Самая младшая - Лариса Романовская

Лариса Романовская

Самая младшая

На обложке использована иллюстрация Светланы Соловьевой

Дизайн обложки: Юлия Межова

Макет подготовлен редакцией Астрель СПб

© Лариса Романовская, текст, 2014

© Юлия Межова, иллюстрации, 2014

© Светлана Соловьева, обложка, 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2014

НАТАШЕ МИЛОВАНОВОЙ, МОЕМУ ГЛАВНОМУ ЗАЙЦУ

Предисловие

Доброе утро, день, вечер, ночь!

Меня зовут Лара. Я автор этой книги. И еще нескольких других. Про любую из них меня хотя бы раз спрашивали: «А как вы придумали персонажей?» Подозреваю, что спросят и теперь. Я честно отвечу, что с девочкой Полиной, главной героиней этой истории, мне очень повезло. Она сама пришла.

Это было осенью. Я гуляла во дворе со своим псом Нельманом, смотрела на окна школы, в которой тогда учился мой сын, и думала о том, что его первая учительница могла бы быть и моей первой учительницей. Я представила, что снова учусь во втором классе. Тут Нельман потянул поводок и вытащил меня из раздумий в сторону гаражей.

Я поняла, что превращаться во второклассницу мне категорически нельзя: иначе некому будет гулять с собакой, любить сына и работать редактором. Тут из школьной калитки вышла девочка лет восьми с очень забавной родинкой на щеке. Она посмотрела на нас и сказала:

– А у меня тоже есть собака. Такса. Его зовут Бес. А как зовут вашу собаку?

Так мы и познакомились с Полиной. У нее есть не только собака по имени Бес, но еще мама и папа, которые на работе бывают чаще, чем дома. Есть бабушка, которая преподает математику, пожилой дедушка, который очень плохо видит и не может читать – зато он придумывает Полине разные сказки. Есть старшие брат и сестра, их зовут Стас и Неля. А младших нет, хотя иногда хочется. Еще у этой девочки есть своя страна с очень необычными жителями.

У меня, кстати, тоже когда-то была своя страна. (А вот собаки не было.) В общем, оказалось, что мы с Полиной во многом похожи. Наверное, именно поэтому я и смогла написать про нее эту повесть.

Лара Романовская

На уроке чтения играл с солнечным зайчиком.

Замечание в дневнике одного второклассника

Сон, которого не было

Полинина бабушка не очень хорошо управляется с мобильником, вот и купила самую простую модель. «Для чайников», как говорит папа. «Для абитуриентов», как говорит она сама. Хотя у абитуриентов в телефонах много разных игр, Полина спрашивала. А в бабушкином – только «шарики», «змейка» и тетрис. Если перед сном играть в тетрис, то, когда станешь засыпать, перед глазами будут падать кирпичики, ярко-зеленые на оранжевом фоне. И сон тоже начнется с кирпичиков. Вот они сыпятся из тучи, летят, а потом разбиваются. И внутри каждого фигурка – феечка или дракон. Как в шоколадном яйце, только живые. И дальше потом снятся про них всякие приключения…

Если честно, Полина помнит сон не очень хорошо. Но бабушка и дед Толя его вообще не смотрели. Поэтому можно рассказывать про Кирпичную страну долго – пока бабушка варит какао и жарит гренки. Когда Полина рассказывает свой сон, у нее рот занят. Ей некогда есть творог. Может, бабушка заслушается, забудет, сколько его там было у Полины в тарелке?

– Ну вот, а потом Кирпичная Королева хлопнула в ладоши, а с неба сразу же свалились еще кирпичики. Потому что Королеве было нужно платье, туфельки и зонтик кружевной. Это в первых трех кирпичиках было. А в четвертом…

Она дальше не придумала еще. А останавливаться нельзя, а то дед Толя и бабушка догадаются, что это не сон. Поэтому Полина берет ложку:

– Сейчас поем и дальше расскажу.

– Ну и хорошо, – кивает бабушка. Она скрипит мочалкой по подгоревшей кастрюле: – Все, Толь, кончилась каторга!

– Дачно-каторжный сезон… – Дед Толя скребет ложкой по дну тарелки. У него там творога почти не осталось. Может, подложить ему пару ложек? Дедушка, конечно, догадается, но Полину не выдаст.

– Он самый… – кивает бабушкин затылок.

Там сидит заколка в форме бабочки. На настоящую не похожа – слишком оранжевая и пластмассовая. Это раньше Полинина заколка была, в первом классе, пока там крылышко не треснуло пополам. Полина хотела заколку выкинуть, а бабушка забрала ее себе и стала носить на своем пучке.

У них волосы почти одинаковой длины. У Полины – до резинки на шортах, у бабушки – до завязок на фартуке. Это если распустить как следует, чтобы лицо прядями завесить. Полина только с распущенными может быть красивой. У нее на правой щеке родимое пятно. Полина растет – и пятно вместе с ней. Раньше оно было с горошину, теперь – с рублевую монетку. На школьных фотографиях Полина стоит боком. А дома ее снимают так, чтобы лицо было немножко волосами спрятано. Мама говорит, «как под вуалью». Она называет Полину Вишенка, потому что пятно как раз такого цвета.

– Доела? – Бабушка поворачивается заколкой к раковине, а глазами к тарелке.

– Поела… – Полина пожимает плечами (и еще не треснувшие заколки подпрыгивают вместе с косами): – Но я же не хочу. И вообще… Дальше слушай! В четвертом кирпиче у Королевы была сумочка розовая… Нет, лучше белая, как Нелина, и там не монограмма на замочке, а большой ангел…

– «Монограмма»… – вздыхает бабушка: – Все слова умные знаешь, а творог есть не хочешь.

– Не все, – тихо спорит Полина и берет ложку для варенья. Интересно, почему у черной смородины мякоть зеленая, а варенье потом бордовое получается? – А потом Кирпичная Королева знаешь что сделала? Она посмотрела, что было в пятом кирпичике. И ты знаешь, дедуль, что там было?

Теперь Полина смотрит на деда, на его рубашку. Там в кармане лежит пачка сигаретная, и у нее на крышке – целый комок белый, из тарелки брызнул. А кажется, будто дедушка попал под творожный дождь.

– Не знаю, ты же не рассказала дальше… – Дед улыбается.

Зубы у него стальные, как у злодея. Но дед Толя самый добрый на свете. Просто он так выглядит, что на него смотреть немножко страшно. Со сказочными злодеями так бывает. Они снаружи чудовища, а внутри – добрые колдуны. В последней серии или к концу книжки из чудовища получается очень красивый герой. С дедом Толей такое тоже может произойти. В сказке.

– Полина! Ну хватит мне нервы граблями драть! Три ложки съешь – и свободна.

– Я одну уже съела, можно ее не счита…

– Тоня, она съела, я знаю, – дед морщит бровь. Подмигивает, но этого за черными очками не видно: – Просто Полина ест не творог с вареньем, а варенье с творогом…

Ну откуда дед Толя про такое знает? Он же слепой!

– Баб Тонь, дедушка! А знаете, что Кирпичная Королева нашла в последнем кирпичике-сундучке?

– Что нашла, Полин? Я прослушала немножко…

– Там была шляпа белая. С очень густой вуалью, чтобы лицо никто не видел. Она была круглая, поэтому казалось, что у Королевы на голове тарелка с творогом!

Папа и бес

Когда папа и Стас сидят за столом напротив друг друга, кажется, будто папа в зеркале отражается. Они не похожи, просто Стаська папины движения повторяет. К хлебу тянется или говорит, что ему тоже суп не солить.

Полина не сама это заметила, ей Нелька рассказала. Давно, когда Полина еще не знала, что Стаська ей не простой старший брат, а двоюродный. А Полининому папе он вообще не родной. Это случайно получилось, что они оба Станиславы. Поэтому папу надо звать Славой, а Стаську – Стаськой…

– Полина! Ну вы посмотрите, опять над тарелкой заснула! Нет, это ненормально, в стену вот так смотреть, будто там ей мультики включили!

Бабушка опять поворачивается к раковине. Не видит, как Полина втягивает в себя воздух. А остальные видят.

– Если в стенах… – Стаська откусывает половину бутерброда. И дальше мычит: – Если в стенах видишь руки…

Полина этот стишок знает, он дурацкий. Иногда ее так дразнят в школе. Но Стаська сейчас не Полину обзывает, а немножко бабушку. Та сердится. Но кричит не на Стаса:

– Бес, уйди! Такой наглый стал, ничем не отгонишь, ни тапкой, ни веником. Я трость Толину взяла, так этот паршивец ее чуть не сгрыз!

– Антонина Петровна, минуточку! Я сейчас его перевоспитаю!

Папа выходит из-за стола, подхватывает Беса на руки. Передние лапы ему складывает так, будто это сам Бес умоляет, чтобы его простили. Сам Бес только скулит, но папе этого достаточно:

– Видите, Антонина Петровна, он раскаялся, – и папа стал говорить тонким, кукольным голосом: – Простите меня, я буду хорошей собакой, послушной собакой…

– Блохастой собакой! – подсказывает Стаська.

– Я стану интеллигентной таксой из приличной семьи, честное собачье слово!.. Черт!

Это Бес извернулся и все-таки папу за палец тяпнул. Бабушка больше не ругается:

– Слава, сильно он? Покажи палец.

Папа только отмахивается:

– Ерунда. Бес отвык, что с ним так можно.

Это правда: никто, кроме папы, не может Беса так тискать – он не разрешает. Наверное, потому, что Бес раньше был только папиной собакой. Он тогда был совсем щенком. А теперь Бесу одиннадцать лет, а Полине восемь. Но о грустном не надо пока. Бес еще очень сильный. И он больше не сидит под раковиной, а цапает Стаську за штанину, подвывает. Потому что Стас себе снова бутерброд сделал, из колбасы и овсяного печенья. С точки зрения Полины, получилась какая-то гадость жуткая. А Стаське нравится. И Бесу нравится, иначе бы он не выпрашивал.