Призрак Надежды - Сергей Новиков

молчании. В веку, когда я обратил на это внимание, на меня это произвело впечатление, он просто сидел и мастерил себе сапоги, а я пытался ему что-то рассказать. Но то время, когда мы жили в одной комнате вчетвером, мне запомнилось позитивным временем. Теперь же Александр жил в лагере Херувимов, его окружали пастыри, это отличалось от жизни в монастыре, где не было оружия и такого движения. Но Александр понимал, что он выбрал этот путь, ему уже дали оружие и он с вниманием относился к этому орудию убийства. Я же, если долго оставался среди природы, мог думать о нереальности существующего мира.

Глава 8

Одному из помощников Дианона оторвало голову в бою. Дианон приказал своим инженерам сделать из него киборга: голову поместили на тело биоробота, к тому же пришлось раскроить его череп и вшить чипы. Так и стали его звать в городе Дианона – Киборг. Он стал любить общаться с биороботами и сумрачными, а с людьми разговор шёл напряжённо, может что-то ему в мозгах не так пришили. Заигрывал с девушками-биороботами, притрагивался к ним, а потом сидел долго на скамье в каких-то своих размышлениях.

Я зашёл в кафе одного города. Я чувствовал уют тепла помещения, но в тоже время мне не хватало дуновения свежего ветра. Комфорт радовал, но в тоже время было несколько не по себе. Видимо я уже отвык от комфорта и людей.

«– Никогда?

– Никогда, – ответила ты».

Если это никогда умрёт вместе со мной, якобы простотой отношений, что было на самом деле не так, в то время, когда я хотел прикоснуться к молодой звезде, которую я видел в вечернем небе, то это останется эпизодом моей жизни, перевернувший мир. Я шёл в поисках смысла, я что-то находил в своих мыслях, но мне этого было мало, человечество не может ведь остановиться вплоть до своей погибели, которой не совершилось, а совершилось перевоплощение. Я вспомнил, как белоснежные занавески весели на моём окне в мирное время, теперь же я сидел у невзрачного окна с покрытыми пеленой стёклами, через которые виднелся город, потускневший в упадке, с медленным течением возрождения, которое было явно не заметно, но я надеялся, что оно было.

Здесь в кафе зашёл неадекватный человек, который что-то хотел от окружающих. У бармена он запросил глинтвейна, которого в России я ещё не встречал, дал кусок титана, ему налили капучино. Он удовлетворённо пошёл с этой чашкой за мой стол, начал нести, что мир угрохал один человек, избранный Богом. И что ему предстоит что-то сделать значимое. Я молчал в ответ, попивая свой кофе. Он говорил, что крах мира наступил неспроста и ему непонятно, кому только это было угодно: Богу или Сатане. Если Бог любит людей, как он мог такое допустить, а Херувимы от Бога, они очистят нас от зла.

– А знаешь откуда я это знаю? – спросил он, – мне сказала ведьма, – он уставился на меня, ожидая ответа.

– Ведьмы ведают, – ответил я, встал и пошёл прочь.

Я вышел из благости комфорта кафе на свежий воздух и отправился искать ночлег. Как не привыкнешь к суровости проживаемой жизни, благо остаётся благом и достижения цивилизации всегда лучше того уровня, которое было до. Александр в это время разбирал автомат, который он получил, аккуратно прочищая детали. До монастыря в веку он служил в армии, и теперь вспомнил то время, когда он нёс службу, а монашество было где-то в стороне. Да он был склонен к благоразумию, но он любил спокойствие. В армии он даже закурил, объясняя это тем, что все курят, на гражданке бросил. Он старался хранить чистоту помыслов и образа жизни, но теперь, когда он присоединился к Херувимам, он стал одним из них, и здесь существовала сила оружия и энергия, которую пастыри получали от Бога.

Я поселился в гостинице, по батарее отопления ползал муравей, спрятавшийся от осени. От меня никто ничего не требовал, но некоторое беспокойство овладевало мной, когда я не шёл и находился в уюте помещения. Людям требовался титан, и как в прежние времена это двигало ими, как и деньги. Я же избежал суеты, довольствуясь странствиями. Я не мог успокоиться, видимо на меня повлиял человек из кафе, который не зная, кто я такой на самом деле, рассказывал обо мне. У меня появилось чувство, что люди что-то от меня хотели, а я всё ещё не нашёл Серафима, который перевёл бы рукопись. Отдых в номере гостиницы меня не успокаивал, тогда я вышел побродить по городу. Я уже столько прошёл, но мне представлялось, что этого мало. Угрохав мир, я понимал, что восстанавливать его буду уже не я, а выжившие люди в течение долгого времени. Я шёл по городу, если кто-то смотрел на меня, мне казалось, что ему что-то от меня нужно, и что я что-то не сделал. Я вспомнил про энергию, им нужна была она.

Я проходил мимо группы молодых людей, выглядевших невзрачно, один из которых курил сигарету без фильтра. Затянувшись, он упал в обморок, товарищи стали его поднимать. Видимо перекурил, ещё могло сказаться истощение организма, психическая неустойчивость. Этот мир косил людей как мог. В сигарете не обязательно должен быть наркотик, если этому человеку не хватало энергии, он часто курил, а другие причины довершили своё дело. Я шёл в чёрных ботинках, которые отполировал в гостинице, ко мне подошёл добродушный на вид парень, глядя на мои ботинки, он спросил:

– Какой размер?

– Сорок шестой, – ответил я.

Он ещё полюбовался ими и пошёл дальше, наверно он носил сорок третий истоптанных сапог.

Вернувшись в гостиницу, я достал рукопись от Елены, развернул и в очередной раз начал рассматривать её. Ничего не поняв, я положил её обратно. Серафим в это время рассказывал Александру об этой рукописи, на что Александр сказал, что ничего не слышал. Когда я работал в веку, я работал чтобы есть. Теперь же я ел за добытый титан. Я предполагал, что мне предстоит ещё долгий путь. Благоустройством я не владел, я имел то, что нёс с собой, это мне напомнило армию, когда все твои вещи умещались в тумбочке. Меня тяготила рукопись, которую я не мог понять, а Серафима тяготило её отсутствие. Он что-то о ней знал, чего не знал я. Поэтому я не мог сейчас расслабиться, пока не наступит ночь. Весь мой предшествующий путь мне начал представляться отдыхом, пока я не получил рукопись от Елены. Раньше я