Подари мне семью - Алекса Гранд

Наверное, в моем голосе слышится что-то по-настоящему страшное, раз Даша послушно прикусывает язык и зажимает рот ладонями. Сегодня она может проклинать меня и посылать в ад. Завтра будет ходить по пятам и извиняться.

Я привык к ее перепадам настроения. Их причина кроется в гормональном сбое, психологической травме и маниакальном желании завести ребенка. Только вот я устал смещать приоритеты и каждый раз придумывать оправдания.

– Иди отдыхай, поздно уже.

Отталкиваюсь от пола. Поднимаюсь. Эмоции атрофированы.

За грудиной больше ничего не плещется. Ни гнева, ни досады, ни разочарования. Есть только громадная иссиня-черная пустота. Которая смывает брошенные сгоряча слова, стирает воспоминания об ужасной ссоре, приносит безразличный столбняк.

Так что я отрешенно запираюсь в ванной. Заталкиваю одежду в стиралку и становлюсь под струи горячей воды, прогоняющие проморозивший меня изнутри холод.

«Нет ничего важнее семьи. Брак должен быть раз и навсегда», – всегда убеждала нас мама.

«Ты отвечаешь за свою женщину и за своего ребенка», – уверенно вторил ей отец.

Родители никогда не заговаривали о разводе и ревностно берегли друг друга. Вот и я старался создать ячейку по их примеру. Не получилось.

Когда я возвращаюсь в спальню к Маришке, она уже крепко спит, свернувшись в крохотный беззащитный клубочек. Ни о какой сказке не идет речи, и я осторожно огибаю кровать и тихо укладываюсь рядом, чтобы не потревожить детский сон. А наутро просыпаюсь от того, что меня за талию обнимают маленькие теплые ладошки.

И от этого простого племяшкиного жеста меня захлестывает волной щемящей нежности, которая прокатывается от макушки до пят и поднимается прямиком к сердцу.

– Доброе утро, принцесса.

– Доброе.

Риша сладко потягивается, а я первым скатываюсь с постели и топаю в душ. У нас не так много времени, чтобы поесть и собраться.

– Теперь ты. Марш умываться.

Целую Марину в макушку и направляюсь в кухню, чтобы сварить кашу и достать из холодильника вчерашний мамин пирог и разогреть его в микроволновке. Успеваю выложить на отдельные блюдца малину и голубику и завариваю чай к тому моменту, как посвежевшая племяшка появляется на пороге комнаты.

Улыбается, словно маленькое солнышко, обнимает меня за ноги и звонко взвизгивает, когда я отрываю ее от пола. Наполняет унылую квартиру веселым смехом, которого здесь не было слышно уже давно.

Подождав, пока я усажу ее на высокий стул, Мариша с аппетитом накидывается на пирог. За обе щеки уплетает овсянку и сметает половину ягод с тарелки. А я радуюсь, ведь в день, когда Катю увезли в больницу, мы так и не смогли уговорить Ришу попить даже куриного бульона.

– Наелась?

– Да, спасибо.

– Готова ехать?

– Конечно!

Восторженно вскрикивает Маришка и неуклюже сползает со стула – грациозно спрыгивать ей пока не позволяет маленький рост. Уносится в спальню за рюкзаком и любимой пандой по имени Люси и нетерпеливо переминается с ноги на ногу, пока я зашнуровываю кроссовки в коридоре.

Дарья к завтраку не спускается. Тем мне спокойней. Я не готов сейчас сталкиваться к ней лицом к лицу – после вчерашнего нужно поднять тему развода, а голова сейчас занята другим.

Зарубежным лекарством для отца, которое со дня на день должны доставить из Германии. Звонком следователя по вопросу кражи денег со счета фирмы. Поиском санатория для Катерины после того, как ее выпишут.

– Здравствуйте, мы к Сергею…

– Дмитриевичу. Помню. Добрый день. Проходите, он вас ждет.

Узнав нашу небольшую компанию, администратор, молоденькая девушка лет двадцати пяти, приветливо кивает и вносит соответствующую запись в электронный журнал. Вокруг чисто и комфортабельно – светло-бежевые оттенки радуют глаз, мягкие пуфы приглашают присесть посетителей, разлапые монстеры в горшках оживляют обстановку. Все-таки частную клинику не сравнить с государственной шарагой.

Чуткий уход. Заботливый персонал. Эффективная реабилитация. Отдельная уютная палата, где много пространства и света.

– Здравствуй, па.

– Привет, дедуль.

– Сережа, милый…

Проскользнув внутрь, мы без особой договоренности занимаем привычные места. Мама садится на стул возле больничной койки, мы с Маришкой застываем чуть поодаль.

– Ну, что такие кислые? Рано меня хоронить.

Папина речь чуть замедлена, но вполне разборчива. Голос поскрипывает, как несмазанная телега. Но и это можно считать счастьем – кто-то вообще учится говорить заново после инсульта.

– Как ты? – спрашиваем с мамой в унисон и, как по команде, растягиваем губы в улыбке.

Все еще сильно переживаем, но искренне верим, что самое худшее уже позади.

– Не дождетесь, – не растеряв своего фирменного сарказма, хмыкает отец и не может долго оставаться в стороне от внешнего мира. – Ну, как вы без меня? Рассказывайте. Как дела на фирме, сын?

– Потихоньку. Договор с Гординым вчера подписали.

– Мужик. Поздравляю.

– Спасибо.

– Как Ильина? Справляется.

– Да. Взял ее на место Степановой.

– Правильно. Когда я покупал компанию у Сербина, ты просил не увольнять Киру. Я тебя послушал и не пожалел о своем решении. Хорошая девочка. Старательная.

Одобрительно заключает отец и замолкает. Я тоже молчу и стараюсь не вспоминать о том, что когда-то мама с папой в два голоса убеждали меня, что нужно расстаться с этой «хорошей девочкой».

Ради Даши. Ради будущего сына. Ради семьи.

Глава 7

Кира

Субботу я посвящаю семье.

Помогаю папе полить цветы в палисаднике, закручиваю голубцы, замешиваю сметано-чесночный соус. С головой погружаюсь в домашние хлопоты и с неохотой отвечаю на мамины вопросы, от которых липкий пот струится вдоль позвоночника.

– Митя вчера уснул, тебя не дождался. Ты почему так поздно приехала?

– Сверхурочные нарисовались. Я же тебе написала.

Ощетиниваюсь, как маленький колючий еж. Не хочу вдаваться в подробности, а вот мама, наоборот,