Бей или умри - Софья Валерьевна Ролдугина

не глядя на меня. Глаза у неё были яркими, голубыми, но из-за жирной красной подводки казались воспалёнными, как у больной крольчихи. – Я сомневалась, что мастер Чирерори разрешит, но он согласился.

Из кратера выскочили другие ученики, шестеро, которые следовали за ней, но отстали; они сели за мной и принялись быстро делать жесты руками и монотонно гудеть на одной ноте.

Стало не по себе.

– А почему были сомнения? Гм… Я Трикси, Трикси Бланш.

– Знаю, – краешками губ улыбнулась она, скосив на меня круглые кроличьи глаза. На вопрос, что интересно, так и не ответила. – Я Аламарон. Но меня обычно зовут Лэм. Танеси Тейт интересует многих мастеров, – добавила она ни с того ни с сего.

Я сделала зарубку на память, но спрашивать ничего не стала. Кратер наконец опустел; рыжий как раз сбежал на самое дно и махнул рукой. И шрах меня дёрнул в этот самый момент скосить взгляд – и заметить, как пижон Чирерори на внушительной скорости дезертирует к кольцу хокорнов.

«Это точно безопасно?» – успела подумать я, а потом Тейт что-то сделал. Уши мгновенно заложило, глаза заслезились…

…Моё психическое здоровье, как ни странно, спас мощный эмпатический купол. Я слишком пристально следила за малейшими изменениями в разуме Тейта и не сразу осознала, что творится вокруг. Это даже не было похоже на взрыв. Мы вдруг очутились в эпицентре пожара, посреди оглушительно ревущего бесцветного пламени.

Лэм сидела, скрестив руки перед грудью, взмокшая и побелевшая от напряжения. Губы её были разомкнуты; кажется, она кричала, но я не слышала ни звука – рёв огня поглощал всё. Вокруг нас оставалось небольшое пространство, куда жар не проникал. Но за его пределами камень, выдержавший бесконечные взрывы, испарялся – так, словно невидимый скальпель срезал слой за слоем. Обнажались, как скелет, более прочные и жаростойкие вкрапления – хрупкое кружево, которое в свою очередь постепенно рассыпалось…

Но страшнее всего было давление. Меня словно стиснуло подушками со всех сторон одновременно – ни шевельнуться, ни вздохнуть.

Кошмар закончился так же резко, как и начался. Тейт, целый и невредимый, стоял на дне кратера, теперь безупречно гладкого, отполированного до стерильной чистоты. Воздух дрожал от остаточного жара; камень вокруг нагрелся, но терпимо – босиком не походишь, но руку приложить можно.

А у Тейта даже одежда не была опалена.

И он улыбался.

– Красиво, – выдохнула Лэм зачарованно и провела ладонью по лицу, стирая пот.

От неё фонило восхищением на грани экстатического удовольствия – и не только от неё. Нечто подобное ощущали и ученики за моей спиной, и даже мастер Чирерори, который так и не успел добежать до кольца хокорнов, сыто звенящих листьями.

Испепелители? Ха! Чокнутые пироманьяки – все, включая деревья.

Я ощутила резь в груди – и поняла, что уже долго не могу сделать вдох. Меня била крупная дрожь.

Да, ошибка вышла. Точнее, колоссальный провал. Тейт не маг, но и не псионик. Если маги – безупречно настроенные инструменты, то псионики – оперные певцы; если подумать, у них тоже есть «инструмент», только встроенный. Танеси Тейт с этой точки зрения – чистая музыка, обладающая собственной волей и проблемным характером.

Стихия, по недоразумению воплощённая в теле… неплохом, надо сказать, очень даже привлекательном.

И что, шрах побери, делать мне теперь с этим знанием?

Глава 3

Дрессировка

Весьма полезное свойство характера, которое позволяет превратить мировую катастрофу в безопасное развлечение. Увы, отсутствует у большинства магов.

Из свитка «Загадки Лагона»

Дядя Эрнан однажды сказал: «Не знаешь, за что держаться – хотя бы держи себя в руках».

Судя по всему, это поучение отложилось у меня глубоко в недрах подсознания, потому что через некоторое время я обнаружила, что бездумно пялюсь в кратер, зябко обхватив себя руками за плечи. Кроны хокорнов излучали тёплое красновато-золотистое сияние – действительно, изумительное по красоте зрелище. Как-нибудь вернусь и оценю в полной мере… если доживу.

– Чирерори полагает, что ещё несколько ударов – и хокорны зацветут, – донёсся издалека смешной высокий голос. – Все целы?

Ученики откликнулись вразнобой; никто, к счастью, не пострадал, не считая одного впечатлительного лысого мужчины, который от восторга хлопнулся в обморок. Пока Чирерори осторожно пихал его сапогом в бок, над краем обрыва показалась лохматая рыжая башка и коварно осведомилась:

– Ещё несколько? А можно?

Со своего места я могла видеть только огневеющие вихры надо лбом и пару синих глаз, но, готова спорить, Тейт скалился, как истинный маньяк.

– Нет, – с сожалением откликнулся Чирерори и, в последний раз ткнув мыском в грузное тело, добавил: – Здоровые ученики унесут вот это и очень постараются не уронить. Аламарон проследит.

Задание мастера явно не вызвало у Лэм особого воодушевления, однако спорить она не стала. Под её руководством дюжие ученики перекатили своего бессознательного приятеля на растянутые шарфы и на таких немудрёных носилках шустро понесли его к хокорнам. Чирерори, тщательно скрывая неподобающее его статусу восхищение, присел у обрыва и заглянул в кратер. Затем цокнул языком:

– Танеси Тейт по-прежнему использует только грубую силу. Как неизящно. Учить пока не буду.

Мне показалось, что последние слова мастер произнёс с сожалением, и я невольно потянулась вглубь его разума. Подобно другим могущественным магам Лагона, Чирерори владел эмпатией и телепатией примерно на уровне третьей ступени, но, в отличие от прочих, практически не закрывался. Тогда, на суде, с перепугу он показался мне излишне высокомерным и чопорным, но теперь представал человеком, который просто очень старается следовать правилам, чтобы не навредить. Ошеломляющая сила Тейта его влекла; было в этом что-то адреналиновое, страстное – не стремление учёного разгадать сложнейшую загадку, а, скорее, желание укротителя подчинить дикого монстра.

Останавливало мастера лишь одно. Он прекрасно понимал, как можно раскрыть потенциал Тейта, но не представлял, как его контролировать.

– Ну и не надо, – пробурчал Тейт, искоса поглядывая в кратер. Соврал, конечно. – И так справлюсь. А вообще спасибо, что разрешили воспользоваться этой штукой. Я хотел показать Трикси свою силу, но в Лагоне особо негде. Тесновато.

Я поперхнулась на вдохе. «Тесновато!» Да уж, глобальное мышление.

А настроение мастера вдруг странно изменилось – упоение чистой стихией уступило место тихой печали порядочно уже пожившего человека.

– Магия есть способ изменять мир, – произнёс он негромко, явно кого-то цитируя. – Когда-то Чирерори был очень молод и считал, что лучший способ изменить мир – очистить его от всего лишнего. И ещё он думал, что производит неизгладимое впечатление только разрушительная магия… Однако он ошибался. Огромное пламя не изменяет мир,