Сиреневый Кристалл - Александр Мееров

— Позвольте, позвольте! — вскричал профессор Мурзаров. — Да ведь это напоминает картину, которую мы видели под микроскопом, изучая нетленную ткань, найденную в Урашту! И здесь, и там клетки живых тканей прекрасно сохранили свою форму, хотя и подверглись в свое время воздействию какого-то могущественного и пока совершенно непонятного нам фактора. Судя по всему, оба эти явления как-то связаны, имеют одну и ту же причину. Возраст находок примерно одинаков. Не исключено, что в древнем Паутоо и в самом деле обладали секретом нетленности.

Это были первые слова признания правильности сделанных Юсгором выводов. Ханан Борисович, пожалуй, раньше нас всех непоколебимо уверовал в существование в древнем Паутоо Века Созидания.

Обсуждения доклада в общепринятом смысле этого слова не получилось. Совещание это скорее походило на бурную студенческую сходку, чем на солидное академическое обсуждение вопроса. Всем не терпелось узнать о паутоанской тайне как можно больше. Прежде всего возник вопрос, кем и когда были добыты экспонаты.

— Это сделал русский ученый Иван Александрович Вудрум в 1914 году, — ответил Юсгор.

Мы возвращались из института пешком. Говорили о далеких островах Южных морей, намечали волнующие планы предстоящих исследований. Решением, принятым дирекцией института, Юсгор был доволен только отчасти. Он понимал, что некоторая настороженность, сквозившая в этом решении, оправданна, и все же выказывал нетерпение.

— Алеша, меня беспокоит вот что. Планом предусмотрено провести совместные работы по изучению наследия Вудрума. Это правильно, конечно. Именно здесь, где Иван Александрович начал свои работы, в городе, откуда он отправился в свою экспедицию, и надо постараться найти как можно больше материалов о его открытии. Но этого, я считаю, недостаточно. Необходимо уже сейчас и побыстрее развернуть экспериментальные работы, а у нас, в Паутоанском университете, не хватает специалистов, оборудования, средств.

— Не все сразу, Юсгор. С вашим приездом появилось уж очень много неожиданного, необычайного. Надо, чтобы люди освоились со всем этим. Я убежден, Юсгор, Паутоанскому университету будет оказана самая разнообразная и деятельная помощь.

— Ее воспримут у нас с величайшей благодарностью, Алеша. Мы очень надеемся на поддержку Советского Союза и хотим работать именно с вашими научными учреждениями, особенно теперь, когда мы так обеспокоены усиленным интересом, проявляемым в метрополии к паутоанской тайне.

— Для меня это ново.

— А это именно так.

— Странно, поскольку я знаю, профессор Мурзаров — а он самым внимательным образом следит за литературой — не обнаружил ничего для себя утешительного. Ведь если правильны ваши предположения и есть люди, заинтересовавшиеся паутоанской загадкой, в печати должны были появиться какие-то публикации.

— А они проявили интерес несколько своеобразно. Именно поэтому я не упомянул о них в официальном сообщении. Помните, я говорил вам о Фурне?

— Это господин, которого вы подозреваете в краже нетленной ткани?

— Да, да. О нем. Этот человек, помяните мои слова, доставит нам немало хлопот. Он работает на Отэна Карта.

— Юсгор, я понятия не имею и о том, кто такой Карт.

— О, простите, Алеша. Я сваливаю на вас массу неизвестных имен, фактов. Давайте сядем.

— А может быть, поедем ко мне, выпьем по чашечке кофе?

— Спасибо, Алеша. Как всегда, мне очень приятно ваше приглашение, но сейчас… Я так возбужден. Голова кружится при мысли о том, какие мы дела теперь сможем начать… Хочется побыть у реки. Мне так хорошо здесь. Какой простор! — Юсгор облокотился о гранитный парапет и долго смотрел вдоль Невы, одетой в сверкающее ожерелье ярких зеленоватых огней. — Катерок. Такой запоздалый. Куда он спешит? Освещенный и совсем пустой. Вам не бывает жутковато, когда вы смотрите на темные, суровые волны Невы? Москва-река какая-то ручная, почти ненастоящая, а вот Матуан… Опять имя собственное — и вы будете сердиться.

— Не буду. Матуан я помню из ваших рассказов. Это Нева столицы Паутоо Макими.

— Да, и вы ее скоро увидите, Алеша! Мы поедем с вами в Макими, и вы увидите океан.

— Вы неисправимый мечтатель, Юсгор.

— Мечтать — это плохо?

— Это всегда хорошо!

Мы потихоньку пошли вдоль набережной, и Юсгор продолжил свой рассказ.

— Итак, Отэн Карт. Это конкурент Нума Ченснеппа. Обе фирмы сейчас развернули работы по получению силициевых каучуков, материалов с новыми свойствами, оставляющими далеко позади все, что раньше делалось в области органического синтеза. Отсюда понятен интерес Ченснеппа к силициевой загадке древнего Паутоо. Интерес этот уже имеет свою историю. Отец Нума Ченснеппа, Гун Ченснепп, владел практически всеми плантациями каучука на островах Паутоо, несколькими заводами в метрополии. Чьи бы то ни было интересы на Паутоо были его интересами. Силициевой загадкой Паутоо люди Гуна Ченснеппа начали заниматься еще в начале века.

— Вот как?!

— Да, Алеша, старый Ченснепп уже тогда чуял, что древняя паутоанская тайна стоит того, чтобы потратить время и средства. Добраться нам до материалов, имеющихся в метрополии, трудно. Почти невозможно. Да это, пожалуй, и не потребуется. Изучая материалы экспедиции Вудрума, мы узнаем многое. Может быть, даже все, что нам необходимо. Очень хочется думать, что сможем, сумеем разобраться во всей этой истории. Ведь это не только увлекательно, но и нужно. Вы не прочь окунуться в архивы, начать восстанавливать документы прошлого, разыскивать людей, когда-то занимавшихся всем этим?

— Не так-то легко стать историком.

— Зато чертовски интересно. Только здесь, в Ленинграде, можно восстановить утерянное, вскрыть то, что упорно замалчивают ченснеппы. Думаю, нам удастся раскопать многое недостающее для решения силициевой загадки, достать такое, чего нет у Ченснеппа. В руки его отца попало кое-что из добытого экспедицией, однако воспользоваться этим ему не пришлось. Началась первая мировая война, в Европе было не до тайн далекого Паутоо, а через несколько лет Гун Ченснепп умер.

Его сын, Нум, унаследовал плантации, заводы. Плантаций, правда, поубавилось: у нас, в свободном Паутоо, уже почти завершена национализация земель, но у Нума Ченснеппа сохранились обширные владения в Западном Паутоо, а вы знаете, что там еще властвует метрополия. Ченснепп умен, изобретателен и властолюбив. Он не может и не хочет примириться с независимостью Паутоо. Все, что исходит не от него, им не признается, что не подвластно ему, им отвергается. Он достаточно современен, чтобы понять, как устарели методы его отца и ему подобных, удерживавших национальные богатства паутоанцев силой оружия, и достаточно энергичен, чтобы изыскивать новые методы. Насколько я понимаю, девиз Ченснеппа — «владеть это распоряжаться».