СССР без Сталина: Путь к катастрофе - Игорь Пыхалов

Насколько необходимым было это регулярное самоочищение, наглядно показали позднейшие события. После смерти Сталина, оттесняя честных людей, в партию хлынул мощный поток приспособленцев и карьеристов. В результате, когда настал час испытаний, большинство из 19 миллионов членов КПСС с бараньим равнодушием тупо взирало, как разрушают государство. Другие, почуяв откуда дует ветер, публично сжигали свои партбилеты. Третьи, наиболее ушлые, без особого шума прибирали к рукам лакомые куски государственной собственности.

Но вернёмся в сталинское время. Понятно, что исключённые из партии крайне недовольны, озлобленны и жаждут реванша. Как, например, вычищенный из ВКП(б) в феврале 1936 года в ходе проверки партийных документов по Красно-Зоренскому району Курской области ИД Тепляков, откровенно заявивший в частном разговоре: «Теперь я буду недоволен всю жизнь на партию и большевиков» .[96]

От досужих разговоров «униженные и оскорблённые» переходили к конкретным действиям. Так, в ноябре 1933 года во время чистки партийной организации треста Авиа-топ группа лиц, исключённых из партии, сделала попытку отравить членов комиссии по чистке. В стакан для воды, поставленный на стол, за которым работали последние, был брошен кристалл медного купороса. Произведённым ОГПУ следствием было установлено, что в «Союзнефтеторге» с конца 1932 года существовала контрреволюционная троцкистская группировка во главе с зам. управляющего «Союз-нефтеторга», участники которой хотели «отомстить и напакостить» членам комиссии по чистке.[97]

11 марта 1934 года старший техник 209-й авиабригады Вахромеев перелетел вместе с техником Дмитриевым в оккупированную японцами Маньчжурию. Как выяснилось в ходе расследования, помощник оперуполномоченного особого отделения 209-й авиабригады разгласил на комиссии по партийной чистке компрометирующие материалы, имевшиеся на Вахромеева в военной контрразведке. Разобиженный старший техник «в знак протеста» изменил Родине. По данным харбинской резидентуры советской разведки, Вахромеев выдал японцам подробные данные об авиационных частях на Дальнем Востоке.[98]

Таким образом, у антисоветского подполья в 1930-е годы действительно имелась массовая социальная база.

Когда в произведениях Куприна или Пикуля встречается упоминание о массовом японском шпионаже в годы русско-японской войны, у читателей это не вызывает каких-либо сомнений. Однако стоит завести речь о сталинской эпохе, как здравый смысл куда-то улетучивается. Любые слова о том, что тот или иной персонаж был японским или, к примеру, польским шпионом, вызывают глумливое хихиканье, воспринимаются как нечто абсурдное и в принципе невозможное, всё равно, что обнаружить вошь в шевелюре потомственного интеллигента.

И в самом деле, откуда в Советском Союзе взяться шпиону? Это в царской России шпионаж мог иметь место. Но стоило утвердиться власти большевиков — и та же японская агентура вымерла естественным путем, как тараканы на морозе. Несмотря на то, что для Страны восходящего Солнца СССР оставался потенциальным противником.

Впрочем, если верить либеральной публике, избавившись от коммунизма, Россия по-прежнему сохраняет загадочный иммунитет к иностранному шпионажу. В нынешней РФ тоже в принципе не может быть шпионов. А те, кто кажутся таковыми, на самом деле правозащитники, борцы за экологию или, на худой конец, честные западные бизнесмены.

Вот несколько эпизодов из воспоминаний художника Николая Обрыньбы, ушедшего в 1941 году добровольцем в народное ополчение и попавшего в окружение под Вязьмой. Находясь в немецком плену, ему неоднократно приходилось выслушивать своеобразные «чистосердечные признания» со стороны гитлеровских холуев:

«Переводчик разговорился:

— Мы еще к вам в институт ходили танцевать с вашими девчатами, у вас вечера были, особенно маскарады, шикарные. Восемь лет в Харькове учился и шпионом был.

У меня вырвалось:

— Жаль, не знал в Харькове, кто ты есть!

Он посмотрел пристально:

— А то что?

Во рту стало сухо, совсем не к месту мои сожаления, сказал:

— Просто никогда не видел шпионов».[99]

«— Откуда ты?

— Из Москвы, из художественного института.

— А я из Свердловска, был студентом второго курса медицинского института. Два года работал шпионом на немцев, должны они меня лейтенантом послать в армию, да документы, что я шпионом был, затерялись. Пока найдут, сюда направили, начальником батальонной полиции».[100]

«Вошли переводчики. Их четверо, Фукс, Ольшевский, Ганс и ещё один, старик. Фукс и старик — русские из Литвы, Ольшевский — литовец, Ганс — немец из Днепропетровска, хотя на вид в нём нет ничего немецкого. Как-то Ганс рассказал мне свою историю. Восемь лет он был шпионом. Завербовали его, когда он жил в немецкой колонии в Поволжье, затем он переехал в Днепропетровск и работал на металлургическом заводе, выполняя своё шпионское задание».[101]

Примечательно, что никто этих граждан за язык не тянул. Сами признались, отнюдь не под пытками «палачей из НКВД». А вот что пишет западный автор, далёкий от симпатий к сталинскому СССР:

«В течение нескольких довоенных лет Советский Союз прямо-таки наводнили немецкие шпионы, приезжавшие туда под видом промышленников и инженеров немецких фирм якобы с целью получения заказов от советского правительства. Нескольких поймали с поличным, как, например, техперсонал концерна «Фрелих Дельман», работавших в промышленных центрах Кузнецкого бассейна, а также инженеров, присланных фирмой «Борсиг и Демаг» работать по контракту на Украине и в Западной Сибири. Однако многие благополучно вернулись домой, предварительно поделившись информацией с посольством в Москве или же успев переправить её через курьеров. Немецкие концерны в обязательном порядке передавали абверу копии всех планов и чертежей, подготовленных ими для советских властей. Догадываясь об этом, советское правительство аннулировало часть контрактов и выслало немецких специалистов, однако основной урон стране уже был нанесён».[102]

Перейдём теперь к документам. Вот донесение зам. председателя ОГПУ Генриха Ягоды № 50720 от 22 мая 1934 года на имя Сталина:

«В расшифрованных телеграммах японского военного атташе в Москве помощнику начальника Японского Генштаба за № 55, 56, 57 и 58 от 12 мая с. г, имеющихся в сводках тов. Бокий, было указано, что германским военным атташе в Москве полковником Гартманом переданы японцам подробные разведывательные данные, касающиеся ряда конструкций самолётов и некоторых авиационных заводов (заводы №№ 81,22, Пермский и Воронежский заводы и другие).

Обратило на себя внимание, что некоторые из переданных в отношении нашей авиации и авиапромышленности относят, несомненно, к последнему времени.

Заслуживало внимания также и то, что помимо сведений о военных самолётах германский военный атташе располагал также данными, касающимися гражданского авиастроения, в частности по заводу № 81.

В целях вскрытия источников, которыми пользовался германский военный атташе при получении приведённых в указанной выше телеграмме данных и исходя из того, что германско-поданные с работы в авиапромышленности повсеместно удалены, нами был подвергнут анализу ряд агентурных разработок обрусевших немцев, имеющих отношение к авиапромышленности и подозрительных по шпионажу в пользу Германии.

Из числа таких лиц, находившихся ранее в агентурной разработке, вызвал особое внимание консультант Главного управления Гражданского Воздушного Флота Лукенберг С.Ф. (по национальности полушвед, полунемец, гр-н СССР, б/п, бывш. сотрудник концессии «Юнкерс», бывший начальник планового отдела Авиаспецтреста). Лукенберг в период службы его в концессии «Юнкерс» был осведомителем Особого отдела ОГПУ, но существенных сведений не сообщал, и в 1932 г. связь с ним как с осведомителем была прекращена и одновременно он был взят под наблюдение как заподозренный в неискренности, хотя никаких данных о причастности его к германской разведке не имелось. В начале 1932 г. Лукенберг по своей инициативе и без всяких рекомендаций поступил на службу в «Авиаспецтрест», воспользовавшись происходившей тогда мобилизацией в Авиапромышленности всех бывших работников авиации.

Последующим наблюдением за Лукенбергом С.Ф. было установлено, что он имеет тесные связи с рядом работников Главного управления авиационной промышленности через свою жену Ланскую СА — работника Отдела снабжения Главного управления авиационной промышленности, — располагает по своему служебному положению обширными данными о ГУГВФ и в частности о заводе № 81 (находился в непосредственном обслуживании Лукенберга как консультанта ГУГВФ) и с 1927 г. знаком с установленным германским разведчиком, представителем ряда германских фирм в Москве, германско-подданным Вальтером Г. (в настоящее время временно выехал в Берлин), поддерживающим в свою очередь связь с сотрудниками германск. п-ва в Москве.