Картина с убийством - Юлия Владиславовна Евдокимова

надеясь, что внутренности от мароккѝно не слипнутся. Отпила глоток восхитительно ароматного, насыщенного, согревающего напитка, расплылась в блаженной улыбке, отпила второй, потом третий….

— Я же говорила! — довольно закивала искусствовед. — Ох, вы хотели поговорить со мной о чем-то важном, а я тут о сладостях! Но разве можно устоять, согласитесь!

— Соглашусь! — Саша рассказала Лоретте о пропавшей картине, взяв слово ни с кем не делиться этой информацией. И показала похожую картину в интернете.

— Я видела эту картину, дорогая Алессандра. — Задумчиво сказала Лоретта, — Сами понимаете, к кому еще синьор Ломбарди мог обратиться за консультацией!

— А синьор Фальетти, купивший у него картину?

— Нет, не обращался. Думаю, синьор Ломбарди показал ему мое заключение, и оно полностью устроило.

— Вы не знаете, куда картина могла пропасть после смерти Фальетти?

— Откуда же мне знать, дорогая.

— А кто изображен на картине, вы знаете?

— А вот это знаю.

Сашины глаза загорелись.

* * *

Бедняге Бернардино ди Бетто не повезло. Мало того, что он был маленького роста и немного глуховат, мало того, что его картины высмеивали другие художники, ему не повезло и в личной жизни.

Художника всегда был слаб здоровьем. Небольшого роста, болезненного телосложения, он умер в 59 лет, но это лишь приблизительный возраст, потому что дата его рождения нигде не зафиксирована.

— То есть никто не знает, когда он родился?

— Нет, дату рождения не установили.

— Может, его спустили на землю инопланетяне, не зря на многих его фресках облака выглядят точь-в-точь как НЛО!

— Алессандра, вы же серьезная девушка, как заверила меня Симона, — рассмеялась Лоретта. — Так вот, дата его смерти известна. Если бы он прочитал, что написал в своей «Истории» Сигизмондо Тицио, приходской священник церкви Сан-Винченцо в Порта Камолия, то был бы счастлив. После насмешек, которые годами сыпались со всех сторон, несмотря на прекрасные фрески в Умбрии и Риме, его наконец назвали «celeberrimus pictor» — известнейший художник! Представляете, Пинтуриккьо приглашали для росписи дворцов Борджиа, Киджи, Гонзага, д’Эсте, но так и не признали коллеги…

Незадолго до смерти он составил завещание, продиктованное сиенским нотариусам. В одном пункте завещание не исполнили: он хотел быть похороненным в церкви у Порта Сант Анджело в Перудже, но упокоился в Сиене.

Художник родился в семье скромного происхождения, известно, что его дед Бьяджо ди Нуччьоло был городским плотником. Благодаря живописи Бернардино заработал очень большие деньги, он не был, конечно, непристойно богатым, но точно очень обеспеченным. У него имелась недвижимость в Перудже, Кьюзи, Сиене, а семейным домом стало небольшое поместье, когда-то принадлежавшее папе Александру III.

Но в деревне ходили слухи, что богатый художник живет впроголодь, люди своими ушами слышали его жалобы, что ему не дают есть, он умирает от голода.

— Как это?

— А вот так. Бернардино неудачно женился. На женщине из приличной семьи, но настолько обедневшей, что художник взял ее в жены без приданого. Грания, дочь Джироламо да Ланчиллотто ди Монте Аквилоне, оказалась настолько невыносимой в семейной жизни, что Пинтуриккьо готов был отдать все свои деньги, лишь бы никогда ее больше не видеть.

Даже тот священник, что назвал Бернардино известнейшим, сообщил о слухах, что бойкая красавица быстро завела себе любовника, некоего «солдата удачи» Джироламо ди Поло ди Симоне, известного как Паффа. Во избежание слухов, Паффа женился на дочери художника Клелии, не прекращая связи с ее матерью. Вот такая мыльная опера!

— С ума сойти! И он рисовал эту мерзкую тетку в образе мадонн?

— Ну, конечно, нет! Однажды в Перудже Пинтуриккьо встретил прекрасную женщину.

* * *

УМБРИЯ, XV ВЕК.

Звук церковных колоколов разбудил Бернардино. Насколько приятно было жить в Спелло, расписывая капеллу Бальони! Здесь у него был свой угол, свой умывальник и специальная женщина приходила, чтобы убираться в его комнате и забирать грязное белье.

Давно пора было вставать и приниматься за работу, но он засиделся до рассвета, обдумывая рисунки для одной из фресок в ватиканском дворце. Ему не хватало… звуков. Фрески должны были впитать великолепие древней архитектуры, арок, колонн и куполов, цвета и ароматы Рима, но им не хватало звуков. Как могут зазвучать фрески в руках того, кто с детства страдал глухотой?

Бернардино схватил яблоко из вазы на маленьком столике, здесь у него не было недостатка в еде. Вышел из дома, смотрел, как течет народ по главной улице города.

Повозка с волами грохотала по мостовой, но ему эти звуки казались негромкими. Мальчишки играли в догонялки, путаясь под ногами человека, тянущего тележку с камнями, тот останавливался, ругался, гнал мальчишек.

Чуть дальше от тележки шла интересная процессия: три женщины шли бок о бок, та, что в середине, явно благородная дама, несла в руке зонтик, скрывающий лицо от палящего летнего солнца. Позади трое мужчин с короткими мечами на поясе оглядывали прохожих, готовые защитить свою госпожу.

Бернардино не сводил глаз с маленькой группы. Он сложил пальцы, вбирая в них женщин, словно хотел перенести эту композицию на холст. Что бы он захотел передать такой картиной, что должен почувствовать зритель? С каждым шагом платье дамы переливалось на солнце, ветерок мягкими волнами колыхал подол. Этот цвет… алый, лазурный, с солнечными бликами желтого, напоминал маки, что горят в серебре олив на холмах Умбрии.

Ему так захотелось взглянуть на лицо дамы… О, если бы это было возможно! Художник был уверен, что она красива, он мог бы написать несколько набросков, которые использует в образах ангелов в своих фресках.

В этот момент женщина опустила зонтик и посмотрела прямо на Бернардино.

Она была совершенна! Не только идеальная внешняя красота, что-то большее, особенное исходило изнутри. Впервые в жизни в голове художника заиграла музыка… Теперь он знал, какими должны стать римские фрески. Но самым важным стало другое: кто она, куда направляется, как он снова ее найдет?

* * *

— Пинтуриккьо встретил эту женщину снова? — не выдержала Саша.

— Да. Он даже был приглашен в дом ее семьи, в палаццо Бальони.

— Бальони?

— Да, она оказалась дочерью его заказчика. И ему позволили написать ее портрет.

— Как ее звали?

— Морганта. Впоследствии ее выдали замуж за Гриффонетто Асторре ди Гурриере.

— Какое странное, не итальянское, кельтское имя. Но очень красивое. Но они… они разговаривали, общались?

— Ей нравилось разговаривать с художником. Он переживал, что будет запинаться, боялся выглядеть смешным и необразованным, но все вышло замечательно. Она сама сказала, что будет ждать следующей встречи. К маленькому, болезненному, плохо слышащему Пинтуриккьо спустился ангел и его жизнь изменилась.

— Но откуда вы это знаете?

— Я так долго изучала документы