Стихотворения 1902 года - Александр Блок

12 ноября 1902

«Стою у власти, душой одинок…»

Стою у власти, душой одинок,Владыка земной красоты.Ты, полный страсти ночной цветок,Полюбила мои черты.

Склоняясь низко к моей груди,Ты печальна, мой вешний цвет.Здесь сердце близко, но там впередиРазгадки для жизни нет.

И, многовластный, числю, как встарь,Ворожу и гадаю вновь,Как с жизнью страстной я, мудрый царь,Сочетаю Тебя, Любовь?

14 ноября 1902

«Ушел я в белую страну…»

Ушел я в белую страну,Минуя берег возмущенный.Теперь их голос отдаленныйНе потревожит тишину.

Они настойчиво твердят,Что мне, как им, любезно братство,И христианское богатствоСамоуверенно сулят.

Им нет числа. В своих гробахОни замкнулись неприступно.Я знаю: больше чем преступноБудить сомненье в их сердцах.

Я кинул их на берегу.Они ужасней опьяненных.И в глубинах невозмущенныхМой белый светоч берегу.

16 ноября 1902 (1907)

«Еще бледные зори на небе…»

Несбыточное грезится опять.

Еще бледные зори на небе,Далеко запевает петух.На полях в созревающем хлебеЧервячок засветил и потух.

Потемнели ольховые ветки,За рекой огонек замигал.Сквозь туман чародейный и редкийНевидимкой табун проскакал.

Я печальными еду полями,Повторяю печальный напев.Невозможные сны за плечамиИсчезают, душой овладев.

Я шепчу и слагаю созвучья —Небывалое в думах моих.И качаются серые сучья,Словно руки и лица у них.

17 ноября 1902 (1918)

ЖРЕЦ

Там — в синевах — была звезда.Я шел на башню — ждать светила.И в синий мрак, в огнях стыда,На башню девушка входила.Внизу белели городаИ дол вздыхающего Нила.

И ночь текла — влажней мечты,Вся убеленная от счастья.Мы жгли во славу чистоты,Во славу непорочной страстиКостры надзвездной красотыИ целомудренные страсти.

И я, недвижно бледнолиц,Когда заря едва бледнела,Сносил в покровах багряницЕе нетронутое тело.И древний Нил, слуга цариц,Свершал таинственное дело.

17 ноября 1902

«Я надел разноцветные перья…»

Я надел разноцветные перья,Закалил мои крылья — и жду.Надо мной, подо мной — недоверье,Расплывается сумрак — я жду.

Вот сидят, погружаясь в дремоту,Птицы, спутники прежних годов.Всё забыли, не верят полетуИ не видят, на что я готов.

Эти бедные, сонные птицы —Не взлетят они стаей с утра,Не заметят мерцанья денницы,Не поймут восклицанья: «Пора!»

Но сверкнут мои белые крылья,И сомкнутся, сожмутся они,Удрученные снами бессилья,Засыпая на долгие дни.

21 ноября 1902

ПЕСНЯ ОФЕЛИИ

Он вчера нашептал мне много,Нашептал мне страшное, страшное.Он ушел печальной дорогой,     А я забыла вчерашнее —          забыла вчерашнее.

Вчера это было — давно ли?Отчего он такой молчаливый?Я не нашла моих лилий в поле,     Я не искала плакучей ивы —          плакучей ивы.

Ах, давно ли! Со мною, со мноюГоворили — и меня целовали…И не помню, не помню — скрою,     О чем берега шептали —          берега шептали.

Я видела в каждой былинкеДорогое лицо его страшное…Он ушел по той же тропинке,     Куда уходило вчерашнее —          уходило вчерашнее…

Я одна приютилась в поле,И не стало больше печали.Вчера это было — давно ли?     Со мной говорили, и меня целовали          меня целовали.

23 ноября 1902 (Лето 1904)

«Мы проснулись в полном забвении…»

Мы проснулись в полном забвении —          в полном забвении.Не услышали ничего. Не увидели никого.Больше не было слуха и зрения —          слуха и зрения…

Колыхались, качались прекрасные —          венчались прекрасныеНад зыбью Дня Твоего…Мы были страстные и бесстрастные —          страстные и бесстрастные.

Увидали в дали несвязанной —          в дали нерассказаннойПересвет Луча Твоего.Нам было сказано. И в даль указано.     Всё было сказано. Всё рассказано.

23 ноября 1902 (1907)

«Я, изнуренный и премудрый…»

Я, изнуренный и премудрый,Восстав от тягостного сна,Перед Тобою, Златокудрой,Склоняю долу знамена.

Конец всеведущей гордыне. —Прошедший сумрак разлюбя,Навеки преданный Святыне,Во всем послушаюсь Тебя.

Зима пройдет — в певучей вьюгеУже звенит издалека.Сомкнулись царственные дуги,Душа блаженна. Ты близка.

30 ноября 1902

«Золотит моя страстная осень…»

Золотит моя страстная осеньТвои думы и кудри твои.Ты одна меж задумчивых сосенИ поешь о вечерней любви.

Погружаясь в раздумья лесные,Ты училась меня целовать.Эти ласки и песни ночные —Только ночь — загорятся опять.

Я страстнее и дольше пробудуВ упоенных объятьях твоихИ зарей светозарному чудуЗагорюсь на вершинах лесных.

Ноябрь 1902

ГОЛОС

Жарки зимние туманы —Свод небесный весь в кровиЯ иду в иные страныТайнодейственной любви.

Ты — во сне. Моих объятийНе дарю тебе в ночи.Я — царица звездных ратей,Не тебе — мои лучи.

Ты обманут неизвестным:За священные мечтыНевозможно бестелеснымОткрывать свои черты.

Углубись еще бесстрастнейВ сумрак духа своего:Ты поймешь, что я прекраснейПривиденья твоего.

3 декабря 1902 (1918)

«Я буду факел мой блюсти…»

Я буду факел мой блюстиУ входа в душный сад.Ты будешь цвет и лист плестиВысоко вдоль оград.

Цветок — звезда в слезах росыСбежит ко мне с высот.Я буду страж его красы —Безмолвный звездочет.

Но в страстный час стена низка,Запретный цвет любим.По следу первого цветкаОткроешь путь другим.

Ручей цветистый потечет —И нет числа звездам.И я забуду строгий счетВлекущимся цветам.

4 декабря 1902

«Мы всюду. Мы нигде. Идем…»

Мы всюду. Мы нигде. Идем,И зимний ветер нам навстречуВ церквах и в сумерки и днемПоет и задувает свечи.

И часто кажется — вдали,У темных стен, у поворота,Где мы пропели и прошли,Еще поет и ходит Кто-то.

На ветер зимний я гляжу:Боюсь понять и углубиться.Бледнею. Жду. Но не скажу,Кому пора пошевелиться.

Я знаю всё. Но мы — вдвоем.Теперь не может быть и речи,Что не одни мы здесь идем,Что Кто-то задувает свечи.

5 декабря 1902

«Я смотрел на слепое людское строение…»

Андрею Белому

Я смотрел на слепое людское строение,Под крышей медленно зажигалось окно.Кто-то сверху услыхал приближениеИ думал о том, что было давно.

Занавески шевелились и падали.Поднимались от невидимой руки.На лестнице тени прядали.И осторожные начинались звонки.

Еще никто не вошел на лестницу,А уж заслышали счет ступень.И везде проснулись, кричали, поджидая               вестницу,И седые головы наклонялись в тень.

Думали: за утром наступит день.

Выше всех кричащих и всклокоченныхПод крышей медленно загоралось окно.Там кто-то на счетах позолоченныхСосчитал, что никому не дано.

И понял, что будет темно.

5 декабря 1902