Самая младшая - Лариса Романовская

Полина это знает. Но она все равно кричит:

– Спасите!

А зайцы из волшебной страны водят вокруг хоровод, как будто в игру играют, и при этом следят, чтобы Полина не убежала. Зайцы добрые. Но все равно страшно!

– Помогите!

– Ты чего орешь? – Неля стучит кулаком в дно Полининой верхней койки.

Пересказывать сон не страшно. Неля сказала, что папа так пошутил.

– Вишня, выдохни! У нашего папселя чувство юмора извратное, он же медик!

Неля настольную лампу зажгла. Можно не только сон обсуждать, но еще из пальцев фигурку зайца сделать, чтобы она тень на стену отбрасывала. Поэтому Полина немножко изменяет историю:

– А потом я тоже стала пластилиновой, и мы с зайцем вошли к нему в дом. А морковкоедка за нами хотела пойти, но ее не пустили. Она же огромная! А домик ма-а-аленький. Она зайцам всю мебель своим хвостом порушит.

– А еще твою морковкоедку фиг прокормишь. Она за стол сядет, и придется ей семь тарелок ставить.

– Ей одной тарелки хватит. Она будет по очереди все головы кормить. У всех голов аппетит разный. И одна голова может любить морковку, а вторая знаешь что любит? Творог! Ну вот, я к зайцам в дом прихожу. А знаешь сколько там зайчат в доме? Пятеро. Три девочки и два мальчика. Девочек зовут Настя, Настя и Лена. А мальчиков… – Полина садится на кровати и сплетает ладони в замок: – Одного зайца зовут Сева, а другого…

– Пусть другого будут звать Максим? – Неля ворочается под одеялом.

– У нас в классе есть Максим Горецкий, и он дурак. Он после ритмики рубашку наизнанку надевает всегда. Если я зайца Максимом назову, может, он тоже дураком будет. Пусть обоих мальчиков-зайцев Севами зовут. Они близнецы!

– А мама-зайчиха их не путает?

– У них родинки как у меня, только разные. У одного на левой щеке, у другого на правой.

– Поэтому мама-зайчиха их зовет Сева-Левый и Сева-Правый, хорошо? – просит Неля. – Вишня, а у зайчат папа есть?

– Я его еще не слепила. Поэтому не знаю, как его зовут. И как маму-зайчиху зовут, тоже.

– Их должны звать одинаково. Например Бим и Бом, Динь и Дон…

– Динь – это феечка из мультика. – Полина вспоминает про свое имя и мрачнеет. – Нужно нормальные имена зайцам дать. Они же как люди!

– Ну, пусть тогда Дина? Хорошо? – зевает Неля. – А зайца пускай все-таки Максим. Ведь не все Максимы дураки.

– Ладно… – тоже зевает Полина.

Ей совсем не хочется спать. Ей хочется на кровати прыгать, и у нее кожа в мурашках. От восторга! Она первый раз так про зайцев рассказывает. Как будто играет в них. И Неля соглашается с ней играть.

– И вот зайчиха Дина сказала, что мы будем варить варенье из морковки. А потом мы его варили, а зайчата звали меня играть в игру, я еще не придумала, в какую именно… Нель, ты спишь?

– Ага. И вижу сон про твоих зайцев.

– Ой, а расскажи!

– Он про то, как зайчиха Дина встретила своего зайца. Однажды, когда у нее не было еще никаких зайчат, она сидела в лесу на пенечке и шила платье.

– Клетчатое! Они там все в клетчатом ходят. Это как форма в школе, только там никто не ругается, если в ней по улицам бегаешь.

– То есть – по лесу, да? Вишня, ты слушай, а то я обратно в твою сказку усну. В общем, зайчиха Дина шила себе клетчатое платье. С узором из капусты. Но у нее из лап выскочила иголка, упала в траву и потерялась. Зайчиха очень расстроилась. Но на полянку вышел храбрый заяц Максим. Дина еще не знала, что он храбрый, и думала, что он дурак. Как остальные зайцы. В смысле как остальные Максимы…

В новом сне Полине совсем не страшно входить в домик зайцев. Она знает, что это сказка. Неля пообещала, что, если надо, она придет в Полинин сон, возьмет ключ от ячейки, откроет ее и будет Полину спасать.

Зайцы добрые и не дразнючие совсем. Зайцы Сева-Левый и Сева-Правый учат Полину ездить на морковкоедке. А зайцы-девочки пекут пирог. А взрослая зайчиха Дина шьет платье с узором из капусты. И совсем не сердится, что ее муж, заяц Максим, еще не слепленный. Полина его завтра слепит после школы. А еще она завтра Нелю попросит, чтобы она новый секретный дневник ей купила. Тоже с замочком и ленточками. Полина туда запишет имена всех зайцев, чтобы не забыть про них. Никогда в жизни.

Утро Полины

Сегодня она просыпается очень рано: у Нельки еще будильник не звонил и с кухни кофе не пахнет. Тихо в квартире. Сонно и совсем не тесно. За занавеской виден краешек неба. Оно серое и розовое, очень красивое. Но Полина пугается: там так светло! Наверное, уже второй урок начался! Ее Инга Сергеевна отругает! Ой!

Тапок нет. И формы Полининой тоже нет! На стуле должен быть клетчатый сарафан и водолазка, а вместо них почему-то висят Нелины зеленые джинсы, наизнанку вывернутые. А сама Неля дрыхнет на своей нижней полке, и у нее обе пятки из-под одеяла выползли. Она же в институт проспит!

Кого будить первым? Маму? Нельку?

Или чайник ставить?

Полина бежит в кухню. Потом разворачивается и стучит в мамину дверь. Там тихо. Может, со Стаса начать?

Но на диване, где он спит, пусто. И ноута нет! Неужели Стас сам в школу ушел, а их будить пожадничал?

– Стаська проснулся, а нас не разбудил!

В комнате наполовину пусто: мама спит поперек постели, а папа на работе.

– Ну? – Одеяло шевелится. У мамы сейчас все сонное: и голос, и движения. А особенно – лохматые волосы. – Что случилось?

– Мы в школу все проспали! А ты на работу! А Неля в институт!

– Вишня! – Теперь мама ворочается в другую сторону. – Ты очумела? Сегодня суббота!

Полина виновато садится на самый край мамино-папиной кровати:

– Ничего, что я тебя разбудила?

– А ты не разбудила… – Мама вытаскивает руку из-под одеяла и шлепает ладонью по тумбочке, словно лягушку изображает. Только лягушка за мухами и комарами охотится, а мама за мобильным телефоном. Вот она поймала его, схватила и утащила к себе в нору. В смысле под одеяло. – Восемь тридцать девять. Вишня! Хлопья в шкафчике, молоко в холодильнике. Завари себе книжку и иди овсянку почитай…

От смеха Полина валится прямо на мамины ноги.

– Мам, ну ты сказала! Ты еще скажи – йогурт наизусть выучи! Или реши сосиску! Или… Мам, что еще можно у нас почитать? Хлеб? Колбасу?

– Стрихнин с цикутой! – Мама говорит тем противным голосом, которым она ругается: – Полина, я с тобой сдохну! Оставь меня в покое! – И мама зевает.

Полина тоже зевает. До слез:

– А можно я с тобой полежу? Я не буду будить.

– Р-р-р, гав! – Мама пододвигается. – Ныряй сюда. Черт, у тебя ноги замерзли.

– Мам, а ты еще сердишься? – Полина ввинчивается к маме под бок. Тут пахнет сном. Это самое лучшее место на свете.

– Местами. И что мы с тобой, Вишня, сейчас делать будем? Овсянку читать? Омлет учить?

У Полины была идея. Но, пока мама сердилась, все смешные мысли из головы вылетели.

– Обнимашки? – шепотом просит Полина и обхватывает мамину голову двумя руками. У мамы волосы пахнут парикмахерской. А духами и сигаретами – еще нет. Такая утренняя мама – только Полинина. Она не смотрит в компьютер, она сопит Полине в ладонь, а под веками у нее глаза мелькают. А голос уже совсем хороший:

– Вишня, классно быть маленькой, правда? Знаешь как я тебе завидую! Я тоже так хочу!

Полина понимающе вздыхает. А мама открыла глаза и мечтает вслух:

– И чтобы по утрам не краситься! И чтобы у меня работа была в соседнем дворе, как твоя школа. Ну или у метро. Я бы тогда туда на самокате ездила бы!

На подоконнике пригрелся мелкий солнечный зайчик: он отражается от ароматической лампы, которую никто давно не включал. В лампе плавают шарики разноцветного масла, поэтому зайчик вышел не золотой, а немного малиновый. И еще в одном месте зеленый.

– Как у тебя в школе-то дела? Двойки есть? – Мама нашарила сигареты и теперь ищет тапочки. Одеяло сбилось, и постель уже немного холодная.

– По ритмике… Но баба Тоня сказала, что это ерунда! – быстро отзывается Полина. – Я чешки забыла, вот и все!

Мама встает, чертыхается и раздергивает шторы. И малиново-зелено-золотой зайчик исчезает, растворяется в лучах, как капля акварели в банке с водой.

– Вишня, по-моему, это свинство.

– Я же не специально их забыла! Я их в раздевалке оставила! Я просила меня вниз отпустить, а она не разрешила!

– Это не твое свинство, а… Как эту ритмичку зовут?

– Не помню. Она противная такая, ее у нас в классе никто не любит. Мы ее по имени-отчеству не называем никогда!

– Поэтому и не называете, что не любите. Понимаешь, Вишня… – Мама уже надела джинсы: – У нас память сопротивляется. Если человек тебе неприятен, ты не можешь запомнить, как его зовут и когда у него день рождения.

Полина не хочет думать, что у их ритмички бывает день рождения. У нее такая улыбка противная, будто она злится даже когда радуется. А радуется, когда кому-нибудь двойку ставит. Или когда она Альбинку в туалет не пустила. Или…

– В общем, если она еще раз такое сделает – звони мне. Я ей устрою утро стрелецкой казни в сосновом бору… – говорит мама строгим голосом.