Сталинские соколы в боях с белофиннами - Андрей Вадимович Новиков

могу достать! Отверните ручку! Значит, враг сидел в мертвом конусе, где его нельзя было добыть нашим огнем.

Я резко дал правую ногу, истребитель опоздал повторить мой маневр и снова зайти под хвост. Он оказался в поле действия пулеметов моего стрелка, и тот моментально сбил противника.

Так мы вели этот бой на высоте в 7 тысяч метров, при 60-градусном морозе, но во время боя мы мороза и не чувствовали, наоборот, всем было жарко.

Это был один из самых продолжительных воздушных боев: он длился 25–27 минут. И главное, ведя бой, мы в то же время точно выдерживали курс и шли на заранее намеченной высоте. Противник потерял семь истребителей, остальные обратились в бегство.

Воздушный бой закончился перед самой целью. Никакие вражеские силы, никакая опасность не смогли помешать нам выполнить ответственнейшее боевое задание.

Бомбы на железнодорожный узел были сброшены.

Белофинны открыли по нашим бомбардировщикам заградительный огонь из малокалиберных орудий, но он нам не причинил никакого вреда.

Цель была поражена, задание выполнено отлично!

…Еще во время боя с истребителями я заметил, что у меня стал «барахлить» левый мотор. Когда взяли курс от цели, я стал отставать, терять высоту.

А до нашего берега нужно «топать» еще около трех часов. Вскоре левый мотор совсем сдал. Я уменьшил скорость до предела, чтобы не терять высоту и поберечь здоровый мотор. Да и радист кричал мне в трубку переговорного аппарата:

— Товарищ командир, поберегите мотор, патронов осталось очень мало. А за связь с воздухом не беспокойтесь!..

— Ничего, как-нибудь дотянем! — успокаивал я его, хотя лететь еще оставалось около двух с половиной часов, большей частью над вражеской территорией. Положение было трудное.

От эскадрильи я отстал.

Не успели мы долететь до полуострова Ханка, как меня стали преследовать два истребителя «Фоккер Д-21».

С нашей машины была отправлена радиограмма, в которой мы просили прикрыть нас. Радиограмму отправили, надеясь, что в этом районе оперируют наши бомбардировщики, которые откликнутся на призыв.

Тем временем вражеские истребители зашли сзади и ринулись в атаку.

Мой стрелок выпустил несколько очередей, но вскоре его пулемет замолчал.

— Уходить надо. Патроны кончились! — услышал я его голос в микрофоне.

Казалось, уже ничто не может спасти нас от близкой и неизбежной гибели. И горько стало мне при мысли, что я, сын железнодорожного мастера, недавний подручный слесаря, обученный летному делу и воспитанный великой партией большевиков, должен погибнуть в этом бою, когда есть еще столько сил и знаний. Мысль бороться до конца, без остатка отдать все силы любимой стране, нашему общему бессмертному делу сверлила мозг.

Оглянулся по сторонам, увидел: на помощь мне спешит бомбардировщик. Рискуя жизнью, летчик, ведший эту машину, ринулся в атаку на вражеские истребители. Завязалась короткая стычка, и атака «Фоккеров» была отбита.

Я еще не знал, кто этот отважный летчик, но сердце мое переполнилось горячей благодарностью.

Вот она, взаимная выручка в бою!

Под нами Финский залив. Оглянувшись, я увидел, что справа ко мне пристроился бомбардировщик, спасший меня. Он летел на таком близком расстоянии, что я различил его номер и узнал, что ведет эту машину мой лучший друг Дима Найдус. Это он выручил меня из беды, спас от гибели! Я покачал самолет с крыла на крыло в знак привета, в знак того, что я здоров. Он мне ответил тем же самым и помахал затянутой в перчатку рукой…

Когда прилетели на свой аэродром, я увидел, что самолеты нашей эскадрильи уже зарулили на стоянку.

Первым на посадку пошел капитан Найдус и за ним я. Во время выравнивания мой радист крикнул мне в микрофон:

— Смотрите, товарищ командир, нам все машут!

Но целиком поглощенный посадкой, я не мог смотреть в сторону, хотя очень было интересно увидеть, как товарищи встречают нас.

Когда сел и соскочил с крыла на землю, увидел большую группу своих товарищей, которые приветливо махали нам руками. Среди них стоял мой замечательный боевой друг Дмитрий Найдус.

Мы крепко с ним расцеловались. Отовсюду неслись приветствия товарищей, которые, обступив нас, поздравляли с благополучным исходом жаркого, рискованного дела.

Подошел полковник Александров. Он поцеловал меня и сказал, указывая на Найдуса:

— Я же говорил, что эти двое никогда не пропадут!

Так закончился этот полет на Хапамяки.

После Дима Найдус говорил мне:

— Я увидел, что ты отстаешь, и приказал своему стрелку Балакину следить за тобой. Но ты подошел ближе, и я было успокоился. Все же понял: у тебя один мотор не работает. Потом оглянулся — тебя не видно. Отстал! Тогда я развернулся влево, отошел от строя, чтобы найти тебя, и вижу, какую-то машину догоняют два вражеские истребителя. Ну, тут нельзя было терять ни секунды! Дал полный ход, стал подходить и вижу — да ведь на хвосте бомбардировщика чернеет твой номер — шестой. Это на тебя наскочили истребители! И до чего же я разозлился на них. Как ты и заметил, я развернулся и бросился прямо на них, а эти «Фоккеры» не выдержали огня моего стрелка Балакина и удрали. Потом я ринулся за тобой, когда ты вошел в пике, хотя после этого пике у меня уши до сих пор болят.

Так говорил мой друг Найдус. В бою я всегда иду рядом с ним и знаю, что в любом деле можно положиться на таких людей, как капитан Найдус.

Возвратившись из полета в глубокий тыл противника, я с грустью осмотрел свою машину.

Она была вся в пробоинах. Стало очень жаль ее, и я сказал технику Заходченко, который вместе со мной осматривал бомбардировщик:

— Эх, завтра мне не удастся полететь!

И было очень тяжело сознавать, что товарищи снова пойдут на выполнение боевых заданий, а я останусь на аэродроме. Какою завистью к товарищам переполнялось мое сердце — ведь у них машины в порядке, и ничто не помешает их вылету.

Но Заходченко ответил мне:

— Идите, отдыхайте спокойно. Не расстраивайтесь: завтра ваша машина будет в порядке. Даю вам слово!..

И я ушел обрадованный. Я знал, что если Заходченко дал слово, то выполнит его. И он выполнил, хотя это стоило ему бессонной ночи и напряженного труда…

К утру моя машина была отремонтирована, и снова я вел ее в глубокий тыл противника, радуясь, что опять иду громить зарвавшегося врага, который надолго запомнит удары нашей эскадрильи.

Старший политрук Кисляк

Пожар на самолете

Мне хочется рассказать об одном полете в морозный февральский день. Наша группа летела на Хапамяки — важный железнодорожный узел в центре Финляндии.