Песня - Людмила Зыкина

Есть в моем репертуаре очень симпатичная мне самой старинная народная песня — «Вечор поздно из лесочка». Дело в том, что она была посвящена замечательной крепостной актрисе Параше Жемчуговой, память о которой хранят и эта песня и музей-усадьба «Останкино», где «представляла» эта талантливая русская певица.

Все эти мысли, которыми я поделилась с читателем, касаются песен уже кем-то петых, даже «запетых» со временем и теперь в какой-то степени вновь «открытых». Но есть у меня в планах и другое. Мечтаю сделать совсем новый срез в нашем песенном фольклоре — зачерпнуть в этой сокровищнице почти или вовсе неизвестные произведения. Конечно, они потребуют совсем нового прочтения. Работы здесь непочатый край, и не только певческой, но и исследовательской.

Разъезжая по стране, я часто встречаюсь с народными хорами, фольклорными группами при клубах и дворцах культуры. Как-то в Сибири я познакомилась с самодеятельным семейным ансамблем народных инструментов, задавшимся целью возродить традиции старинного семейного музицирования. После таких встреч, как правило, привожу в Москву песни, стихи. Пусть и не сразу они входят в мой репертуар, но главное, чтобы была какая-то основа для работы.

В первую мою поездку на Камчатку получила я песню местного композитора Мошарского «Жена моряка»; автор, между прочим, председатель камчатского отделения Всероссийского хорового общества. Эта песня несколько лет продержалась в моем репертуаре, была записана на пластинку и даже включена в «гигант», вышедший в Японии.

Из Новосибирска «прилетела» ко мне «Перепелка» баяниста Н. Кудрина. Получилась она не сразу. Много раз бралась я за нее и столько же откладывала. Никак не могла «отомкнуть». Помог разобраться сам автор, который однажды проиграл ее так, что сразу стало ясно: это песня о радостной, озорной, веселой девчонке-перепелке.

На разных широтах звучала другая моя песня — «Восемнадцать лет» композитора О. Гришина. Помните:

В жизни раз бывает восемнадцать лет…

Целый год пела ее в гастролях по стране, а потом повезла в Индию. Именно там эта песня имела особый успех. В чем же дело?

В Индии я не только выступала сама, но и много слушала. Видимо, невольно проникшись музыкальной стихией другого народа, я однажды спела заключительные строки песни «Восемнадцать лет» в замедленном темпе. Поначалу мне показалось: причина успеха в том, что этим я в какой-то степени приблизила песню к индийскому слушателю, сделала ее более понятной для него.

Но дело, как разъяснил мне потом один индийский композитор, которому я пропела прежний вариант песни, было в другом. Изменив ритмический рисунок концовки, я вдруг, сама того не подозревая, обнажила в песне новые краски, которые обогатили ее, позволили акцентировать лирическое начало, свежесть ее музыкальной основы.

Я всегда вспоминаю этот пример, когда говорю о неисчерпаемых возможностях и богатстве русской песни, как старинной, так и современной.

На гастролях и дома, в Москве, ко мне обращаются многие самодеятельные авторы — композиторы и поэты. Присылают ноты, стихи для будущих песен. Потом пишут, звонят — беспокоятся, какова судьба их произведений.

Иногда звонит мне из Ленинграда самодеятельный композитор, инженер по образованию, Юрий Свидерский. Что характерно — если он предлагает новую песню, то относится к этому исключительно вдумчиво, с удивительным чувством ответственности. Берешь в руки его клавир и видишь, что человек вложил в него душу.

К сожалению, именно самокритичности и серьезности недостает порой многим самодеятельным авторам.

Что многие пишут, сочиняют — это, конечно, радует. Прежде всего потому, что говорит о том, как неизмеримо выросла общая музыкальная культура нашего народа. Наиболее одаренные поэты и композиторы пополняют ряды профессионалов.

Но это только одна сторона медали. Другая — более огорчительная. Желая как-то поддержать, поощрить авторов, по душевной, что ли, доброте, певцы берут доморощенные произведения, исполняют их. Я порой тоже, признаюсь, грешила этим.

Конечно, находясь на гастролях, можно быстро выучить и исполнить такую песню — ведущий радостно объявит фамилию земляка, зал ответит аплодисментами, назавтра сообщат об этом в газетах… Вроде бы все в порядке: пролетели незамеченными явные слабости — несовершенство музыки, маловыразительные стихи. Песня спета, и автор, если он, как говорят, «от скромности не умрет», уже рассказывает в кругу друзей: «Мою песню исполнял «сам» Магомаев или «сама» Зыкина»…

Но хорошо еще, если только в кругу друзей. А то мне известны и другие случаи. Берут такие «местные самородки» пленку, скажем, с моей записью собственной песни, едут в Москву и стучат по столу в кабинете секретаря Союза композиторов — принимай, мол, в профессионалы, и все тут.

А бывает и так, что к нотам со стихами «прилагается» категорическое пожелание, что данная песня предназначена для исполнения не иначе как со сцены Колонного зала или Кремлевского Дворца съездов.

Так нетребовательностью можно загубить хорошие задатки в поэте или музыканте: останется он недоучкой или неудачником, а его опус — приятным, но мимолетным эпизодом в «творческой» жизни.

Горькая, быть может, это истина, только не сказать о ней не могу: слишком серьезное и нелегкое это дело — работа в песне.

Наверное, самый плодотворный, но вместе с тем и хлопотливый путь создания песни — участие певца в самом ее замысле. Уже тогда, когда рождается в муках интересная песня, «примеряешь» ее на себя, прикидываешь, что и как.

Обидно бывает, когда получаешь от композитора песню на хорошие стихи, но с явным расчетом на безголосых певцов — доступную фактически каждому. Такая песня сразу становится для меня непривлекательной, потому что в ней и попеть «негде».

Как важно для композитора знать голосоведение будущего исполнителя. Тогда и нотные значки приобретают осмысленность, и голос не мечется сверху вниз и наоборот, а подчиняется какому-то таинственному наитию, обладание которым дано далеко не каждому сочинителю.

Такое чутье было свойственно безвременно ушедшему Александру Павловичу Долуханяну. Прекрасно знал «тайны» вокала и Вано Ильич Мурадели.

Уже будучи солисткой эстрады, я долго робела при встрече с композиторами и поэтами. Словечка не решалась вставить, а уж о том, чтобы не согласиться, поспорить, и речи быть не могло. Прошло много времени, прежде чем стала я разговаривать с авторами «на равных».

Помню, как работала я с Долуханяном. Полгода мы бились над «Рязанскими мадоннами». Как-то, ухватив ход моей мысли, Александр Павлович, уже закончивший работу над песней, вдруг решительно сказал:

— Понимаю, что тебе надо. Я все переделаю…

В самом деле, запев «Ты ему навстречу, Анна, белым лебедем плывешь…» звучал вначале совсем по-другому…

В творческих муках рождалась туликовская «Лишь ты смогла, моя Россия» на стихи Г. Ходосова. Подпирали сроки — песня нужна была в декабре 1966 года для торжественного концерта в Кремлевском Дворце съездов по случаю 25-летия разгрома немецко-фашистских войск под Москвой.

Вплоть до самого последнего дня поэт и композитор колдовали над нотными листками. Серафим Сергеевич даже ночью звонил мне по телефону и, положив трубку на рояль, «показывал» самые последние варианты.

— Милочка, послушай. Так удобно петь?

— Вроде ничего, Серафим Сергеевич, — отвечала я сонным голосом.

— А если нам взять другую тональность? В прежней торжественная песня звучит тускловато, а так — светлее.

— Я сейчас не очень соображаю по телефону. Давайте я к вам утром заеду.

— Ну на этом пока и остановимся, — говорил Туликов, закончив очередной сеанс творческих бдений по телефону.

Вот как непросто появляются на свет хорошие песни. И «Рязанские мадонны», и «Лишь ты смогла, моя Россия» я отношу к числу своих удач.

В свое время для кинокартины «Прощайте, голуби» Марк Фрадкин написал песню «Солдатская вдова». Ее как-то не удавалось никому из певцов «раскусить», потому что в ней была своя «изюминка». Она и на меня вначале не произвела особого впечатления. Но все же, однажды услышанная, «Солдатская вдова» вызвала у меня глубокие раздумья. Наверное, даже прекрасные мелодии требуют своего «вызревания», когда внутренне идешь навстречу тому, чего ждала давно. Так случилось с этой замечательной песней — доброй собеседницей многих женщин, ставших вдовами в минувшую войну:

Шинели не носила,Под пулями не шла,Она лишь только мужаОтчизне отдала…

Исполнитель, конечно, не может не проникнуться тем, о чем говорит песня, иначе даже при красивом голосе и внешности выпеваемые звуки будут как безжизненно опадающая листва, а сам певец превратится в бездумного и казенного передатчика чужих мыслей.