Путь Богини Мудрой - Светлана Крушина

Ночью, накануне посвящения, он пришел в алтарную залу и опустился на колени перед алтарем. После трех дней бесконечных молитв следовало хотя бы немного поспать, но сон не шел. Зала была пуста и темна, на стенах и на гладком полу лежали пятна лунного света. Убывающая луна светила прямо в полукруглые окна, проделанные высоко под куполом. Было так тихо, что Лионель слышал биение крови в ушах. Богиня молча взирала на него со стены. Ее лицо не двигалось, полуулыбка замерла на губах, будто приклеенная.

Она тоже устала.

…Лионель остановился перед огромными коваными дверьми, ведущими в Залу Торжеств. В этой зале проходили все церемонии, связанные с продвижением магов по храмовой лестнице. Лионелю еще не приходилось переступать ее порог, и он немного волновался.

На двери было наложено заклятие — это он понял, едва протянул руку к тяжелому бронзовому кольцу. Пальцы обожгло, словно крапивой. Ни один силач, даже самый могучий, не смог бы сдвинуть створку двери ни на дюйм. А возможно, вовсе не сумел бы к ней прикоснуться. Лионель улыбнулся и ударил по двери освобождающим заклинанием. Кованые изображения цветов и зверей, украшающие бронзовое полотно, вспыхнули яростным белым светом. Лионель снова улыбнулся. Что ж, похоже, защиту поставил лично мэтр Эйбел — юноша узнал его манеру плести чары. А значит, над дверью придется поработать.

На снятие заклятья ушло минуты две. Лионель остался собой недоволен — слишком долго возился. Впрочем, и защита была рассчитана не на желторотого юнца, а на матерого и хитроумного мага. Так что, пожалуй, он мог бы и погордиться собой. Чуть-чуть.

Створки разошлись медленно и торжественно. Велик был соблазн заставить их распахнуться резко и стремительно, чтобы с оглушительным грохотом они впечатались в содрогнувшиеся стены. Но такая мальчишеская шалость едва ли понравилась бы старым магам — могли и выгнать взашей.

Лионелю открылось богатое убранство залы. Солнечные лучи скользили по золотым и эмалевым округлым бокам драгоценных ваз. По стенам висели перевитые атласными лентами гирлянды из белых поздних лилий. Тяжелый, сладкий аромат наполнял воздух. За длинным столом, покрытым златотканой парчой, сидели полтора десятка магов в алых и белых одеждах. Эти цвета свидетельствовали об их высоком положении в гильдии. Лионель узнал пятерых: здесь были гильдмастер Аркары, мэтр Эйбел и еще трое магов из аркарского храма. Остальных он никогда не видел. Он ступил на белоснежный ковер — ноги утонули в ворсе по щиколотку — и поклонился. Несколько магов едва кивнули ему в ответ.

Старый гильдмастер поднялся со своего места и проговорил медленно и торжественно:

— Братья! Сегодня мы собрались здесь, дабы испытать послушника Аркарского храма Богини Мудрой, Лионеля сына Германа, взыскующего высокого звания мага, и дабы решить, достоин ли сей юноша этого звания. Прошу, братья, без лишних слов приступать к испытаниям.

Минуло несколько дней, а в доме мастера Риатта не было от Лионеля никаких вестей. Он не прислал ни слова, ни строчки, чтобы сообщить о себе. Идти в храм Лионетта не решалась. В последнюю их встречу, прощаясь, Лионель обещал навестить ее, как только появится возможность, а до той поры просил не приходить в храм. Лионетта обещала быть терпеливой.

И как трудно оказалось сдержать слово!

Дня посвящения она страшилась больше, чем последнего дня своей жизни. Знала, что каким бы ни был исход испытаний, друга она потеряет. Посвященный маг никогда не назовет ее своей невестой. Служители Гесинды не давали обетов безбрачия, но женатых среди них не было ни одного. Человек, чья душа и чьи помыслы полностью принадлежали Богине, не мог думать о семейных радостях… Конечно, далеко не все маги соблюдали целибат. Многие заводили связи с одинокими (а то и замужними — и тогда связь держалась в строжайшей тайне) женщинами, у кого-то даже имелись дети. Но Лионель был не такой. Да и на Лионетту смотрел, как на сестру, а как заставить его изменить свое отношение к ней, она не знала.

Если же он провалит испытания… О таком было и вовсе страшно подумать. Лионель не представлял жизни вне своей бесценной магии. Трудно даже представить, что с ним сталось бы, если бы его выставили из храма.

Лионетта печалилась, и день ото дня худела и бледнела. Ивон ходил вокруг нее кругами, не решаясь подойти. И, судя по его мрачному виду, сам жестоко мучился от сознания собственного бессилия. Мастер Риатт, глядя на дочку, темнел от гнева. Больше всего ему хотелось выдрать бессовестного мальчишку за уши. Подумаешь, маг! За своей высокой наукой и истуканом-богиней не видит живых людей. Мастер Риатт стал вдруг особенно ласков с Ивоном. Чуял в парне верное сердце и горько жалел, что дочка на него и глядеть не хочет. Однажды он даже жене проговорился:

— Вот бы Ивон к нашей Стрекозе посватался, вот славно было бы. Я бы его благословил, и дело ему передал бы…

Госпожа Аманда только завздыхала. Видно, и сама о том же думала.

— Пропадет ведь девка, — мрачно добавил мастер Риатт, и жена испуганно замахала на него руками.

— Что ты говоришь! Что ты говоришь!

— То и говорю, что от любови этой проклятой добра не жди…

На каждый стук в дверь Лионетта бросалась испуганной птицей. А то сидела у окна и смотрела, смотрела на улицу. Несколько раз Ивон подходил и вставал у нее за спиной. Но не решался ни заговорить, ни коснуться плеча. Только сжимал и разжимал кулаки.

Однажды вечером Лионетту сморил тяжкий, липкий сон. Погода стояла хмурая, серенькая, и у девушки с утра болела голова. И она не видела, как к дому в сумерках подошел невысокий узкоплечий человек в просторной мантии.

Ивон закрывал лавку и вышел на стук. И замер на пороге. Из сумерек на него в упор взглянули два черных глаза. Тускло блеснула зубами улыбка.

— Добрый вечер, Ивон! Позволишь войти?

Охотнее всего Ивон отвесил бы гостю такую оплеуху, после которой он уже не поднялся бы. Но вместо этого молча развернулся и бросился вглубь лавки, а оттуда — вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки.

— Лионетта! Просыпайся, к тебе гость!

Все собрались у горящего камина. Даже Ивон не спешил уходить. Пристроился в уголке, и оттуда то и дело украдкой бросал взгляды на Лионетту. А она смотрела только на Лионеля. Не могла наглядеться, снова и снова трогала шелковистую ткань его новенькой синей мантии. Отблески огня играли на змеиных браслетах, обхвативших рукава на запястьях.

— Ты теперь маг? Настоящий маг, Нэль?

— Я и прежде был магом, — улыбался он.

— Но где ты пропадал? Почему не приходил так долго?

— Ох, Стрекоза… столько всего свалилось…