалел их на настоящие дела... В данном случае я предлагаю пятьдесят тысяч в месяц — я увеличу твою персональную надбавку к окладу. А другую секретаршу мы тебе подберем. Мой личный номер у тебя есть, если надумаешь — сообщи.

Старик потер рукой бугристую лысину и пошел к выходу — высокий, суховатый, похожий в своем черном, чуть старомодном одеянии на учителя-пенсионера. В дверях он обернулся:

— Мне от всего сердца тебя жаль Пол, — медленно проскрипел он на пороге, почти благодушно взглянув на меня. — С твоей головой и твоими способностями ты уже через год легко смог бы стать звездой первой величины в нашей конторе, но для этого, разумеется, пришлось бы отказаться от красивых жестов и разных резких телодвижений... Дон-Кихоты сейчас уже не в моде, знаешь ли, давно не популярны как-то. Причем везде, где бы они еще ни водились — в сражениях, в работе или в политике. Или — в Службе Информационной Безопасности. В наш прагматичный век госпожа-удача расставляет ноги только для реалистов... Подумай, мне действительно очень жаль, что с тобой все получилось так нехорошо и коряво.

Шеф ушел. Я встал, запер за Стариком дверь и уселся за свой стол, нервно дыша от ярости и бессильной злости. Потом снова встал и вышел в приемную. Ингрид не было — куда-то вышла, и это хорошо, а то стала бы меня жалеть. Забавно... Чертовски все забавно в этом мире. Мы так лезем в чужие души, а в свою не пускаем. Мы грубо гоним от себя сострадание, такое унизительное сострадание, но сами удивляемся, когда нам не сожалеют. Ненавижу, когда мне сожалеют, это действительно невероятно унизительно, поэтому сам никогда этого не делаю.

— Старый пень, дерьмо собачье! — выругался я вслух и от души.

Подойдя к кулеру с водой, я наполнил стакан и заметил, как предательски дрожит моя рука. Пузырьки а стакане с шипением поднимались вверх и лопались на поверхности. Надо будет отключить газирование.

— Вот ведь сволочь! — еще раз выругался я, глядя на молчаливый кулер. — Ну и трахайся со своей удачей, старый козел...

Стакан ледяной шипучки немного меня успокоил. Я присел на край кресла и принялся грызть авторучку, стараясь не думать о Старике. На таких вот типах и держится все наше общество, черт его побери. Есть хорошее правило: если твой начальник последняя сволочь, никому об этом не говори, а лучше дождись, когда это скажет кто-нибудь другой, и сам тогда расскажи начальнику.

Я вытянулся в кресле, положив ноги на край стола. Да, надо срочно что-то придумать. Ингрид будет, мягко говоря, огорчена таким поворотом событий. Как она говорила? «Мне приятно у тебя работать, потому что ты никогда не смотришь на меня, как на дармовую публичную женщину...» А я должен поступить с ней именно как с проституткой. Девушка, безусловно, просто так не сгинет, не тот тип личности, просто пойдет по рукам, как это регулярно случается с некоторыми секретаршами, а жаль — классная она телка... С ее специальностью и при ее способностях, нужно обладать еще и огромной силой воли, ну или, разумеется, какими-то мощными связями и большим личностным капиталом. А что у нее есть, у моей Ингрид? Да ничего, кроме сексуально озабоченных мужиков на каждом шагу. Ну, получит она диплом в будущем году, закончит свою Юракадемию, а что толку? Для нее все только начнется и придется долго и упорно прогрызать себе дорогу в этой паскудной жизни. Впрочем, что об этом сейчас думать, теперь-то уж я ничего сделать не смогу. Или смогу? А вот раньше смог бы? Конечно, были бы деньги. Вот и очередная проблема морально-нравственного порядка...

Мне вдруг захотелось заснуть — здесь и сейчас, прямо сразу, причем спать как можно крепче, чтобы ни о чем не думать и ничего не чувствовать. При этом домой к жене идти не хотелось категорически. Посидев еще минут пять с закрытыми глазами, я устало поднялся, прошел в свою комнату отдыха и, не снимая обуви, повалился на диван. «Спать, спать, и еще раз — спать!», — приказал себе я. Но сон никак не желал приходить. В тишине монотонно и раздражающе шумела вентиляция — в комнату поступал охлажденный, отфильтрованный и стерилизованный воздух. Однако оставшийся после посещения Шефа запашок отравы наличествовал в атмосфере, словно некий недобрый газ, почти лишенный цвета вкуса и запаха, но легко способный довести до полного безумия.

Поняв, что заснуть сейчас мне уже не удастся, я, закинул руки за голову, и с хрустом потянулся. Надо мной блестел причудливой формы светильник, похожий в сумраке на модель инопланетной станции, как в дешевых космических сериалах прошлого столетия. Я так и не успел привести в порядок свои помещения — тут надо все модифицировать — а то это старое барахло сильно раздражало и казалось несуразным до отвращения. И это хитрое кольцеобразное сооружение из зачерненного металла, и вкрадчивая упругость анатомического матраца из неизвестного полимера, и даже едва слышный шум вентиляции. Надо вызвать бригаду, и вывезти свесь этот хлам на мусорный завод…