У красной реки - Белгей Серов

и снаружи. Однотипные, серые. Улица, по которой он шел, была совсем пустынна, ему никто не встретился. Все работали. В конце улицы рабочие сносили чей-то дом. Окружающая обстановка угнетала, 469-ый решил дождаться вечера у себя дома. Вернувшись назад, он первым делом решил проверить, осталось ли хоть немного раствора в кормушках. Утреннюю кормежку он пропустил, и голод уже дал о себе знать. Он обошёл несколько точек, но везде было пусто. Наконец-то ему повезло. В одной из кормушек на дне осталось немного уже застывшего раствора. Сам по себе раствор был безвкусный. Застывшим он приобретал металлические вкусовые нотки, что делало процесс поедания весьма неприятным. Охрана подозрительно наблюдала за его пиршеством, но, увидев повязку, переключила внимание на конвейер. Но, ни удручающая прогулка меж лачуг, ни скудная еда уже не могли испортить настроение 469-ого. Близился заветный час. К дому 495-ого 469-ый подошел заранее. Работа возле конвейера еще вовсю кипела. Спустя час густая толпа работников двинулась в сторону домов, словно большой рой насекомых. Но, в отличие от насекомых, эта толпа была бесшумна, и это пугало еще больше.

Вот из-за угла показался 495-ый. Уставший, но все-таки нашедший силы на улыбку.

— Давно здесь стоишь? — спросил он, подходя к двери.

— С час.

— Проходи, — пригласил внутрь 495-ый.

Внутренний интерьер дома почти не отличался от его собственного. Только стены были сделаны из другого, шершавого материала.

— Я сегодня подустал. Прилягу, пожалуй. Ты не против? — спросил 495-ый.

— Да, да, конечно. Я сяду тут, — ответил 469-ый, присаживаясь на пол возле двери.

— Что у тебя за история вышла тогда с щипцами? — спросил 469-ый.

— Да ничего необычного. Выронил, а дальше ты и сам знаешь, — ответил 495-ый, улыбаясь.

— Я тоже как-то ронял. Но не бежал. Дали новые, выписали штрафную смену.

— Да, выписывать они любят. Лучше бы сами за конвейером постояли, — сказал, зевая 495-ый, — как же надоела эта проклятая рутина! Каждый день одно и то же. И так до конца. Интересно, а остальных всё устраивает?

— Думаю, нет. Просто боятся наказания.

Освещение в комнате становилось тусклее по мере их беседы. Наступала ночь.

— Что в целом можешь рассказать о своей жизни? Может, было что-то запоминающееся? — спросил 469-ый.

Его собеседник не спешил с ответом. 495-ый пытался вспомнить хоть один яркий день, хоть один яркий случай из своей жизни, но других воспоминаний, кроме конвейера не было.

— Нет, — в итоге выдавил из себя 495-ый.

Одно это слово, такое маленькое само по себе, сейчас расширилось до размеров комнаты и повисло над ними тяжёлым камнем.

495-ый сел на кровати и сказал:

— Давай не будем сегодня о грустном. Расскажи лучше о себе. Ты где живёшь?

— Тут не далеко. Они же размещают всех в соответствии с номерами.

— Вот как? Никогда не замечал.

— Да, так что я не далеко от тебя живу.

— А ты тоже кидаешь люфтий?

469-ый немного потянул с ответом.

— Да… Мне кажется, все, кто живёт на этой стороне русла, работают у конвейера. Знаешь, недавно, правда, меня перевели на новое место.

— Тут возможно работать где-то ещё? Только не говори, что ты будешь охранником!

— Что ты, нет. Я бы и не согласился. Они собираются поставить какие-то экраны вдоль русла, чтобы что-то показывать по ним. Звучит странно, возможно ли это вообще?

— Да, звучит и правда странно. Но почему тебя?

— Я не знаю. Я никогда не общался близко с администрацией. Только на уровне работы по конвейеру.

495-ый зевал всё больше и больше:

— Слушай, сегодня был день не из лёгких. Если хочешь, заходи, как время будет. Я бы и сам к тебе после работы заскочил, да вот боюсь заблудиться. По району я ещё не путешествовал. Ходил, правда, кое-куда в выходной…

— Хорошо, обязательно зайду, как будет время. Спокойной ночи!

Они пожали руки.

— Не пропадай. Здорово, когда есть с кем просто поговорить.

469-ый помахал и вышел. На улице уже правила ночь. Стояла кромешная тьма, и только русло ярко освещалось прожекторами. Работала ночная смена. Группа провинившихся кидала люфтий из заранее привезенных баков, так как конвейер ночью отключали. 469-ый и сам пару раз попадал в такие смены. Удовольствие было сомнительным: отсыпной или выходной не давали. На следующий день эти клетки опять выходили на работу утром.

До дома 469-ый дошёл не так быстро, как днём. Идти приходилось медленно, постоянно вглядываясь во тьму. Фонари тут ставить и не думали. Охрана патрулировала жилой периметр, используя мощные ручные прожекторы. От нескольких таких патрулей ему пришлось прятаться. Наконец показался его дом. Он стоял близко к руслу, поэтому был хорошо освещен. Зайдя внутрь, он тут же рухнул на кровать и провалился в глубокий сон.

IX

— Экин, просыпайся! Пора вставать.

Экин открыл глаза. Над ним стоял отец.

— Странно, я же заводил будильник, — удивился Экин, разглядывая свой телефон.

— Вставай, пойдем завтракать. Еще есть время.

Мальчик быстро оделся и вышел в зал. На столе стоял готовый завтрак.

— А где Като? — спросил Экин, присаживаясь за стол.

— Уже убежал в школу, пока ты дрых, — ответил, улыбаясь, Оми, — надо бы прикупить тебе новый телефон. Этот уже никуда не годиться.

— Спасибо, пап.

На завтрак отец приготовил рис. Экин вопросительно посмотрел на Оми.

— Знаю, знаю, что рис не любишь. Продукты надо бы купить. Сегодня схожу. Пока есть только рис.

Отец сидел напротив и читал местную газету. Экин её не любил. В основном в ней перечислялись события региональной политики. В конце шла рубрика поздравлений и объявлений.

— Во сколько сегодня вернёшься? — спросил Оми, не отрываясь от газеты.

— Пять уроков… К часу буду.

— Хорошо, мне надо будет отойти. Еда в холодильнике, покорми бабушку и брата.

— Попробуй покорми этого Като. Постоянно не хочет есть.

— А ты… — начал было Оми, но тут на входную дверь обрушился сильный удар. Кто-то выбивал её.

— Что за черт! — воскликнул отец