Кукук - Алексей Евсеев

Увлечение это перешло и на студенческие годы. Более двух лет проторчал я в кораблестроительном институте, ставшем в те годы государственным морским техническим университетом. На первой же лекции я понял, что вся эта учёба не для меня. Но другого выхода не было, нужно было учиться ради того, чтобы закосить от армии (в институте была военная кафедра) и приобрести корочку о высшем образовании (желание это было у моих родителей, не у меня), не завалиться, так сказать, пьяным под забор (выражение родителей). Если я ходил на занятия, то, как правило, бездумно переписывал пропущенные лекции, либо рисовал. Рисовал, помню, шаржи на преподавателей. Один из них в каждом втором предложении упоминал слово «казус». Так он мне с ним и запомнился.

Завалив сессию на третий год и не желая её сдавать повторно (с помощью договорённостей отчима с моими преподавателями), я распрощался с институтом и сидел сутки напролёт дома. Родители, раздраженные моей бездарностью, уехали с этой квартиры, перебравшись в родовое гнездо отчима. Я остался один. Рисовал. С утра и до вечера только рисовал да слушал музыку.

Мама пожаловалась на меня в своей компании, что я, мол, бездельник, ничего делать не хочу, лишь рисую целыми днями как малое дитя. На эту жалобу ей ответила Ада Семёновна Ставиская (создатель и директор студии «Панорама»), что она, мол, только что собрала при своей фирме мультипликационный отдел, и я могу попробовать себя в этом деле.

В тот день, когда я попал на студию, моя бесконечная чёрная полоса по жизни сменилась на белую. Я попал в свою атмосферу, где тут же почувствовал себя своим. Группа была уже собрана и училась-работала второй или третий месяц. Если в институте у меня была лишь пара друзей, то тут их образовалось с дюжину. На второй день я встретил свою будущую жену, в которую тут же влюбился. Очень быстро освоил технику производства и начал работать. В одной точке сошлось всё лучшее, что мне было нужно: любимый человек, потрясающие друзья, увлекательная работа, талантливые люди, бесподобная атмосфера… плюс платили за труд отменно.

Вершинами студии были два режиссёра, которые на базе «Панорамы» делали свои проекты: Константин Бронзит и Ринат Газизов. Первый — бесподобный энтузиаст своей профессии — продолжает творить на благо искусства и по сей день, найдя возможность совмещать свой труд с зарабатыванием денег. Второй — очень быстро отошёл от авторского кино и при необходимости содержать большую семью и кучу приживалок взялся за коммерцию. Если с Костей я работал лишь эпизодически, то с Ринатом в связке провёл несколько лет, вплоть до своей эмиграции. Несколько лет назад Ринат увёз семью в Лос-Анджелес. Теперь он то там, то здесь. Работает на два фронта.

Мультяшный отдел «Панорамы» просуществовал что-то около года и развалился. Студия существовала на деньги от английского проекта, с которым мы по многим причинам не справились, и конец её оказался плачевным. Но эта первая в Питере команда стала заделом, основой последующих коллективов.

Ведущий аниматор студии Денис Чернов возглавил проект «Смешарики», Костя Бронзит курирует «Мельницу». Ринат Газизов, отработав в рекламе и на видеороликах что-то около пятнадцати лет, решился таки вернуться в лоно искусства и запускается с полным метром.

Все мои друзья разлетелись по миру. Я даже не знаю, где они теперь. В то время, когда мы расставались, не было интернета и связи распались. Игорь Чистяков, Саша Ильяш, Кирилл Кравченко, Маша Маломашина, Таня Виноградова… Ау! Где вы все?!

Мне до сих пор снится сон, родившийся в первый год пребывания в Германии, в котором я якобы взял работу у Рината и должен её уже сдать бы, но проходят годы, а я никак не могу закончить. Мне ужасно стыдно, что подвожу проект, но ничего со всем этим поделать не в силах.

Отделение A5.2 (продолжение)

Я бросил и рисование, и писанину, и стал опять лишь читать да слушать музыку. Производство не получается, будем тогда потреблять. Уайлда я прочитал за пару дней. Взял на выходные гигантский том Толкиена. Читал его потом две недели, с трудом осилил первую книгу. Удивился занудности и бессмысленности этой странной саги, что так многие обожают. Опять-таки словарь особо не понадобился. Я сделал карточки для заучивания слов, их получилось около пятидесяти. 50 незнакомых слов из 400 страниц «Властелина колец».

Делая карточки (неаккуратно разрывая руками лист Din A4) я вспомнил свой подход к изучению немецкого языка в первые годы эмиграции. Тогда я делал их до жути аккуратно, по линейке лезвием, выводил каллиграфическим почерком слова и их перевод на другой стороне, был ведом синдромом перфекционизма, так, что собственно на заучивание слов уже не хватало ни сил, ни тем более желания. Потом слова выучились как-то сами, без напряга.

Когда в новой комнате пришло время перестилать бельё, я сдёрнул простыню и завис над картиной, изображённой на матраце. Писаный-прописанный, каканный-прокаканный… Полотно авангардиста.

Голос русской медсестры за спиной: А что вы хотели?! Тут всякое бывает…

Всё ясно. Поэтому-то и все постельное бельё здесь прорезиненное. Шуршит при малейшем движении.

Большинство психов считает обязанностью медперсонала менять им еженедельно постельное бельё. Как только к ним в комнату заезжает тележка со сменой белья, они тут же выходят прочь. Медсёстры обижаются, просят на собраниях быть сознательнее и помогать им в этой плёвой по сути дела деятельности.

Да, о собраниях. Первое время я отказывался принимать участие в них, но потом пришлось согласиться. Уж больно укоризненными были взгляды сестёр. По сути дела собрания эти — дело необременительное. Все садятся в круг и представляются. Некоторые говорят, как у них в общем дела. Закончив свою часть, следует сказать: Ich gebe weiter.[40] Один, кстати, из примеров, когда нельзя перевести дословно. На этих собраниях распределяются «амты», так называемые службы — кто из пациентов за что будет ответственен на следующей неделе. Пара организационных вопросов и можно расходиться, предварительно поставив стулья на место.

Однажды ночью я проснулся от дикой боли в груди. Ужасно хотелось спать, но из-за этой боли не получалось. Было ощущение, что что-то во мне застряло. Не было сил встать и сходить к дежурному врачу. Так и заснул, отмучившись что-то около часа… Был ли это тот монстр ползущий под кожей или что-то в этом роде? Я не знаю.

Нашёл неподалёку интернет-кафе, в которое хожу теперь регулярно. Один час стоит 2 евро, но в этой «радости» житейской отказать себе не могу.

На пути туда на территории клиники встретил своего лечащего врача. Он в очередной раз спросил меня, не против ли я того, чтобы организовать встречу с Таней. Я не против. Тогда нужно будет записать её телефон. Хорошо.

Оказавшись в интернете после двухнедельной паузы, почувствовал себя абсолютно вне темы. Начал собирать воедино всё, что упустил за прошедший период — всю новую публицистику, которую отслеживал и архивировал последние годы. Тонны нового. Никакой радости потом разгребать эти могучие завалы. Для складирования этого материала пришлось купить новый USB-накопитель. Мои старые флэшки остались дома у Тани. На подоконнике. Она, по всей видимости, забыла бросить их в мою сумку, когда за ней приезжали полицейские. Теперь, наверное, жалеет об этом — ведь это возможная причина для моего появления у неё в дверях. Господи, почему я так плохо думаю о ней?! Потому что так много уже пережил и на многом так жестоко обжёгся…

Спросил у медперсонала, можно ли пользоваться компьютером за пределами отделения. Можно. Ага, можно-таки. Нужно теперь найти розетку. Две малюсенькие дырочки в стене, от которых жизнь становится немножко веселее. Высматриваю эту розетку через запертую дверь. Там, на нашем же этаже, за дверью площадка для посетителей: стоят кресла и столик. Розеток не видно. Позднее найду одну в холле перед библиотекой и кафетерием. Спрошу у барменши, можно ли ей пользоваться. Она не знает, спросит у шефа. Возвращается: нельзя.

Каждый день мне кто-то да звонил. Иногда несколько раз за день. Я, получалось что так, по доброй воле стал newsmaker'ом.

Тане мои байки по-прежнему не нужны. Она ни разу не позвонила. А я каждый день жду её звонка. Я всё ещё надеюсь на то, что не такая она и сволочь, каковой хочет себя передо мной выставить.

Она никогда не позвонит.

Ни разу за то время, когда я жил в Германии один, ни разу мне лично в Питер, ни разу в больницу… Жесть. Я ей, видите ли, действую на нервы.

Пониженная доза успокоительного сказывалась на мне по-прежнему утомляюще, и я сваливался после завтрака в постель и спал до обеда, т. е. до половины двенадцатого. На приёме у врачей в очередной раз просил снизить дозу.

Ну и завертелась моя первая серьёзная проблема, история с Эдэле. Её перевели в отделение, предназначенное для пост-реабилитации и подготовки больного на выписку. Она каждый день звонила мне и болтала всё об одном и том же — по полчаса, по часу. Я терпел, сидя в телефонной будке на полу с закрытыми глазами, изредка поддакивая. От постоянных наушников мои уши не особо страдали от телефонной трубки, как таковое бывало раньше, отчего я всегда ненавидел долгие телефонные разговоры.