Люди под Дождем. Избранные беседы за 5 лет - К. Секачева

Малыхина: А есть что-то, что вам не нравится, но поменять вы не можете? Вот с вашей позиции – ну не нравится, и все тут. Вы тоже за 1200 рублей макароны кушаете.

Таратута: Можете ли вы смотреть телевизор, например?

ПЕСКОВ: ДА, КОНЕЧНО. НОРМАЛЬНО. У НАС, КСТАТИ, ОЧЕНЬ ХОРОШЕЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ.

ГЕВОРКЯН: ДА, Я ЭТО СЛЫШАЛА УЖЕ ОТ МЕДВЕДЕВА. ЦВЕТНОЕ.

Песков: У нас действительно очень хорошее телевидение, во многом более прогрессивное, чем в европейских странах.

Монгайт: Нам было бы грешно спорить, с другой стороны, правда? У нас отличное телевидение.

Песков: Это да. Спасибо вам и на этом. Продолжим.

Макеева: Дмитрий Сергеевич, вы с Владимиром Путиным уже больше десяти лет. Вы, надо полагать, хорошо его знаете?

Песков: Пресс-секретарем я являюсь больше трех лет.

Макеева: Значит, вы с ним можете работать и срабатываетесь. Хочу спросить: в том случае, если действительно он решится и будет президентом – каким президентом он будет? Может быть, за последние четыре года премьер смягчился, как-то изменился? Например, я при позднем Путине-президенте потеряла работу. Меня интересует, продолжится ли процесс огосударствления СМИ? Он будет жестким? Или все поменялось, и страна поменялась, и, может быть, Путин как-то иначе теперь будет подходить к вопросу?

Песков: Он такой же.

Геворкян: Он не меняется вообще?

Песков: Он, естественно, развивается как человек, развивается как политик, как государственный деятель. В чем-то он становится более терпимым, в чем-то более нетерпимым.

Геворкян: В чем?

Песков: Наверное, работая в правительстве – а там своя специфика, то есть ты занимаешься реальным сектором, – конечно, он стал гораздо более нетерпим к проявлениям недисциплинированности.

Малыхина: Как не спросить про опоздания?..

Песков: Я не буду отвечать, я не знаю, что говорить.

Таратута: А мы все-таки просим. Мы не спрашиваем, почему Владимир Владимирович…

ПЕСКОВ: МЫ ИСХОДИМ ИЗ ТОГО, ЧТО ОН НЕ ОПАЗДЫВАЕТ, А ЗАДЕРЖИВАЕТСЯ. ЧАСТО ТАК И БЫВАЕТ.

Таратута: А вам бывает неловко или дискомфортно объяснять людям, которые его ожидают, что он задерживается, а не опаздывает?

Песков: Мы всегда делаем все возможное, чтобы объяснить. Чаще всего у нас получается.

Геворкян: Конечно, куда они денутся, ждут и ждут. Но это ужасно.

Монгайт: Скажите, пожалуйста, за эти годы он изменился внешне? Говорят, что он действительно в прекрасной физической форме. Например, Берлускони за годы своего руководства Италией несколько раз делал круговые подтяжки лица, чтобы нравиться стране. А как занимается своей внешностью Владимир Владимирович?

Песков: Я не знаю, честно говоря, как он занимается внешностью. Поскольку я вижу его практически каждый день на работе, то я не могу оценить, как развивается его внешность.

Макеева: Вы никаких перемен не замечаете?

Песков: Я, честно говоря, совершенно не разбираюсь в подтяжках и во всем остальном. Поэтому я, опять же, не смогу продолжить дискуссию на эту тему.

Таратута: Хорошо, а можно тогда не о форме, а о содержании? Вот совсем недавно из правительства ушел Кудрин. Вам просто по-человечески понятно, что произошло и почему премьер – так выглядит со стороны – упустил одного из самых преданных, лояльных, и, в общем, ценных людей в правительстве?

Песков: Потому что он, скажем так, допустил высказывание без необходимых уточнений и пояснений, несовместимое с постом, который занимал Кудрин в кабинете, который назначается указами президента.

Таратута: Премьер воспринял слова Кудрина как личное оскорбление, а не оскорбление президента Медведева?

ПЕСКОВ: СЛОВА О НЕСОГЛАСИИ С ПУТИНЫМ ИЛИ С МЕДВЕДЕВЫМ НИКОИМ ОБРАЗОМ НЕ МОГУТ И НЕ ДОЛЖНЫ ТРАКТОВАТЬСЯ КАК ЛИЧНОЕ ОСКОРБЛЕНИЕ.

КАЖДЫЙ РАЗ У МЕНЯ ВОЗНИКАЛО ЖЕЛАНИЕ ВОЙТИ, ОТКРЫТЬ НАСТЕЖЬ ДВЕРЬ И СКАЗАТЬ: «ЛЮДИ, ВЫ СУМАСШЕДШИЕ – ЭТО АССОЦИИРОВАТЬ С ПУТИНЫМ?!»

Таратута: Как они должны трактоваться?

Песков: Как неготовность или нежелание работать с тем или иным начальником. Но это не является личным оскорблением. И мне кажется, ошибочно это так воспринимать.

Геворкян: Вы видели Путина сразу же после того, как был уволен Кудрин? На его лице было написано огорчение?

Таратута: Досада?

Песков: Нет, я не видел его лица.

Таратута: А Кудрину удалось встретиться с премьером до отставки?

Песков: Нет, после.

Геворкян: И вы не видели Путина после этого разговора?

Песков: Видел. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

Монгайт: Профессионал.

Геворкян: Можно, я вам задам совершено человеческий вопрос сейчас, не политический?

Вот смотрите, мы с вами заседаем здесь на следующий день после смерти Василия Алексаняна, за три дня до дня рождения Путина, совпавшего, к сожалению, с убийством нашей коллеги Анны Политковской, за месяц до пятилетия истории с Литвиненко в Лондоне. Мой вопрос сейчас к Дмитрию Пескову, не к пресс-секретарю. Так или иначе, все эти печальные истории увязываются, по факту или в интерпретации, с именем вашего патрона. У вас никогда не было желания просто закрыть дверь и сказать: «Господа, все, дальше без меня»? Выйти из этого всего, потому что иногда кажется, что как-то чересчур?

Песков: Я понял ваш вопрос. Каждый раз у меня возникало желание войти, открыть настежь дверь и сказать: «Люди, вы сумасшедшие – это ассоциировать с Путиным?!»

Геворкян: То есть вы абсолютно ему доверяете?

Песков: Вы просто подумайте, о чем вы говорите? Это сродни тому безумию, когда мы читаем где-то, что это Белый дом в Вашингтоне стоял за 9/11.

Макеева: Безумие показывают по федеральным каналам.

Песков: Безумие, которое граничит… я не знаю с чем. Вот какое у меня возникает желание.

Геворкян: Ваше доверие к Путину абсолютно? Вы никогда ни в чем не усомнились?

Песков: Нет.

Геворкян: Какой вы счастливый человек.

Песков: Да, я счастливый человек.

Макеева: Как вы видите дальше свое будущее, в том случае, – я опять оговорюсь, раз оговорка необходима, – если Путин действительно будет зарегистрирован как кандидат и будет избран президентом?

Песков: Я же себя не назначаю.

Монгайт: А кем бы вы хотели быть в этой ситуации?

Песков: Вы знаете, если честно, я еще просто об этом не думал. Очень трудно после администрации президента, после аппарата Белого дома работать где-то еще в госсекторе. Я не думаю, что я мог бы работать в частном секторе.

Монгайт: У вас такие связи, я думаю, вы будете нарасхват.

Песков: Я думаю, это не моя среда.

Макеева: А на Смоленской площади? Вам не интересно было бы снова вернуться к мидовскому прошлому, но уже в другом качестве?

Песков: Наверно, интересно. Я думаю, что, в крайнем случае, если выгонят отовсюду, туда меня всегда возьмут на работу.

Геворкян: Потому что, вы знаете, сейчас такая фаза вашей активности в СМИ: вы много комментируете и по телефону даете комментарии, потом сюда пришли, на прямой эфир. Возникает такое ощущение, что вы все готовитесь прыгнуть в какое-то другое кресло.

Макеева: Министром иностранных дел?

Геворкян: Министром, да?

Песков: Почему вы настаиваете на этом? Понимаете, это надо говорить тому, кто будет назначать новый кабинет.

Монгайт: Мы через вас передадим.

Песков: Но потом, поверьте мне, у нас огромное количество блестящих дипломатов, которые не теряли форму, в отличие от меня, которые могут выполнять эти функции гораздо лучше.

Таратута: Дмитрий Сергеевич, коль мы стали говорить о будущем, вашем и вообще страны: с «Народным фронтом» попрощались как с идеей?

Песков: Прекрасный вопрос. Я вам на него отвечу.

Таратута: Это уже звучит совсем не как комплимент. Я помню, как вы говорили, что это объединение вокруг конкретного человека, единение масс. Теперь человек поменялся?

ПЕСКОВ: ФРОНТ – ЭТО НЕ ВРЕМЯНКА. ФРОНТ – ЭТО НЕ ПРЕДВЫБОРНАЯ ИГРУШКА. ЭТО ИНСТРУМЕНТ ДЛЯ КОНСОЛИДАЦИИ ОБЩЕСТВА.

Наибольшим образом консолидация общества востребована в предвыборный период, когда наблюдается самая сильная поляризация. Но это не значит, что в период между электоральными циклами этот инструмент не востребован. Все равно есть люди, не поддерживающие ни одну из действующих политических партий, будь это партия правящая или нет, но которые хотят использовать властные механизмы, чтобы каким-то образом влиять на происходящее – влиять не посредством оставления записи в социальных сетях.