Шеллшок - Ричард Пратер

Кей бросила на меня лукавый взгляд.

— По-моему, тебя опять занесло куда-то не туда. Все-таки ты такой…

— Понял. Можешь не продолжать, — поспешно перебил я ее. — Давай лучше поговорим с сегодняшней…

— Почему бы тебе просто не зайти ко мне завтра, Шелл? Посмотреть, как я живу, поделиться новостями. Если, конечно, у тебя выдастся для меня время.

— Да, конечно, но я говорил о том, чем мы с тобой займемся…

Но она уже встала, поправила платье, прическу и легко произнесла:

— Я позвоню тебе часов в пять, хорошо? Конечно, ты можешь позвонить мне и раньше, если закончишь со своим делом. Идет?

— Заметано. Но у меня созрела подходящая идея, Кей. Даже если мне придется работать завтра весь день, когда-то мне надо же есть. Тебе тоже нужно будет пообедать. Так почему бы нам не проделать это вместе?

— Проделать… что проделать?

— Я имею в виду поесть. Позавтракать или пообедать. Завтра я позвоню тебе, как только наступит перерыв в моей бешеной активности — а покрутиться мне завтра придется, уж это точно — и поведу тебя в какое-нибудь шикарное дорогое бистро обедать. Как ты на это смотришь?

Она уже вышла из кабинки и я поспешил за ней. Поскольку она не выражала бурного восторга, не визжала, не скулила и не прыгала, я повторил:

— Ну, что ты на это скажешь? По-моему, великолепная идея.

На каблуках она была всего на несколько сантиметров ниже меня, то есть где-то под метр восемьдесят. Довольно высокая девушка. Но не жердь, а стройная и женственная одновременно, высокая грудь, точеные длинные ноги, восхитительные округлые бедра. Словом, она была создана по моему спецзаказу.

Несомненно, она знала, как привлечь мужчину и удержать его внимание. И как его помучить. Она не произнесла ни звука, а ее притягательные губы уже что-то артикулировали. Да? Нет? Может быть? Только, если тебе понравятся мои фотографии? Если только ты не будешь на них пялиться?

Наконец, после трех-четырехсекундной паузы она тепло улыбнулась и произнесла с сексуальной хрипотцой:

— Чудесно. Я с удовольствием проделаю с тобой это, Шелл. Ты мне расскажешь, как подвигается твое расследование, вернее, поиск той девушки, а я поделюсь новостями о моем человеке-невидимке, если они появятся.

— Прекрасно. Я позвоню тебе…

— А почему бы нам просто не встретиться здесь снова? Часов в пять. А может быть попозже?

— В пять вполне подойдет. Но я бы мог за тобой заехать. Я даже надраю машину.

— Не стоит, Шелл. Меня скорее всего весь день не будет дома. Мне как-то не по себе весь день сидеть дома одной и ждать, тем более после того, что случилось… Последние дни я чувствую себя… как-то неуютно в своей квартире.

— Хорошо. Давай встретимся здесь и начнем с мартини, одного…

— Или двух…

— Или трех…

— Трех будет вполне достаточно.

Итак, Кей тоже знала сексуальный тост, связанный с мартини и легко подхватила мой намек. И на этот раз ее улыбка была не просто теплой — она была обжигающей. Страстная сексуальность чувствовалась в изгибе ее губ, в кончике языка, то и дело появляющегося между ровными полосками жемчужных зубов. Огромные карие глаза источали негу и обещание неземного блаженства, тонкая бровь вздернута, как флажок стартера.

Меня потянуло к ней как магнитом, и я с трудом удержался на месте. Но тут очарование мгновения прошло, и она рассудительно повторила:

— Итак, здесь, в 5 часов. Ты, я и мартини. А уж потом можно и в твое обалденно дорогое бистро. Так, кажется, ты выразился?

— Уж можешь мне поверить. Стакан простой воды — пятицентовик.

— Мне нравятся мужчины, у которых есть класс. Ну, пока, Шелл. Теперь я чувствую себя гораздо увереннее. Думаю, ты сможешь мне помочь.

Тут она лениво потянулась как кошка, придвинулась ко мне и легонько поцеловала в губы. Так, дружеское прикосновение губами, мягким податливым телом. Легкий дурман нежного аромата, смешанный с запахом дорогих духов. Потом она повернулась и отошла, вбирая точеным смертельным для пуговиц моих брюк задком мой восхищенный взгляд, ритмично покачивая бедрами, проделывавшими немыслимые круговращательные движения. Казалось, все члены и сочленения этого безупречного тела обильно смазаны медом.

Я подобрал слюни, закатал обратно губу, сел на свое место и нервно передернулся. Потом достал конверт и вытащил фотографии. Перед глазами все еще стояла ее неподражаемая походка, на губах ощущался аромат ее губ.

Однако то, что я увидел на фотографиях, превосходило все мои самые смелые фантазии. Мое богатое воображение впервые дало осечку, не выдав и десятой доли того, что я на них увидел.

Глава 4

Моя берлога располагается в гостинице-пансионате «Спартанец» по Норт Россмор, в Голливуде, неподалеку от Беверли-бульвара. В восемь вечера, заглотив в кафе по пути огромный, как летающая тарелка стейк, я поставил машину в гараж, расположенный позади «Спартанца», быстро прошел через вестибюль и направился к лестнице, бросив на ходу обычное «Привет, Джимми» молодому нагловатому рисепционисту, просматривавшему «Плейбой» в своем закутке.

Зайдя в номер 212, состоящий из трех комнат и ванной, я включил верхний свет в дополнение к мягкой подсветке двух аквариумов, стоящих у стены. При моем появлении мои любимчики гуппи — точно такие же, как в моем офисе — принялись на радостях гонять по сорокалитровому аквариуму остальную живность, и это многоцветное оживление было похоже на смену картинок в калейдоскопе или взрыв маленькой серебряной звезды.

Вознаградив их преданность щепоткой сухого корма, я перешел к большому восьмидесятилитровому аквариуму, в котором держал пару черных высокоплавничных молли — Poecilia sphenops — четырех небольших, похожих на акул в миниатюре, Panchax chaperi; двух красных меченосцев, пару клиновидных расбор — Rasbora heteromorpha — и веселую стайку крапчатых коридорас, деловито рывшихся в золотистом придонном песке. А также предмет моей особой гордости — супружескую чету Paracheirodon innesi, или тетранеонов, плавающих в окружении двух деток неончиков, выпестованных собственноручно. Эти яркие разноцветные денди получили свое название по светящейся зеленовато-голубой полосе, проходящей вдоль тела, от глаза до хвостового плавника, переливающейся всеми цветами радуги.

Однако малышей неонов я любил не за яркую люминесцирующую окраску, потому что в определенном смысле являлся их папочкой. Когда подошло время, я отсадил их прямых родителей — здорового красавца самца и беременную самочку — в отдельный малолитражный аквариум с тщательно поддерживаемым промилле и температурой воды и кормил их рыбными эквивалентами стейков и лангуст, а также органическими овощами и витаминами в качестве гарнира. Другими словами, скармливал им в строго определенные часы живой корм, представленный всякими там дафниями, циклопами и другими маринованными типами из греческой мифологии. Наконец, самка вознаградила меня целым товарным составом красной икры, самец оросил все это дело из своего детородного брандспойта и через несколько дней у них появилось… аж три отпрыска. Я был несказанно горд, как будто сам отметал икру и оплодотворил ее, и готов был раздавать сигары.

Возможно все это вам неинтересно. Но если вы меня спросите, почему из трех моих первенцев осталось только два, ответ будет прост: третий отправился в свое рыбье загробное царство. Нет, не думайте, что я наполнил аквариум слезами до краев или похоронил его с почестями, написав на могиле: «Здесь покоится Элмер». Возможно, я немного эксцентричен, но не до такой степени. И потом, я просто не нашел трупа, его съели другие рыбы, может быть, даже счастливый папаша. Словом, он исчез, как в воду канул. Такое заставляет о многом задуматься.

Итак, я посыпал водную поверхность обоих аквариумов сушено-толченым лососем, уселся на шоколадно-коричневый диван и зажег настольную лампу. Как я уже сказал, квартира моя состоит из гостиной, небольшой кухоньки, ванной и спальни. В гостиной, перед вышеупомянутым диваном, стоит черный кофейный столик в окружении трех кожаных кресел-пуфов. И все это покоится на толстом золотисто-ворсистом паласе с мягкой подложкой, по которому так приятно ходить босиком, а иногда даже спать. В одной стене — газовая имитация камина, над которым висит соблазнительная мясо-молочная Амелия, которую я из жалости подобрал в каком-то ломбарде. Ее агрессивно вздернутые груди и огнеопасный задок повергли бы в состояние бессрочной комы иного эстета, поскольку написана она была, по-видимому, сдвинувшимся на сексуальной почве шизиком, явно страдающим мозговым плоскостопием. Не знаю как другим, но мне эта масляная голая красотка нравилась, что отнюдь не свидетельствует о моем утонченном эстетическом вкусе. Но cuique suum — каждому свое, как говаривали древние римляне.

Интерьер и содержимое моей спальни составляли черный ковер, широченная двуспальная кровать, стереосистема, телевизор с «видаком», встроенный шкаф, заполненный несколькими костюмами с рубашками плюс множеством спортивных курток, батников, слаксов, некоторые из которых были очень оригинальных расцветок, спортивной обуви и мокасин из мягкой цветной кордовской кожи.