Мой враг, моя любимая - Вергилия Коулл

Он заплатит за это, обещаю. Он заплатит за это. Заплатит. Он заплатит за это. Заплатит! Он заплатит за это!

И ты тоже, Майя. Не думай, что я забуду это. Хоть когда-нибудь.

4

— Подарок отца? — колючий взгляд дяди остановился на моей груди.

Несмотря на то, что я пришла в его комнату по приглашению, и он сам хотел поздравить меня, ни о каких любезностях и речи не велось. Из-за постоянных болей характер дяди стал сварливым. Казалось, любая мелочь, любое неосторожно сказанное слово раздражали прикованного к постели больного. А я раздражала тем более, вынужденная навещать ежедневно, чтобы принести еду и поухаживать. Тогда дядя обрушивал на мою голову целый поток брани.

— Д-да, — сидя на краю его кровати, я невольно поежилась и коснулась кусочка железа.

— Наконец-то, давно пора.

Он закрыл глаза и вытянулся на постели, показывая, что аудиенция окончена. Я поднялась, окинув взглядом его высохшее от болезни тело, прикрытое простыней. Небольшая комнатушка без особой мебели стала склепом для этой живой мумии. И ведь не такой старый еще. Поседел, но лицо не сморщилось, как печеное яблоко. Почему-то стариков я представляла себе именно такими.

Говорили, что у дяди была бурная юность. Он считался отличным охотником. Наверно поэтому и семьи не завел. Отдал всего себя клану. Дядя Миша как-то перебрал бражки и сплетничал со мной на кухне. Он и проговорился, что брата моего отца никогда не видели ни с одной девушкой. Может, они его не интересовали? Сейчас бы он сам не заинтересовал никого точно. Вечно недовольный брюзжащий одиночка.

С облегчением я вздохнула и вышла в коридор. Неприятная обязанность выполнена, теперь до самого ужина можно не заходить. А вообще, в честь дня рождения не станет лишним попросить дядю Мишу, чтобы отнес еду больному.

Не успела я дойти до кухни, как наткнулась на Костика.

— Ну ты, Кира, даешь! — с плохо скрываемым восхищением протянул младший из братьев. — Папа до сих пор не верит, что ты сама поймала лекхе, хотя Михалыч уже два раза ему историю пересказал.

— Что с ним будет? — спросила я чуть быстрее, чем следовало, и тут же напряглась.

Незнакомец не выходил у меня из головы. Он стал первым пойманным мною лично лекхе, но не отпускало ощущение, что незнакомец боролся не в полную силу. И этот жест, когда провел по губам… я все еще чувствовала прикосновение его пальца, будто тайную печать.

— Отец звонил в гетто, — сообщил брат, — но там сказали, что у них никто не сбегал. Сама знаешь, можно просто сдать его в полицию за взлом с проникновением. От десяти лет и вплоть до высшей меры наказания отобьют охоту врываться в чужие дома. Но для отца это дело профессиональной гордости. И безопасности.

— Лекхе искал жилу, — пробормотала я.

— Вот-вот, — поддакнул Костик. — Не думаю, что он отправится с конвоем восвояси до того, как отец убедится, что отпускать его безопасно.

— А те, кто сломал видеокамеру? — вспомнила я. — Вы их поймали?

Брат приосанился и посмотрел на меня сверху вниз.

— Конечно. Разве могло быть иначе? Два лекхе хотели затеряться в лесу, и мы их едва не упустили. Но Коля какими-то тропами бросился наперерез. Когда один схлопотал особую пулю, второй сам остановился. Дилетанты они. Папа сказал, что в клетке посидят пока.

Напустив на себя важный вид, Костик пошел дальше, а я поспешила на улицу. После утреннего переполоха все уже успокоились. Дядя Миша колдовал на кухне, чтобы успеть приготовить праздничный ужин. Машины загнали в гараж. Трое наемников сидели на бревне, привалившись спинами к стене курятника, курили вонючие сигареты и о чем-то мирно беседовали. Дым рваными облачками поднимался до самой крыши. Я кивнула, когда проходила мимо, и получила очередную порцию поздравлений.

Но день совершеннолетия, которого я так ждала, потерял свою необычность и волнительность по сравнению со странным пленником. Я не получила ответы на свои вопросы и уже вся извелась от любопытства. Почему у него не было фамильяра? Почему он рассердился, когда узнал, что это мой дом?

Клетки у нас находились за амбаром. Когда-то они были сделаны из особого железа по распоряжению моего отца. Среди своих папа слыл изобретателем, ему нравилось находить способы контролировать лекхе и при этом не наносить им смертельных ран. Надевать кандалы придумал тоже он. Я знала, что даже полицейские пользуются такими при задержании лекхе. Отец выполнял поставку по госзаказу.

Но ноги понесли меня не к клеткам. Как только я увидела мужскую фигуру, вытянутую во весь мощный рост у сосны — мигом забыла, куда направлялась. Воровато оглядевшись, поняла, что на меня никто не обращает внимания. Дорогих родственников мужского пола поблизости не наблюдалось, а для наемников я была хозяйкой, в дела которой им не полагалось вмешиваться.

Сосна стала для меня чем-то вроде маяка для корабля. Я шла, не чувствуя под ногами кочек, и никак не могла оторвать взгляда от пленника. И не потому, что он был голый. Я понимала, зачем его раздели: психологический фактор. Одежда дает чувство защищенности и уверенности в себе. У пленников такого чувства быть не должно. Им следует ощущать себя уязвимыми, каковыми они и являются на самом деле. К тому же, долгие годы я провела в компании братьев, купалась с ними в реке. А еще охотники моего клана зимой любили выбежать из баньки с малиновыми задами и спинами и плюхнуться в снег. Не то, чтобы меня теперь мог смутить вид обнаженного мужчины.

Его тело привлекло меня по другой причине. В таком напряженном состоянии, когда руки были заломлены наверх, и пленнику приходилось стоять на цыпочках, чтобы плечи отдохнули, под кожей отчетливо просматривались бугры мышц. Торс казался вылепленным рукой скульптора. Засохшие потеки крови на груди и вдоль плоского живота с аккуратной пупочной впадинкой — но ни одной открытой раны. Это его кровь или чужая?!

На ребрах пленника виднелись тонкие красные рубцы. Каким оружием нанесли такие? У моего отца был самый обширный арсенал в стране, но я так и не смогла мысленно подобрать подходящее. Еще один рубец, по виду очень старый, располагался выше левой грудной мышцы. Тут сомнений не возникло: след от выстрела. Парню повезло когда-то, раз он до сих пор живой. В какую же заварушку он тогда попал? Казалось, я читаю историю его жизни по следам на коже.

Мужчина стоял, склонив голову к плечу и закрыв глаза. Отдыхал, пока появилась возможность. Я заметила, как покраснели запястья, раздраженные постоянным соприкосновением с железом. Наверняка неприятное ощущение.

Как только я остановилась в нескольких шагах от пленника, он выпрямился и посмотрел на меня. Пожалуй, женщины сходили с ума от желания заправить прядку непослушных волос ему за ухо — слишком уж соблазнительным это казалось.