Юрий Тынянов - Аркадий Белинков

О декабристах писали скупо и неохотно, казнили их ночью, хоронили тайно и хотели забыть навсегда.

В ночь на 13 июля император не спал. Каждые пол-часа к нему в Царское Село скакали из Петербурга фельдъегери с донесениями о том, что делается в Петропавловской крепости. Николай писал матери: "...все совершилось тихо и в порядке, гнусные и вели себя гнусно, без всякого достоинства", "...поблагодарим провидение, что оно спасло нашу дорогую родину"****. (Как и полагается, о том, что удалось задушить людей, посягнувших на власть, конечно, не говорилось, а говорилось о родине.)

14 декабря 1825 года Н. М. Карамзин был во дворце, выходил на Исаакиевскую площадь, камни падали к его ногам. Он был возмущен. "Я, мирный историограф, алкал пушечного грома, - писал Карамзин, - будучи уверен, что не было иного способа прекратить мятежа"*****.

* "Санкт-Петербургские ведомости", 22 декабря 1825 года, № 102.

** "Декабристы". Сборник отрывков из источников. Составил IO. Г. Оксман. М. - Л., Гиз. Центрархив, 1926, стр. 475, 477.

*** "Декабристы", стр. 475.

**** Там же, стр. 477.

***** "Декабристы", стр. 346.

Декабрьское восстание 1825 года было величайшим событием русской истории, и для того, чтобы его понять, Л. И. Толстой, начавший писать роман об этом событии, вынужден был его оставить и написать другой, который был подступом к роману о декабристах. Этот роман Л. Н. Толстой закончил. Называется он "Война и мир".

Через сто лет после восстания на Петровской площади писатель Ю. Н. Тынянов написал роман, в котором впервые в русской литературе правильно, то ость исторически закономерно и художественно убедительно, раскрываются события и люди эпохи.

Тынянов стал писать о декабристах после того, как о них была создана серия легенд. В серии преобладали легенды монархическая и либеральная. По первой, декабристы были убийцами и гнусными бунтовщиками, восставшими против данной от бога власти государя императора, за что их и постигла заслуженная кара.

Либеральная легенда, как легко догадаться, не питала симпатии к власти государя императора и крови не требовала. Однако она тоже все-таки порицала декабристов. Она придерживалась убеждения, что лучшие и наиболее прочные изменения в жизни общества те, которые происходят только от улучшения нравов, без каких бы то ни было насильственных потрясений. Эта легенда обладала несравненно большими преимуществами в сравнении с уверенностью в том, что власть надо спасать, как можешь, - картечью, виселицами, каторгой, цензурой, "любовью к отечеству", без чего этой власти и месяца не протянуть. Но вековой опыт русской истории показал, что всякий раз, когда лучшая часть общества занята только улучшением нравов, худшая часть общества начинает палить в нее картечью, тащить на виселицу, гнать в каторгу и душить цензурой. Но чистейшая вера в улучшение нравов и только в улучшение нравов неминуемо должна была настороженно и неприязненно отнестись к военному бунту, оружию, убийству петербургского генерал-губернатора, крови. Все это действительно крайне неприятно, и, конечно, лучше было бы обойтись без этого. Не правда ли? Поэтому либеральная легенда жалела декабристов и с состраданием обращала внимание на то, что все они были несчастненькими и вроде как бы убогими. По легенде, декабристы предстают чудаками и фантастами, поэтическими певцами чуть ли не поэтической свободы, упаси бог, и не думавшими о том, что можно пролить кровь. Либеральная легенда была создана чистейшими людьми, не заметившими, что они попали под влияние самих декабристов, для которых позиция портов и чудаков была в значительной мере лишь приемом во время следствия и в ссылке. В дальнейшем всякого рода заверения декабристов стали приниматься без оговорок, а то, что эти заверения черпались из их писем Николаю и следственной комиссии или из написанного ими в ссылке, причем чаще всего в расчете, что написанное будет прочитано недреманным оком и послужит или оправданием, или смягчающим обстоятельством, было забыто. Поэтому не следует приписывать дурных намерений Мережковскому, с болью в сердце укорявшему легкомысленных и прекрасных в своем легкомыслии молодых людей, которые вместо того, чтобы ходить на исповедь, подняли бунт.

Отличие книги Тынянова от многих других книг о декабристах в первую очередь в том, что Тынянов пишет не только об историческом деятеле, но также и об исторических обстоятельст-вах, вызвавших события 14 декабря. В книгах же многих предшественников Тынянова истории нет, а есть некие фантастические призраки, проплывающие в фантасмагорических миражах вне истории, вне среды, вне времени. Оторванные от реальной истории события случайны, а потому и не обязательны. Они порождены особенностями психики (чаще - болезненными) участников и поэтому могли бы и не произойти. Закономерности исторического процесса обычно не существует.

Но о декабристах писали Пушкин и Герцен, и представление Тынянова об одном из решающих событий русской истории восходит прежде всего к ним.

Сквозной темой творчества Тынянова был Пушкин.

Имя его появляется на первой странице первой тыняновской статьи, и Пушкину посвящены последние строки недописанного романа.

Главная тема Тынянова - литературный процесс и роль Пушкина в нем. Эту тему он формулирует в первой же фразе, сказанной им о Пушкине: "Такова была именно молчаливая борьба почти всей русской литературы XIX века с Пушкиным, обход его, при явном преклонении перед ним"*. В этой фразе названы два типа борьбы и два типа противников. Под "молчаливой борьбой почти всей русской литературы XIX века" подразумевается недвусмысленная борьба с Пушкиным реакционных литераторов, и под "обходом его, при явном преклонении перед ним", подразумевается замена прежней стилевой системы новой, возникающей под влиянием тех исторических условий, в которых эта система создавалась. К этому виду противников относятся такие писатели, как Кюхельбекер, Тютчев, Гоголь, Достоевский, Некрасов, Маяковский. Такой вид взаимоотношений не прямая линия, а преемственность, отталкивание, и часто решительное. По отношению ко всякой другой традиции борьба отсутствует: эту традицию просто обходят. Само существование новой концепции иногда бывает достаточным, чтобы старую концепцию разложить, взорвать и скомпрометировать.

Вся русская литература соприкосновенна с Пушкиным. Каждый русский писатель на какой-то точке своего развития идет на сближение с ним, а потом уходит по своей дороге, иногда близкой пушкинской, иногда далекой от него, часто не задумываясь о литературных дорогах. Борьба с Пушкиным была ожесточенной, началась с выхода первой его поэмы и продолжалась десятилетия после его убийства.