Ссыльный край - Петр Мохирев

– Ань, может, поедем обратно, ведь уже часа два сидим здесь, коров скоро доить надо, опять до полночи проканителимся, одна только самоходка сверху прошла, я уже несколько раз осетрам свежую воду подливала из реки, уснут они скоро, зря мы всё это затеяли.

– Сверху самоходки не для нас, мы их никак не догоним, нам снизу надо. Подождём ещё маленько, вон что-то белеться начало из-за Вампеева.

Женщины не сводили глаз с медленно увеличивающего белого пятна на горизонте. Вскоре стали видны контуры идущего вверх пассажирского теплохода. Анна тихо засмеялась.

– Дусь, да это же «Близняк» идёт, посмотри какой красавец, он похож на большую, белую птицу, раньше пассажиров перевозили колёсники – «Спартак», да «Мария Ульянова», а теперь у нас современный быстроходный теплоход появился, первый год он у нас плавает.

– Да ты что Аня, он же с пассажирами, я не поеду, хоть убей меня, не поеду, на самоходку там или «петушок» ещё куда не шло, а этот же пассажирский.

– Ну и что ж, что пассажирский, мы чё здесь зря что ли столько времени просидели?

Теплоход, оставляя за собой шлейф чёрного дыма, который медленно расползался на горизонте и превращался затем в едва заметное облачко, обогнул Сковородку и нацелился своим носом прямо на Осерёдыш.

– Пора Дуся, поехали.

– Может всё-таки вернёмся Аня, мне никаких денег не надо и туфлей магазинных не надо уже.

– Греби, давай, греби родная.

Лодка выехала на ходовой ход, её подхватило мощное течение, и она быстро стала сближаться с идущим навстречу теплоходом. Оттуда прозвучал длинный гудок, очевидно предупреждающий, что переезжать реку перед носом теплохода очень опасно. Анна подняла над головой рулевое весло и замахала им из стороны в сторону, потом сдёрнула с головы белую косынку и замахала ей, это чтобы понятней было тому, кто стоял на мостике, что не переезжаем мы реку, а выезжаем специально на теплоход. Отчётливо было слышно, как уменьшились обороты двигателей, и пассажирское судно под напором встречного течения резко снизило скорость. Под самым бортом теплохода Евдокия налегла на вёсла, чтобы выровнять скорость теплохода и лодки и затем зацепилась руками за деревянный брус, выступающий за борт теплохода и находившийся чуть выше головы. На нижней палубе, в корме стоял матрос, он ловко перегнулся через борт, принял поданную ему верёвку и быстрыми заученными движениями уложил её петлями на кнехт. С верхней палубы по служебной лестнице быстро спустился среднего роста человек в фирменной красивой форме речника и белой фуражке с кокардой впереди. Он широко улыбнулся уставившимся на него женщинам и спросил.

– Что девушки – красавицы, помощь какая нужна?

– Не-ка.

– Если кто- то из вас уехать хочет, так поднимайтесь, увезём хоть до Красноярска, место на теплоходе найдётся.

– Не-ка.

– А что же вам тогда нужно красавицы?

– Мы хотим рыбу продать. – Анна откинула подтоварину с мешковиной и показала на осетров рукой.

– Вот.

– Ах ты, какие красавцы лежат, да где же вы их взяли- то?

– Сами поймали.

– Да неужто сами, и что, живые ещё?

– Конечно живые, вон ещё жабрами шевелят.

– Конечно купим, давайте их сюда.

Стоящий рядом матрос принял концы верёвок и быстро выдернул рыбин на палубу теплохода, а человек с верхней палубы – наверно это был штурман – подал руку Анне, и так же быстро, как матрос осетров, выдернул её из лодки и поставил рядом с собой. Евдокия покидать лодку наотрез отказалась. Штурман кому-то махнул рукой, и двигатели снова зашумели, за кормой теплохода появились страшные буруны воды от крутящихся огромных винтов. Как бы оправдываясь, штурман заявил.

– Нельзя нам стоять, расписание.

Анна с любопытством смотрела, как прибежавшие ещё матросы надели на осетров большие мешки и потащили их прямо в мешках куда-то внутрь теплохода.

– Только это, мы их не взвешивали, у нас безмена с собой нет.

– Ничего, у нас всё есть, подождите не много, откуда же вы здесь взялись, такие молодые, красивые?

– Да колхозницы мы, доярки, здесь на острове с коровами на откорме находимся.

– Колхоз-то осиновский наверно?

– Да, осиновский, колхоз имени В.И.Чапаева.

– И не страшно вам здесь одним, ведь надоело наверно, поехали девчонки с нами в город, вон вы какие здоровые и румяные – кровь с молоком. – И он лихо подмигнул Анне. Та засмущалась, рука её машинально пробежала по пуговичкам рубашки, уж не расстегнулась ли какая случайно.

– Не, нам нельзя уезжать, у нас тут коровы под присмотром. Наугад поставили два самолова в протоке, недалеко от берега, вот и попались нам две рыбины, только больше никого нету, уже три дня, как самоловы стоят, а всё пустые, наверно пристойные осетры были. А осётр один должен быть икряным, у него вон какая чёрная полоса посреди пуза идёт.

– Ну что ж, икру мы тоже едим и он снова лукаво подмигнул женщинам.

Анна от волнения и своего рассказа вся распалилась, раскраснелась, глаза её возбуждённо блестели, встречный ветерок приятно освежал кожу лица и перебирал пряди волос на висках. Евдокия, вся сжавшись и уцепившись обеими руками за борт лодки, молча сидела на беседке, и со страхом смотрела на огромные буруны воды позади кормы теплохода. Тут подошёл матрос, который вытаскивал осетров и что- то шепнул штурману на ухо.

– Понятно. Так красавицы, взвесили мы вашу рыбку, вам причитается сто шестьдесят рублей.

Он быстренько достал бумажник, отсчитал и подал Анне деньги, та зажала их в кулаке.

– Ой, спасибо.

Штурман снова взмахнул рукой и теплоход сбавил скорость.

– Да вам спасибо девушки – красавицы, удачной вам рыбалки.

Штурман снова подал Анне руку, она уцепилась за неё и через секунду уже снова стояла в своей лодке. Матрос снял с кнехта верёвку и кинул её в нос лодки, а штурман снял с головы фуражку и, махнув ею над головой, громко крикнул.

– Счастливо!

Немногочисленные пассажиры, стоящие на прогулочной палубе, с интересом смотрели на сидящих в лодке и медленно отплывающих от теплохода женщин. Лодку сильно качало на накатывавших одна за одной волнах, но женщины, казалось и не замечали этого. Теплоход поднял их вверх до самой середины острова Еловый, и теперь им надо было спускаться по течению обратно. Женщины не могли сдерживать нахлынувших на них чувств, Анна эмоционально взмахивала кулаком с зажатыми там деньгами и восторженно говорила.

– Ну вот, я же говорила, что всё нормально будет, я же говорила, теперь у нас с тобой есть деньги, по целых восемьдест рублей. Я себе крепдешина на платье куплю, ребятишек на зиму одену и конфет им напокупаю.

– А я туфли куплю себе, настоящие, белые, которые в магазине стоят, и их никто купить не может, я ведь таких денег в жизни в руках не держала.

Тоскливо кричали чайки, они целым табуном сопровождали теплоход, очевидно люди на корабле подкармливали их, периодически бросая за борт кусочки хлеба. У чаек была своя жизнь, свои заботы и проблемы, которые они и решали своими, только им известными методами.

Лодка, прижимаясь к самому берегу, огибая каждый подводный камень, медленно шла навстречу течению. Было начало сентября 2010 года. Стоял обыкновенный осенний пасмурный день, дождя не было, но встречный ветерок был весьма прохладным. Фёдор, тепло одетый в защитного цвета брюки и куртку, сидел на передней беседке и старался ничего не опустить, всё рассматривал, расспрашивал, иногда включал видеокамеру. Лодка была с дистанционным управлением, за рулём сидел одетый в меховую куртку, длинные резиновые сапоги и зимнюю шапку – ушанку – шустрый, разговорчивый дедок. Иногда его было не понять, или он что – то рассказывал собеседнику, или рассуждал сам с собой вслух.

– Ну, вот Фёдор и Порог мы проехали, когдато здесь целый посёлок был, домов двенадцать, пятнадцать стояло, а сейчас одна избушка осталась, и живёт здесь каждое лето один работник, его смотрителем Порога зовут. На обстановку он не выезжает, там бакенская самоходка справляется, а в бинокль все бакена видит. Ведь в любой момент какое-нибудь плывущее бревно бакен с места сбить может и тогда беда может приключиться на реке. Он увидит в бинокль и тут же сообщит об этом по рации кому следует. А повыше Порога ещё курья есть с лебедями, с десяток лет назад поселилась здесь пара лебедей, птенцов вывела и с каждым годом их становится всё больше и больше. Красивая птица, гордая и умная. Ведь фарватер рядом, и лодки и теплоходы идут, а они живут и гнездятся здесь, а потому живут, что их никто не трогает, никто в эту курью не заезжает и не заедет. Эти птицы – наша краса и гордость. Все знают, что шугани их здесь хоть один раз и улетят они в другие, более спокойные места, их ведь здесь собирается уже до пятидесяти штук.

Конец ознакомительного фрагмента.