Пропавшее кольцо императора. III. Татары, которые монголы - Роман Булгар

Заглянув в дэфтяр, векиль отсчитал и кинул на противоположную чашу столько золотых монет, сколько выдал их для выполнения заказа.

Прищурив глаз, хранитель сокровищ дворца бдительно наблюдал за тем, как колебалась стрелка, совершая замедляющиеся движения из одной стороны в другую, словно строгий судья, никак не решающийся принять окончательное решение: казнить или помиловать.

Наконец, вестница судьбы остановилась, замерев где-то на середине, свидетельствуя о том, что грузы с обеих сторон примерно равны, и вот мастер с облегчением вздохнул.

– А не подмешал ли ты к золоту серебро? – тяжелый недоверчивый взгляд острым буром дырявил грудь кузнеца.

– Как можно, уважаемый? – Булат непонимающе развел руками.

Он прекрасно понимал, что проверить свою догадку, будь она сущей правдой, векиль все равно бы никогда не смог, но его честь мастера не допускала даже самой такой мысли. Как он мог обмануть Принцессу, заботой которой дела у всей их большой семьи быстро пошли в гору.

– Гляди ты у меня, мастер, узнаю, – смотритель дворца погрозил крючковатым пальцем, – не избежать тебе плетей и темного зиндана…

– О, Аллах, избавь нас от этакой участи…

В смутной надежде выглянув в окошко, Гюль, наконец-то, к своей огромной радости заметила, как в дальнем углу двора с независимым видом неспешно прогуливался парнишка, от одного лишь взгляда на которого девическое сердечко пускалось в пляс. Оглянув придирчивым взглядом спальню и найдя все в полном порядке, она выскользнула за дверь и быстрыми семенящими шажками заспешила к выходу.

Не оборачиваясь назад, Заки каким-то внутренним чувством понял о ее приближении. Не подавая вида, что он ждал именно эту девушку, направился на задний двор, где их не могли заметить чужие и очень любопытные глаза, чтоб досужие сплетни не побежали по всему дворцу.

Встретившиеся, расширившиеся от радости глаза сами досказали то, что не произнеслось вслух. Молчаливые руки дополнили их немое повествование. Жаждущие губы сомкнулись и замерли в упоительном поцелуе. Так могло продолжаться, верно, и целую вечность, но время на этот раз выступало, увы, не на их стороне. Парню, к его немалому и нескрываемому сожалению, пришлось оторваться и чуть отвести в сторону льнущие к его телу тонкие девичьи руки.

– Любимая, – прошептал он, неотрывно глядя в ее ярко блестящие широко открытые глаза, – я сделал для тебя небольшой подарок.

– О, Аллах! Оное мне?!

Вздох изумленного восхищения вырвался из юной, затрепетавшей от ожидания, груди, когда на ладони Заки оказалась тоненькая серебряная змейка, обвившаяся вокруг узкого запястья в три широких кольца, с приплющенным хвостом, с гордо приподнятой головкой, раздувшейся, как у ядовитой гюрзы, с язычком, раздвоенным на самом кончике.

– Какая прелесть! – тихо-тихо прошептала Гюль. – Оное ты мне? Ты сделал сам?

– Сам. Почти сам, – краснея от смущения, признался парень. – Дядя Булат мне немного помог.

– Пойдем, – девушка потянула его за собой в укромное местечко, где их точно никто не увидит и не потревожит. – Я до вечера свободна…

Вернувшаяся в покои после ужина, Айша с насмешливой улыбкой наблюдала за излишне суетящейся служанкой, которая старательно отворачивала от нее свои алеющие распухшие губы.

– Опять целовалась со своим мальчишкой? – свистящим шепотом спросила она и, не выдержав строгого тона, первая же и рассмеялась. – Смотри, доиграешься, принесешь в подоле, стыда потом не оберешься. Знаешь, что опосля с этакими женщинами бывает?

– Ты что, госпожа! – Гюль, протягивая руки кверху, рухнула на колени. – Мы только целуемся.

– Ага! – Айша недоверчиво хмыкнула. – Целуются они только…

Хотела она добавить, но вместо этого стыдливая краска залила ее нежное личико, и оно вдруг заполыхало. Стало чуточку завидно, самой захотелось оказаться во власти такого же всепоглощающего чувства. Неужели другим оно подвластно, а ей подобного никогда не испытать?

– Госпожа! – Гюль вовсе неправильно истолковала ее естественное смущение, ошибочно приняла его за самое горячее возмущение, а потому испугалась возможных последствий.

Не поднимаясь с колен, Гюль задвигалась к Айше, ухватилась за ее кисть, поднесла к своим губам и принялась исступленно целовать.

– Госпожа! Не губи! Скажешь, и я больше не увижу его! Забуду! Прикажу своему сердцу и вырву из него всю память о нем! Только ты никому ни о чем не говори! – горячечно твердила она.

И за что же ей Аллах послал такое испытание? Предупреждали же ее, чтобы она даже не думала о парнях и близко к ним не приближалась.

И вот сама же на себя и накликала страшную беду. Ну, разве плохо ей было рядом с Принцессой? Всегда одета и накормлена. И забот не так уж и много. Айша, конечно, в меру капризна и своенравна, но всегда быстро отходит, поняв, что была не права, остывает и на ходу меняет свое решение, нисколько не стыдясь признать свой промах.

– О, госпожа!

– Гюль? – Принцесса недоуменно отступила, немного напуганная столь бурным натиском признания своей вины со стороны девушки-служанки. – Ты что? Ты сейчас… о чем?

Не понимая истинной причины, она была сильно удивлена и даже озадачена. Как можно отказаться в один миг от своего любимого?

Неужели оно возможно? Или же все это сказки, просто выдуманные про любовь, одну единственную и неповторимую? Разве можно взять и забыть? Просто взять и все забыть?

– Госпожа, прошу тебя, никому не говори!

– Не говорить? – лукавая улыбка на лице Айши ясно показала, что она начала кое о чем догадываться. – Просишь, чтоб не говорить…

Наверное, такового качества как вредность в ней с рождения было заложено с избытком, но она как-то умела применять его избирательно и только забавы ради. А тут, какие шутки могут быть, когда у человека вся судьба зависит от одного-единственного словечка.

– Госпожа, умоляю тебя! – горячечные глаза Гюль почти безуспешно пытались поймать ускользающий взгляд хозяйки, и внутренний трепет охватил ее, еще немного и она забьется в судорожных рыданиях.

– А скажи-ка мне, – Айша, наконец, повернула свой взор в сторону служанки, – скажи мне, что чувствуешь, ну, когда ты… целуешься…

Даже привыкшая к причудам и неожиданным поступкам хозяйки, Гюль оторопело открыла ротик на всю его ширину и молча хлопала густыми ресничками, потеряла на какое-то время дар речи.

– Ты тут что… язык того… проглотила? – лукаво прищурившись, осведомилась Айша. – Тебе его… оное… тот малай откусил? Подожди-ка, – ее пальчик задумчиво прошелся по прекрасно очерченным губкам, – насколько мне помнится, ты только что до того горячо умоляла…

Ласковый голосок, зазвучавший из уст вовсе нисколько на нее не рассерженной хозяйки с трудом, но все-таки вывел Гюль из состояния заторможенного оцепенения, и служанка, украдкой смахнув с ресничек предательски выступившие влажные капельки, смущенно улыбнулась:

– Я просила тебя, госпожа…

– Фу! – фыркнула Айша. – Наконец-то, немая наша заговорила…

Слушая сбивчивый рассказ своей служанки и по совместительству самой близкой подружки, кому она доверяла все свои сокровенные тайны, девушка вскользь думала, как ей лучше сказать о том, что она приготовила для Гюль подарок. А может, пока погодить, обговорить этот вопрос поначалу с матерью, спросить у нее доброго совета. Все-таки, не какая-то там ничего не стоящая безделушка, а самое настоящее золотое украшение, обошедшееся ее дяде-эмиру безумно дорого.

Под конец своего рассказа Гюль призналась:

– Госпожа, я люблю его, жизни без него не мыслю!

– Вот ты и выходи за него замуж, – с легкомысленной бездумностью произнесла Айша.

– Ты… ты меня что, отпустишь? – с всколыхнувшейся надеждой спросила служанка, снова опускаясь на колени. – Ты дашь мне свободу?

– Мы поговорим об этом чуть позже, – Айша нахмурилась.

Об этом, о том, что Гюль всего лишь навсего служанка-рабыня, она вовсе и позабыла. Не все настолько просто, как ей казалось поначалу. Нет, разговора с матерью ей все-таки не избежать.

Вдоволь насмотревшись на темные, уходящие вдаль урманы, Заки тяжело вздохнул, спустился с крепостной стены и медленно побрел в сторону дома, шел, не замечая ничего вокруг себя, видел перед собой одни блестящие девичьи глаза.

Радостно было на душе его и одновременно тревожно. Радость переполняла парня, оттого что он любит и его любят. Тревожно было за их совместное будущее. Неизвестно, как еще все повернется. Вошел во двор он и чуть не столкнулся с отцом.

– Улым, – с усмешкой спросил Тимер, – чего ты спишь на ходу?

Ответа не последовало, но отрешенный и безучастный ко всему взгляд сына натолкнул кузнеца на верную мысль.

– Мать, – позвал он жену, – посмотри-ка, наш парень влюбился, идет и спит на ходу, мух открытым ртом ловит.