Месть нибелунгов - Вольфганг Хольбайн

— Мама всегда слишком много беспокоится.

— Такова ее задача.

Они дошли до края плато и стали спускаться к южному побережью Исландии. Вокруг тянулось невзрачное степное пространство, навевавшее скуку. Впереди виднелся фьорд. Казалось, что здесь когда-то один из титанов откусил кусок суши. С одной стороны фьорда был порт, а с другой, прямо на откосе скалы, располагался королевский замок. Если присмотреться, можно было различить пару крошечных огоньков за крепостными стенами.

Идти им оставалось еще час, может быть, два.

Сигурд попытался вернуться к началу разговора о поездке в Данию.

— Если мне придется все время сидеть при дворе Дагфинна, то я с тем же успехом могу остаться здесь.

— Оставайтесь здесь.

— Но я хочу…

— …настоящих переживаний, — раздраженно застонал Эолинд. — Мы же об этом только что говорили.

Он положил руку на плечо юноши, словно ему нужно было на него опереться, но Сигурд понял, что это прикосновение на самом деле было дружеским объятием.

— Мой принц, вы такого рода, что вам не придется долго искать приключений. Это не зверь, за которым нужно охотиться, словно за дрыком. Приключение само найдет вас.

— Но когда?

— Скорее, чем вам бы этого хотелось. Однажды вы будете тосковать о том дне, когда судьба еще не призвала вас на свою службу.

— Что-то мне в это не верится, — пробормотал Сигурд.

Остаток пути они шли молча.

Мясо было нежным и сочным, а свежий хлеб — еще теплым. Но Эльза почти ничего не ела из того, что было поставлено на стол. Гернот с заботой посмотрел на нее. Много лет назад они отменили обязательное присутствие придворных на каждой трапезе и часто ели в одиночестве, которое нарушали только слуги, наполнявшие их бокалы и уносившие тарелки.

— Если так пойдет и дальше, — попытался пошутить король, — то мы продержимся всю зиму на одном хлебе.

Эльза отбросила несколько крошек, которые она перебирала пальцами.

— Я не могу есть, оттого что волнуюсь.

— Давай пошлем пару всадников, чтобы они нашли Сигурда.

Эльза устало улыбнулась.

— Он не простит нам такого недоверия. Нет, Гернот, я обязана волноваться. Такова уж моя доля матери и королевы. И предоставь ее мне.

Гернот взял руку Эльзы и ласково пожал ее. По протоколу королева должна была сидеть на другом конце стола, но это правило они тоже отменили. Король предпочитал, чтобы королева сидела рядом с ним.

— Что же будет, когда Сигурд поедет в Данию? — осторожно спросил Гернот.

Глаза Эльзы округлились от ужаса. Она отгоняла от себя эту мысль, сколько могла.

— Мы не можем его отпустить!

Гернот отпил вина. Благодаря этому он выдержал паузу, столь необходимую всегда, когда ему приходилось спорить с Эльзой.

— Но ведь мы ему пообещали. Кроме того, для молодого человека важно посмотреть мир.

Эльза с невозмутимым видом положила руки на колени и уставилась в тарелку. Это было предвестием ссоры, которой пытался избежать Гернот.

Вздохнув, король Исландии продолжил:

— И что? Теперь Сигурд не должен становиться мужчиной?

Эльза дернула головой, словно ворон. Ее сходство с вороном в этот момент усиливалось из-за ее гладких черных волос.

— Но ты же сам сказал, что на Данию, возможно, нападут ксантенцы. Ты хочешь отправить нашего сына на смерть?

По своей природе Эльза была воплощением любви. Но когда речь шла о Сигурде, с ней нельзя было разговаривать спокойно. Однако Гернот все же настаивал на своем.

— Я не говорил, что Вульфгар нападет на Данию. Я только сказал, что Дания для него более заманчивая цель, чем Исландия.

— Тогда Сигурд будет здесь в большей безопасности, чем там! — вскинулась Эльза.

Гернот раздраженно отодвинул тарелку — он тоже потерял аппетит.

— Он был бы в еще большей безопасности, если бы мы заперли его в подвале! Иногда мне кажется, что ты только об этом и мечтаешь!

Глаза Эльзы наполнились слезами.

— Как ты можешь так говорить! Я люблю Сигурда!

— Я тоже его люблю! Но если любишь своего ребенка, стараешься делать то, что лучше для него, а не то, что успокоит твои страхи! Мальчику пора отправляться в большой мир.

Голос Гернота был громче, чем ему хотелось, и он уже пожалел, что вообще ввязался в эту дискуссию. Но он не желал в этом споре с женой воспользоваться своим правом короля.

Эльза вытерла глаза. Она ненавидела себя в минуты слабости.

— Разве мы оба — мы оба! — не видели, что происходит, когда человек поддается стремлению к свободе, которая в действительности не что иное, как обыкновенная суета? Нам с тобой хорошо известно, что происходит, когда дикие страсти берут верх над разумом и человеку становится безразлично, каковы могут быть последствия его поступков…

Гернот попытался переубедить Эльзу своей добротой.

— А разве наша любовь — это не результат такой же дикой страсти, неуемного желания? Что ж, нас должны были разлучить?

Эльза взглянула на мужа, словно он вообще не понял, о чем она говорила.

— Но Сигурд — не плод нашей любви! В нем кровь Зигфрида! И Кримгильды! Он из рода, чья страсть принесла лишь смерть!

Гернот ударил кулаком по столу.

— Нет! Сигурд — не сын Зигфрида. Он наш сын! Это мы растили его с самого младенчества! Он учился жить у нас! У нас! Он заслужил право поездить по миру, ведь он принц Исландии.

— А ты не думал о том, что он еще не готов отправиться в мир?

Гернот отмахнулся.

— Никто не может быть готов к миру, не повстречавшись с ним. Именно об этом и речь.

Эльза глубоко вздохнула и решила разыграть свою последнюю, козырную, карту.

— Но я не хочу, чтобы Сигурд ехал в Данию.

Гернот уперся локтями в стол и устало провел рукой по лицу.

— Эльза, ну пожалуйста, не надо. Не делай свои требования аргументом в нашем споре.

— Но ты обещал мне всегда поступать так, как я того хочу.

С этим трудно было спорить. До сегодняшнего дня Гернот не нарушал своего обещания.

— Ты требуешь, чтобы я выбирал между тобой и Сигурдом и сделал выбор не в пользу нашего сына. Он мне этого не простит.

— Но он поймет нас. Когда-то поймет… — Эльза очень надеялась на это.

Супруги долго смотрели друг на друга, сохраняя молчание. Король знал, что помыслы его жены чисты, и все же ее требование словно бы поставило между ними стену.

Эльзе это молчание доставляло страдание. Те случаи, когда они с Гернотом ссорились, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Она с радостью пошла бы ему навстречу, но ее душа противилась этому, как кошка, которую пытаются заставить искупаться. Ей хотелось рассказать ему о своих кошмарах. Может, тогда бы он понял ее и поверил, что боги еще не потребовали своей последней жертвы.