Ради Елены - Элизабет Джордж

— Пен. Милая. Мы не героини «Тэсс из рода д'Эрбервиллей». Томми не охотится за моей добродетелью. Но даже если и так, я боюсь, что он… — Хелен беззаботно рассмеялась.—Дай-ка вспомнить. Да, он почти на пятнадцать лет опоздал. Ровно пятнадцать лет будет в Рождество. Рассказать тебе об этом?

Пенелопа отпрянула.

— Это не шутка!

Хелен почувствовала удивление и беспомощность, увидев, что глаза сестры опять наполнились слезами.

— Пен…

— Нет! Ты живешь в мире грез! Розы, шампанское и холодные атласные простыни. Аист приносит маленьких милых младенцев. Очаровательные детки сидят на коленях у мамочки. Ничего дурно-пахнущего, неприятного, отвратительного, причиняющего боль. Оглянись хорошенько вокруг, прежде чем решишь выйти замуж.

— Томми приехал в Кембридж не для того, чтобы делать мне предложение.

— Оглянись хорошенько. Жизнь омерзительна, Хелен. Она грязная и подлая. Мы живем, чтобы умереть. Но ты не желаешь этого видеть. Ты ни о чем не думаешь.

— Ты несправедлива.

— А, так ты сама мечтаешь затащить его в постель! На это ты надеялась, когда увидела его сегодня вечером. Я не виню тебя. Как я могу? Наверное, в постели он хорош. Я знаю по меньшей мере дюжину женщин в Лондоне, которые охотно это подтвердят. Делай что хочешь. Переспи с ним. Выходи за него замуж. Надеюсь, ты не настолько глупа, чтобы верить, что он будет верен тебе. Или вашему браку. Или чему-нибудь другому.

— Мы просто друзья, Пен. С начала и до конца.

— Может быть, тебе просто нужны дома, машины, слуги и деньги? И конечно, титул. Нельзя об этом забывать. Графиня Ашертон. Какая прекрасная пара. По крайней мере хоть кто-то из нас порадует отца. — Пен отвернулась и выключила свет. — Я буду спать. Уложи ребенка.

— Пен.

— Нет, я хочу спать.

Глава 4

— У Елены Уивер хорошо шел основной предмет, — сказал, обращаясь к Линли, Теренс Кафф. — Но наверное, так говорят обо всех студентах. Что бы они тут делали, если бы у них не шел основной предмет?

— Какой предмет был у Елены?

— Английский.

Кафф наполнил две рюмки шерри и подал одну Линли. Кивнул в сторону трех пухлых стульев вокруг раздвижного столика, помещавшегося справа от библиотечного камина — двухъярусного образчика пышной архитектуры конца елизаветинской эпохи, украшенного мраморными кариатидами, коринфскими колоннами и гербом Винсента Амберлена, лорда Брасдауна, основателя колледжа.

До приезда в дом директора колледжа Линли вечером совершил одинокую прогулку по семи университетским дворам, которые охватывали две трети западной стороны Сент-Стивенз-Колледжа, и постоял немного в саду с террасой, выходящей на берег реки Кем. Линли обожал архитектуру. Ему доставляло удовольствие рассматривать причудливые элементы зодчества каждой эпохи. Считая Кембридж архитектурной сокровищницей, Линли все же полагал, что Сент-Стивенз-Колледж требует особого внимания. В нем спрессовались пять веков архитектуры — начиная с Принсипал-корта, построенного в шестнадцатом веке, с его зданиями из красного кирпича и угловой кладкой из песчаника и кончая треугольным Норт-кортом, созданным уже в двадцатом веке, где за стенами из стеклянных панелей в обрамлении бразильского красного дерева располагались бар, профессорская комната, лекторий и кладовая. Сент-Стивенз был одним из крупнейших колледжей университета, «окруженный Святой Троицей», как гласили университетские брошюры: Тринити-Колледж на севере, Тринити-Холл на юге и Тринити-лейн, разделяющая западную и восточную секции. И только благодаря реке, протекавшей вдоль западной границы колледжа, он остался открытым с одной стороны.

Дом директора располагался в юго-западном углу территории колледжа, примыкая к Гаррет-Хостел-лейн и окнами выходя на реку Кем. Он был построен в 1600-х годах, и, подобно его предшественникам в Принсипал-корте, избежал облицовки тесаным камнем, которая была столь популярна в Кембридже в восемнадцатом веке. Таким образом коттедж сохранил первоначальную кирпичную отделку и угловую кладку из песчаника контрастного цвета. Как и многие другие образцы архитектуры этого периода, он удачно сочетал в себе черты классики и готики. Симметричность дома говорила о влиянии классического дизайна. С каждой стороны парадной двери располагалось по окну, а полукруглые мансардные окна выдавались из крытой черепицей крутой крыши. Неизжитое пристрастие строителей дома к готике проглядывало в зубчатом узоре карниза, в островерхой арке над входом в сводчатом потолке холла. Именно здесь Линли была назначена встреча с Теренсом Каффом, мастером Сент-Стивенза и выпускником Эксетер-Колледжа в Оксфорде, где учился сам Линли.

Инспектор наблюдал, как тощее тело Каффа опустилось на тугой стул в отделанной панелями библиотеке. Он не мог припомнить, чтобы ему доводилось слышать имя Каффа в студенческие годы в Оксфорде, но, принимая во внимание то, что мастер Сент-Стивенза был лет на двадцать старше Линли, не стоило делать из этого вывод, что Кафф-студент не блистал особыми талантами.

Личина самоуверенности сидела на Каффе столь же идеально, как его бежевые брюки и темно-синий пиджак. Его вид показывал, что, глубоко переживая убийство одной из младших студенток колледжа, он не считает себя ответственным за смерть Елены Уивер.

— Я рад, что вице-канцлер согласился, чтобы в расследовании принимал участие Скотленд-Ярд, — произнес Кафф, поставив рюмку с шерри на столик. — Помогло то, что в Сент-Стивензе учится Миранда Уэбберли. Оставалось только назвать вице-канцлеру имя ее отца.

— По словам Уэбберли, здесь были недовольны тем расследованием случая смерти в университете, которое проводила местная уголовная полиция.

Кафф подпер голову указательным пальцем. Он не носил кольца. Его волосы были густые и пепельно-серые.

— Это было явное самоубийство. Но кто-то из полиции шепнул местной прессе, что дело выглядело как убийство, которое хотели замять. Вы знаете, как это бывает: заявление, что университет защищает кого-то из своих. Все вылилось в незначительный, но неприятный скандал, подогреваемый газетами. Хотелось бы избежать повторения. Вице-канцлер согласен со мной.

— Но насколько я знаю, девушка была убита не на территории университета, поэтому напрашивается вывод, что преступление совершил кто-то из города. Если это так, то вы можете попасть в неприятную ситуацию иного рода вне зависимости от ваших пожеланий Скотленд-Ярду.

— Да. Поверьте мне, я все понимаю.

— Поэтому вмешательство Скотленд-Ярда… Кафф прервал Линли словами:

— Елена была убита на острове Робинзона Крузо. Вы знаете это место? Недалеко от Милл-лейн и университетского центра. Там давно собирается молодежь, чтобы курить и выпивать.

— Студенты колледжей? Звучит довольно странно.

— Верно. Но вы не правы. Студентам не нужен этот остров. Они могут пить и курить в своих комнатах. Могут пойти в университетский центр. Любой может делать, что ему заблагорассудится, в своей собственной спальне. Естественно, у нас есть определенные правила, но нельзя сказать, что они подлежат строгому исполнению. Давно прошли времена надзирателей.

— Тогда, полагаю, на острове в основном собираются жители города.

— В южной части да. А в северной зимой чинят лодки.

— Принадлежащие колледжам?

— Частично.

— Итак, студенты и местные могут там столкнуться.

Кафф не стал спорить:

— Ссора между студенткой колледжа и кем-то из города? Пара обидных эпитетов, произнесенных «снобкой», и убийство как месть?

— Могло ли подобное произойти с Еленой Уивер?

— В смысле, могла ли она разозлить кого-либо так, чтобы ее подкараулили и убили?

— Такое ведь возможно.

Кафф перевел взгляд с рюмки на древний глобус, стоявший на окне библиотеки. Свет отбрасывал слегка искаженную тень от глобуса на неровное оконное стекло.

— Откровенно говоря, это совсем не похоже на Елену. Но даже если ее караулили, сомневаюсь, что это был кто-то из города. Насколько я знаю, она не имела там близких знакомств.

— Тогда случайное убийство?

— Сторож говорит, что она покинула территорию колледжа около четверти седьмого. Одна. Напрашивается вывод, что молодая девушка, совершающая утреннюю пробежку в одиночестве, стала жертвой неизвестного убийцы. К несчастью, мне кажется, что дело в другом.

— Вы думаете, убийца знал ее? Студент одного из колледжей?

Кафф предложил Линли сигарету из красного деревянного ящика на столе. Когда Линли отказался, мастер закурил, на минуту отвел глаза и сказал:

— Это вполне можно предположить.

— У вас есть какие-нибудь соображения? Кафф прищурился:

— Абсолютно никаких.

Линли уловил решительные нотки в его голосе и вернулся к первоначальной теме:

— Вы говорили, у Елены хорошо шел основной предмет. Что еще вы можете о ней рассказать?

— Кажется, в этом году ее курсовая была посвящена истории литературы, но вам лучше уточнить у ее наставника. В прошлом году он помогал Елене освоиться.