Стражи Кремля. От охранки до 9-го управления КГБ - Петр Дерябин

В физическом и моральном отношении Азеф не был выдающейся личностью, но, несомненно, отличался дьявольской изворотливостью. Уже в юности он уехал из Ростова-на-Дону, когда местная полиция заинтересовалась его связями с левыми — модной в то время, но необязательно революционно настроенной средой молодых людей. Всю жизнь Евно горел страстью к добыче легких денег, то есть к деньгам других людей, и проявил свои мошеннические способности, когда хапнул на фирме по продаже масла восемьсот рублей и скрылся. Он вынырнул в Карлсруэ, в Германии, где поступил в техническое училище. В том же, 1893 году он добровольно вызвался работать на Охрану, тем самым несколько поправив свое финансовое положение: Азеф стал писать доносы на русских эмигрантов, которые учились вместе с ним; Охрана платила ему пятьдесят рублей в месяц. В 1899 году он закончил училище — получил квалификацию инженера-электрика, — и его работа в качестве доносчика улучшилась, а жалованье увеличилось до ста рублей в месяц, не считая премиальных и отпускных.

За время длительного испытательного срока в шесть лет Азеф, во всяком случае номинально, работал под руководством иностранного агентства Рачковского. Однако по окончаний испытательного срока и завершении его образования в училище Рачковский не захотел — по неясным причинам — иметь с ним ничего общего.

Поэтому его направили обратно в Россию и устроили на работу в Москве под начало Зубатова, который в то время все еще продолжал активно заниматься созданием профсоюзов, контролируемых полицией, но уже приступил к созданию центрального агентства. Став одним из сотрудников Зубатова в этом подразделении, Азеф получил задание внедриться к эсерам, наиболее активной террористической организации.

В 1900 году Евно настолько хорошо освоился в партии социалистов-революционеров, что его месячное довольствие увеличили до ста пятидесяти рублей. В 1901 Году Азефа, имевшего высокий кредит доверия у Зубатова, посылают за границу с целью проникновения в эмигрантские круги эсеров, особенно в центральный комитет партии. За короткий срок он настолько втерся в эти структуры, что ему стал доверять сам Гершуни, который в то время подумывал о создании «боевой организации» и планировал убийство Сипягина, министра внутренних дел, или Победоносцева.

Азеф, однако, не сообщил в Охрану об этих террористических планах. Напротив, он уговорил Зубатова не беспокоить Гершуни, когда тот снова приедет в Россию в 1902 году. В результате Сипягин был убит Балмашевым, который действовал по указанию Гершуни.

Вызванный в июле 1902 года в Петербург, Азеф подвергся проверке в связи с убийством Сипягина, но сумел выкрутиться. Для таких случаев у него было несколько эффективных уверток: он сдавал либо террористов низшего звена, либо тех, кто мог его заподозрить. Азеф также заявлял, что не следует раскрывать слишком многих, так как чересчур активные действия против террористов создадут опасность для его положения. Евно частенько называл и вымышленные имена, прикрывая действительных исполнителей. К своему позору, Охрана покупалась на такие отговорки своего агента. Однако, в сущности, у нее не оставалось выбора. Азеф превратился в единственного в своем роде, глубоко законспирированного полицейского агента, которого было невозможно заменить.

В деле Сипягина Азеф замаслил Охрану, выдав несколько мелких эсеров. И Плеве, преемник Сипягина, именно тогда приказал Евно вступить в «боевую Организацию» социалистов-революционеров, чтобы предотвратить проколы в будущем.

Без всяких особых усилий с его стороны Азефа включили в «боевую организацию» осенью 1902 года, а в марте 1903 года Гершуни, чувствуя, что дни его сочтены, назвал агента Охраны своим преемником в качестве руководителя террористов. Потом события развивались стремительно. Гершуни, руководивший следующим крупным покушением на убийство Богдановича, генерал-губернатора Уфы, в мае 1903 года, вскоре после этого был пойман (его голову оценили в пятьдесят тысяч рублей). Террориста отправили в Сибирь, как надеялась Охрана, в пожизненное заключение. Азеф, который, скорее всего, получил часть выкупа за своего шефа, быстро скрылся за границей и на собрании эсеров в Женеве в июне 1903 года был объявлен руководителем «боевой организации». Такой выбор не кажется слишком глупым, если учесть, что Азеф отличался административными способностями и умением разбираться в людях, а также хладнокровием. Ему была совершенно несвойственна романтическая возбужденность обыкновенного террориста.

За период 1902–1903 годов в верхних эшелонах Охраны тоже произошли потрясения. Плеве назначил в 1902 году директором полиции Лопухина, у которого давно установились связи с Охраной через Министерство юстиции. Как подтвердили последующие события, Плеве сделал очень неудачный выбор. Рачковский, который, видимо, не стал благоразумнее после того, как вызвал неудовольствие Александра III, доложив ему о непристойном поведении во Франции вдовы Александра II, был удален из иностранного агентства за то, что сообщил нелицеприятные факты о французском факире Филиппе, очаровавшем Николая II. В 1903 году уволили Зубатова, наставника и надзирателя Азефа, после того как одна из контролируемых полицией рабочих групп учинила бесчинства в южной России. И наконец, примерно в то же время Леонид Ратаев был переведен из санкт-петербургского охранного управления на пост главы иностранного агентства и, что более важно, стал контролировать деятельность Азефа. Эта перетряска и вызванная ею неразбериха очень помогли террористам, а режим дорого заплатил за них:

Тем временем Россия позволила себе роскошь организации еще одного погрома, страшного дела в Кишиневе в апреле 1903 года. Ответственность за него, причем с вескими основаниями, возложили на Плеве. Значительная часть общественности России и внешнего мира восприняла кишиневскую акцию с отвращением И возмущением. В результате денежные сундуки «боевой организации» быстро наполнились за счет пожертвований и в ряды террористов влилась масса добровольцев. Эта кровавая бойня сильно подействовала и на нового руководителя «боевой организации», еврея Азефа. Эсеры давно замышляли расправиться с Плеве, но именно реакция Азефа на события в Кишиневе ускорила осуществление планов убийства.

Евно Азеф, сбивая с толку Ратаева, завалил его ложными сообщениями. И наконец в июле 1904 года Плеве был уничтожен бомбой, брошенной Сазоновым по указанию Бориса Савинкова, заместителя Азефа. Покушение подготовил сам Азеф, находившийся в Варшаве, после чего он немедленно бежал в Вену, заметая следы, и направил Ратаеву телеграмму со своим «возмущением». Странно — впрочем, это можно понять, если учесть, что директором полиции был Лопухин, — но настоящего расследования убийства Плеве не проводилось. Не исключено, что Охрану, так же как и эсеров, устраивала ликвидация Плеве;

К тому времени царь Николай решил прославить себя за границей, поскольку не мог сделать этого внутри страны, и втянул государство в гибельную войну 1904–1905 годов с Японией. Россия проигрывала одну битву за другой, что привело к кульминации в январе 1905 года — походу рабочих к Зимнему дворцу, к Кровавому воскресенью. Этому способствовала очередная ошибка Лопухина. Преемник Зубатова кардинально ошибся в оценке характера и степени беспринципности агента Охраны попа Гапона и его способностях контролировать поведение рабочих. Позже партия эсеров и ее «боевая организация» чуть не повторили аналогичную ошибку с этим священнослужителем, но, установив его сотрудничество с Охраной, ликвидировали провокатора.

После убийства Плеве на партию эсеров опять посыпались пожертвования. Ее «боевая организация» в качестве основной задачи поставила убийство дяди царя, великого князя Сергея, генерал-губернатора Москвы. В то же время самостоятельная группа эсеров, возглавляемая неким Марком Швейцером — во время недолгого существования «боевой организации» появилось много отколовшихся от нее террористических групп, — задумала более грандиозный, но не так тщательно подготовленный план убийства аристократов, министров и генерал-губернатора столицы путем взрыва в марте 1905 года в Петропавловском соборе во время службы поминовения об убиенном Александре II.

Но удалось только покушение на великого князя Сергея. Молодой Каляев бросил в него бомбу в феврале 1905 года в соответствии с планами, подготовленными за границей Азефом и Савинковым.

Перетряска, сопровождавшая убийство Сипягина, не идет ни в какое сравнение с переменами, которые произошли в результате убийства такого близкого родственника царя. Генерал-губернатор Санкт-Петербурга сразу же по получении сведений о гибели великого князя бросился в кабинет к Лопухину и произнес там только одно слово — «убийца» и вышел из кабинета, У Лопухина не оставалось выбора, как тут же подать в отставку. Любопытно, что этот непригодный для роли полицейского начальника человек мелькнул на страницах истории через пару лет, сыграв роль орудия эсеров. Любопытно и то, что Рачковский, документы об отстранении которого со своего поста в 1902 году готовил Лопухин, теперь заменил его в качестве директора полиции. Для начала Рачковский добился увольнения Ратаева и установил контроль за Азефом, хотя отношения между ними были не из легких. Но пребывание Рачковского на этой должности оказалось недолгим, его отстранили в июне 1906 года в какой-то мере из-за того, что он не сработался с Азефом. Но и в этот непродолжительный период Рачковский успел стать мишенью Для покушения со стороны эсеров, потому что пытался контролировать действия Гапона. Этот факт сообщил Рачковскому сам Азеф уже после убийства попа.