Праздник любящих сердец - Мейси Ейтс

— Но я знаю, — ответила она, проводя руками по его груди. — Мне нужен ты. Я хочу тебя. Я люблю тебя.

— Ты ведь не знаешь других мужчин. Тебе нужно получить образование, увидеть мир. Поцеловаться с кем-то еще. А когда вернешься… если ты по-прежнему будешь думать, что любишь меня… Ты всегда будешь моей, Элоиза.

Но нет. Вышло иначе. Он так быстро поверил в ложь своей матери и во всю ту ложь, что говорила о ней пресса.

— Уезжай, Элоиза.

Его лицо было подобно камню.

— Винченцо, это все неправда! Я никогда, никогда бы не…

— Вот возьми. — Он протянул ей чек на крупную сумму. — Уезжай и никогда не возвращайся.

Тогда она просто решила, что ей недостает привлекательности. Конечно, сейчас она понимала, что это вовсе не так. Элоиза не определяла себя по тому, что готовы или не готовы были дать ей окружающие люди. И не ее задачей было нести бремя чужой вины. Психотерапевт помог ей. Но почему-то находясь рядом с Винченцо, она вновь ощущала себя восемнадцатилетней девушкой, отчаянно пытающейся ему угодить. И ее это бесило.

И то, как он смотрел на нее, будто теперь считал ее красивой, тем более странно. Все это просто не укладывалось в голове.

Вернувшись в спальню, Элоиза обнаружила на кровати белые льняные брюки и белую блузку из того же материала. Рядом с ними лежало белое нижнее белье. Все выдержано в свадебных цветах, при том что им вовсе не предстояло изображать будущих супругов. Вовсе нет. Винченцо намеревался продемонстрировать ее всему миру как свою новую любовницу. И она прекрасно знала, какого мнения он об этом на самом деле. Что это означало для него. Такой же он видел ее мать. Элоиза это понимала. Отчасти они оба пострадали. Просто ей не нравилось, какой жалкой она себе подчас казалась. И дело даже не в страхе предстать перед прессой. На самом-то деле не так уж она ее и боялась. Прежде они уже сдирали с нее кожу, а тогда она была молода и куда более ранима.

Вся обстановка напоминала ей себя прежнюю. Несчастную, одинокую девушку, мечтавшую угодить Винченцо во всем. Мечтавшую во всем угодить своей матери. Элоиза давно стала человеком, которым хотела быть сама. И была счастлива. Почти. Она забыла о той части себя, что мечтала быть желанной. Отношения ее матери всегда беспокоили Элоизу. То, что произошло между ней и Винченцо, беспокоило ее еще сильнее. Она навсегда убедилась, что серьезные любовные отношения не для нее. Все, что происходило сейчас, лишь подтверждало ее правоту. Ибо в ее душу вновь закралась неуверенность в себе. Смущение. Все те эмоции, от которых она упорно пыталась избавиться. Она думала о том, каким видят ее тело окружающие, и решила, что эти мысли ни к чему.

Тебя интересуют все люди или то, какой тебя видит именно он?

Нет. Как раз он… одобрял ее внешность.

При этой мысли кровь ударила ей в голову.

Раздался стук в дверь, и Элоиза пошла открывать. На пороге стоял он, как всегда великолепен. В черном костюме, с черными волосами, зачесанными набок, и лицом, скрывавшим море тайн. Больше чем просто мужчина. Возможно, он был слишком хорош. По крайней мере, для нее.

— Мы скоро идем на снижение, — сказал он. — Нужно занять места.

И снова чувство тревоги. Бабочки в животе. Ариоста.

В Америке она жила до шести лет, пока ее мать не познакомилась с королем Джованни Моретти на вечеринке, на которой сопровождала другого мужчину. Король присутствовал там с женой. До того дня Элоиза жила в обществе няни, которая хорошо заботилась о ней. Мать она видела нечасто, но, когда та появлялась, Элоиза всегда ей радовалась.

Затем король привез их жить в Ариосту, и все изменилось. Она превратилась в тайну. Была изолирована. Стала секретом для остального мира. Для друзей… Для всех.

Ее ладони мигом вспотели. Никогда она не думала, что вернется в эту страну. В штате Вирджиния было легко оставаться здоровой, счастливой и уверенной в себе. В новой жизни, которую она сама для себя создала, все было просто. Жизнь с тихими вечерами, садоводством и ежемесячными посиделками в клубе растениеводов. Она вела тихую жизнь с людьми, не знавшими, кто она такая. Не знавшими, кто ее мать. С людьми, понятия не имевшими, какой она была в ранней юности и ради чего ее растили. Но теперь Элоиза возвращалась туда, где все начиналось. К колкостям ее матери и безразличию короля. Память о тогдашнем одиночестве была ей ненавистна.

Но что, если Винченцо прав? Что, если это твой шанс на искупление? И на месть?

— Ты не слишком хорошо выглядишь, — заметил Винченцо, стоило ей опуститься на диван.

— Неудивительно, — ответила она, стараясь гнать от себя неприятные мысли. — Перспектива возвращения в Ариосту не так уж приятна для меня.

— Ты утверждала, что тебе помог психотерапевт.

— Помог. Я отлично справлялась вдали от матери и всего, что причиняло мне боль.

— Боль?

В его голосе сквозила насмешка, но ей было плевать, что он там надумал.

— Да, жизнь во дворце казалась мне крайне болезненной. А тебе нет?

— Я не думаю о том, что причиняет боль мне, — ответил Винченцо, поднося к губам стакан виски.

— Хочешь сказать, ты был там счастлив? Мне кажется, ты чаще отсутствовал, чем жил во дворце. Это необычно для наследника престола, не находишь?

— Я никогда не займу трон. И у меня никогда не будет наследника. Династия умрет вместе со мной, а страна перейдет в руки народа.

— Твой отец будет в отчаянии.

Зловещая усмешка коснулась его губ.

— Искренне надеюсь.

— Месть, — сказала Элоиза. — Та самая месть.

— Разве тебя это не радует?

Она нахмурилась и посмотрела на свои руки.

— Не знаю. Откровенно говоря, даже не знаю. Я согласилась