Кроме тебя одного - Сергей Стешец

— На безрыбье — и рак рыба, — равнодушно согласился бригадир.

Кешка почти точно знал адреса жаксынских бичей, Митяй обычно ночевал в заброшенном общежитии ПМК. Там же, если не ссорился с Митяем, должен быть и Ваня. Найти Булата еще проще: он далеко от кафе не отходил и ночевал в вагончике, служившем когда-то стрелковым тиром.

Уговаривать бичей долго не пришлось — им хоть и в зону, лишь бы там бухло выдавали. Правда, Булат не понял, куда это его полусонного, полупьяного тащат, но присутствие Кешки с Митяем успокоило его.

— Условия прежние: бесплатный стол, бутылка бормотухи к ужину и полтораста колов в месяц, — сказал перед посадкой в автобус Арнольд.

— В прошлый раз двести было! — заспорил Кешка.

— При хорошем поведении и ударном труде — накину! — успокоил его Раткевич. — А пахать будем в благодатном Клондайке, что в переводе с английского означает Кендыкты.

В автобусе Кешка задремал, и приснился ему мимолетный, странный сон, будто возвращается он в Липяны с Байкало-Амурской магистрали с аккредитивом на пять тысяч, в новенькой тройке и фетровой шляпе.

Будучи бичом-кочевником и потом, осевши в Жаксах, Кешка думал, когда память возвращала в прошлое, что вся его жизнь пошла наперекосяк со слов московской кассирши:

— На поезд «Москва — Владивосток» билетов нет! Если хотите, берите с пересадкой в Свердловске.

Больше суток торчать в Москве Мануйлов не захотел и взял билет с пересадкой.

В Свердловск он приехал утром, а нужный поезд шел только в семь вечера. Пройдясь по привокзальным улицам, отметив, что Свердловск представляет из себя среднестатистический областной российский город с коробками пяти - и девятиэтажных домов, с копотью, мусором на тротуарах и в скверах, он потерял интерес к его достопримечательностям. Пообедать, набрать в киоске газет и где-нибудь на лавочке почитать — так решил он проблему оставшегося свободного времени.

Солнечным воскресеньем он напрасно пытался найти открытые кафе или столовые, будто в выходные свердловчане соблюдают пост и питаются исключительно хлебом с водой. Благо — пивбар на пути попался.

Мануйлов взял пару пива, селедку, вареное яйцо, поискал свободный столик. Хотелось пить, и он жадно, как с похмелья, осушил кружку пива. В это время к нему подошел молодой человек интеллигентного вида — в очках, при галстуке, в шляпе, с черным дипломатом в руках.

— Разрешите? — вежливо спросил он, ставя на стол кружку.

— Пожалуйста, — ответил Геннадий, отодвигая ногой мешавший молодому человеку чемодан.

Молча пили каждый свое пиво, как и полагается незнакомым людям, случайно встретившимся за одним столиком в пивбаре. Но интеллигентик, оглянувшись на дверь, вытащил из дипломата бутылку «Вермута», посмотрел заискивающе на Геннадия.

— Составите компанию?

Мануйлов был в нерешительности: в дороге пить опасно, да еще будучи транзитным пассажиром в чужом городе, но жаль было интеллигентика, наверняка какого-нибудь инженеришку, который, как и всякий истинно русский, не привык пить в одиночку.

«Что мне сделается от стакана вина?!» — махнул он рукой на сомнения.

И подвинул пустой бокал.

— Понимаете, одинокий пьяница, что самоубийца. А я, знаете, перебрал вчера на банкете. Друг кандидатскую защитил, — оправдывался очкарик.

— Понимаю, — улыбнулся ему Геннадий в знак мужской солидарности. — За знакомство!

— Меня вообще-то Валерием Михайловичем зовут. Но для вас — просто Валерий.

— А я — Геннадий, — ответил Мануйлов, очищая яйцо.

— Разрешите? — смущенно спросил Валерий, прикоснувшись к селедке.

— Закусывайте, закусывайте! — Геннадию нравился интеллигентик. Он подумал только: «Зачем такие тихони пьют? Напившись, верно, плачут в тряпочку».

От выпитого стало веселее. Мануйлову захотелось выпить еще, в свою очередь отблагодарить очкарика — он не привык быть должником, когда деньги есть.

— Где тут у вас, Валерий, гастроном? Теперь я тебя угощаю!

— А не много? — испугался тот.

— Да что там бутылка на двух мужиков!

— Знаете, у меня еще одна есть, — робко предложил Валерий.

— Я ее покупаю и угощаю тебя.

— Ну как вам не стыдно! — Новый знакомый покраснел, — Деньги вам пригодятся. Вы, вижу, проездом?

— Да. Поезд вечером. На БАМ еду.

— Все нынче на БАМ едут, — ответил Валерий, украдкой разлив вино.

Выпив, Геннадий и Валерий вышли в скверик напротив пивбара — перекурить.

— Вы говорите — поезд у вас вечером?

— Да.

— А не могли бы вы оказать мне маленькую услугу?

— Какую? — насторожился Мануйлов.

— Понимаете… Я вечерней электричкой еду к родителям в Первоуральск. Купил им стиральную машину хорошей марки. Не помогли бы до вокзала ее довезти?

— Господи! О какой мелочи просишь. С удовольствием!

Они долго ехали в автобусе, затем пересели на трамвай. Приехали куда-то в пригород. Между частных деревянных и кирпичных домов тянулись узенькие улочки и переулки. Возле трамвайной остановки — приземистый черный домик с выцветшей вывеской «Продовольственные товары».

Зашли в магазинчик, взяли две бутылки водки. На немой вопрос Геннадия Валерий ответил:

— Одну у меня дома выпьем, а другую отцу отвезу.

— Так дело не пойдет! — возмутился Мануйлов. — Дома у тебя выпьем мою.

— Как знаете, — согласился новый знакомый. — Вы ведь мне поможете…

— Помощь по дружбе. А жена у тебя не того?.. — с опаской спросил Геннадий.

— Что вы, Гена! Она милая женщина, вот увидите.

Они еще долго петляли по улочкам-переулочкам, пока не подошли к длинному кирпичному дому, похожему на казарму. Вошли в дом, пошли по темному, грязному коридору.

«В каких условиях интеллигентные люди живут!» — возмутился Мануйлов за Валерия и за себя.

— Меня зовут Света, — представилась некрасивая девица в замызганном халатике. Девица села на стул, выставив худые коленки, и задымила сигаретой. Геннадий начал сомневаться, что она приходится женой Валерию. В комнатенке с подслеповатым окном царил беспорядок — на стульях и спинке односпальной кровати висело белье, из-под которого вызывающе выглядывал розовый лифчик, не убран был стол, на единственном светильнике из искусственного стекла — слой пыли.

«А что я удивляюсь? Я тоже не изгой, а живу многим лучше?» — успокоил себя Мануйлов.

Света поставила на стол хлеб, соленые огурцы, нарезанные продольными дольками, чесночную колбасу. Выпили одну бутылку, может быть, и вторую — Геннадий потом вспомнить не мог.

Мануйлов пришел в себя ночью у некрашеного забора возле какой-то стройки под тусклым фонарем, который скрипуче раскачивался на ветру. Сначала он просто пытался вникнуть в ситуацию: как он оказался здесь? Потом почувствовал, что у него замерзли ноги, что он продрог до костей, — вскочил, недоуменно уставился на ноги, на которых не было новеньких модельных туфель на высоком каблуке. Он лихорадочно начал выворачивать карманы, а их осталось немного — только в брюках, потому что и пиджак исчез. Но в карманы брюк он не клал документов и почти двести рублей денег.

Оглянувшись по сторонам, он увидел пустырь, а за ним — светящийся фонарями и редкими окнами в домах огромный, чужой город. Холодный уральский ветерок сквозняком пробивался через щели забора, высвистывая тоскливую мелодию. Равнодушная Галактика склонилась над Свердловском, безразлично светясь многомиллионными зрачками звезд. Пятачок глинистой земли, на котором стоял Мануйлов, показался ему необитаемым, пустынным островом в океане, куда его забросило каким-то фантастическим образом. Геннадий прислонился спиной к забору и заплакал.

— Че ревешь-то, мил человек? — услышал он голос справа от себя.

Мануйлов вздрогнул, повернул голову на голос — перед ним стоял старик с ружьем за плечом.

— Ограбили вот!.. — Геннадий отвернулся, вытирая рукавом рубашки лицо — именно за слезы ему было особенно стыдно перед незнакомым человеком.

— С виду, гляжу, приличный человек, а перегаром шибает, как от пивной бочки! — буркнул дед. — Собутыльники раздели, али как?

— Приезжий я, дедушка, — по-детски всхлипнул Мануйлов.

— Эх, водочка!.. Пойдем-ка, мил человек, со мной.

— Куда? — испугался Геннадий.

— Ботинки у меня в сторожке есть. Иль ты желаешь босиком по Свердловску гулять?

Мануйлов послушно поплелся за сторожем.

— У тебя какой размер-то? — спросил старик.

— Сорок первый.

— Сгодится. Ботиночки, правда, не прямо с магазину, но удобней, чем в носках-то. Ты по какому делу к нам?

— Транзитом я. На БАМ ехал.

— Вот те и БАМ по голове. Поди, и документы и деньги вытащили?

— Все, — обреченно вздохнул Геннадий. — Даже билет на поезд.