Алька. Огонёк - Алек Владимирович Рейн

куртке и весь по виду из другой жизни, ребята говорили, что он был мастер спорта и чего-то там чемпион. Он проводил у нас тренировки, и как-то раз, когда мы отрабатывали захват руки в стойке с переходом на болевой приём, вдруг остановил занятия, собрал всех в круг, поставил меня с партнёром в центр и сказал: «Посмотрите, как нужно выполнять этот приём». От такого внимания я как-то взволновался и провёл захват не очень. Тренер велел всем продолжать тренировку, поставил меня с партнёром на краю ковра и скомандовал каждому, поочерёдно проводить приём, успокоившись, я стал выполнять приём половчее. С тех пор, приезжая, он наблюдал за мной, а затем и наш тренер стал почаще корректировать мои действия на ковре и требовать дневник. В секции был такой порядок: раз в неделю тренер исследовал, как мы успеваем в школе, если были двойки, он говорил: «Придёшь на тренировку, когда исправишь», – не помню точно, как он следил за провинившимся дальше, но порядок такой был. У меня был небольшой вес, и когда на моих тощих маслах наросло немного мышц, я стал иногда укладывать ребят моей весовой категории, боролся я в наилегчайшем весе. Летом секция работала для тех, кто остался в Москве, я вымолил у матери, чтобы она не отправляла меня к бабке или в лагерь хотя бы на пару месяцев, какое это было счастье. Нас ходило всего человек пять или семь, полноценные тренировки было проводить сложно, и тренер фантазировал. Мы отрабатывали приёмы боевого самбо, выбивали деревянные ножи, он показывал приёмы ухода от захватов с переходом на болевой или на бросок, было необыкновенно интересно. Осенью я с таким воодушевлением набросился на тренировки, что ребята жаловались на меня тренеру, что если я провожу захват не за куртку, а за руку или ногу, то очень больно хватаю. Я заработал значок «Юный Самбист» и третий юношеский разряд после каких-то районных соревнований, карьера моя спортивная шла в гору.

Надо сказать, что и к учёбе я стал относиться получше, хотя у меня проскальзывали трояки, материал по основным предметам я знал, но вот с английским у меня не заладилось, я вообще на дух не переносил предметы, в которых отсутствовали логические связи, такие, как например, в математике. Зубрить ненавидел, не видел в этом смысла, как-нибудь тянул на троечку, и слава богу. Но в шестом классе у нас появилась новая классная руководительница, насколько помню с какой-то заячьей фамилией – то ли Белкина, то ли Кроликова, она же преподавала английский язык. Ей мой подход к изучению её предмета категорически не понравился, и она стала меня гнобить. Вдобавок она подозревала меня в организации всех шкод, происходящих в классе, что было в корне неверно. Я был их непременный участник или свидетель, но устроителем или исполнителем бывал не чаще других.

Как-то раз Серёга Чернов приволок в класс живого речного бычка в банке и предложил его запустить в аквариум в кабинете биологии. Это был заманчивый эксперимент посмотреть, как он будет разбираться со всей этой мелочью заграничной. Ну и запустили, бычок был помельче многих, плавающих в аквариуме, однако сожрал всех рыбёшек. Под конец бычара так обнаглел, что стал только надкусывать, по всему аквариуму плавали недоеденные половинки. Наша биологичка, узрев, какой урон был нанесён школьному аквариуму, чуть не расплакалась, она была заядлой аквариумисткой. Стало щемяще жалко, когда я увидел её со слезами на глазах, не подумали, не хватило мозгов и сердца просто понять, что обидим хорошего, доброго человека, разрушим труд многих месяцев или даже лет. Вдобавок она была инвалидом. Поступили как безмозглые, бесчувственные идиоты, ну что тут уже поделаешь. Она к нам, ко всем очень хорошо относилась, а мы были глухи и слепы. Меня она чуть выделяла, предмет её я изучал как остальные, мне не интересные, без пиетета, пробегал глазами перед уроком, но не знаю почему, хорошо всё запоминал, и когда ей хотелось услышать правильный ответ, она говорила: «А что нам скажет палочка-выручалочка?» – я, как правило, выдавал правильный ответ. Конечно, были у нас в классе, как полагается, и трое круглых отличников: пацан и две девчонки, но нельзя же спрашивать одних и тех же. И надо же, ко мне, Славке и ещё одному нашему другану по кличке Псих (кликуху ему дал Володька), как к записным бузотёрам, подошли Натаха Фесенко с подругой Зинкой, и Наташка попросила: «Ребята, сорвите урок биологии, мы не готовы, а мне нельзя пару получить». – Желание дамы – закон, сорвали урок. Биологичка от огорчения и обиды просто ушла с урока, пришла наша классная, всех троих к завучу. Мать вызвали в школу, получив свою порцию, маманя по приходу домой, видно, не зная, как со мной бороться, ударила по любимому, сказала: «Всё, я запрещаю тебе ходить на самбо», – я ревел как девчонка, обещал, что изменюсь, всё исправлю, но она была как камень. Со спортом пришлось завязать.

Некогда было маме с нами вошкаться, вправлять мозги, да я думаю, не очень она представляла, как это делать, смочь и успеть прокормить, одеть, обуть. Вдобавок мы были детишки непростые: сестрёнка напрочь забила на учёбу ещё пораньше меня, я тоже стал куролесить, но спорт и физкультура (здесь я не имею в виду спорт высоких достижений), кроме благотворного влияния на организм – укрепление мышц и связок, формирование спортивной осанки и прочего, это ещё дисциплина, общение с нормальными в своей массе людьми, спорт в той ситуации был бы ей только подспорьем в моём воспитании. Но она приняла другое решение и была не права, я просто забросил учёбу совсем, меня стали интересовать вещи, которыми бы мне некогда было заниматься, если бы я остался в секции. Прости меня, мама.

В том же году как-то подошёл ко мне Славка и говорит: «Слушай, сходишь со мной в бассейн?» Я ему: «Не вопрос. Сходим, а чего ты вдруг собрался?» – «А меня училка из младших классов пригласила». В назначенное время на следующий день мы со Славкой прибыли к бассейну «Москва», огромному открытому водоёму, разделённому на семь секторов, из них один спортивный с прыжковой вышкой. В воду попадали, поднырнув под полупритопленной полупрозрачной стенкой, существовала возможность попасть в ванну, пройдя через дверь и спустившись по лестнице, но не помню, чтобы кто-нибудь так входил в воду зимой, а летом мы находили места поинтереснее. Училка уже ждала его недалеко от касс, увидев меня, она спросила: «А это кто?» Славка ответил: «А это Алек Рейн,