Особенности национальной рыбалки - Александр Рогожкин

Семёнов в последний раз выдохнул, как ныряльщик перед погружением в неизведанные глубины, опрокинул стакан…

Кузьмич, Лёва и Сергей Олегович сидели в тесной каюте капитана катера за небольшим металлическим столиком, на котором стояла початая бутылка водки. Сергею Олеговичу даже места не хватило: полулежал на койке командира. Хозяин каюты — капитан-лейтенант, крепко сложенный мужик с наголо обритой головой тридцати с небольшим лет — поставил пустой стакан на стол.

— Ну как? — спросил Кузьмич.

— Хороша чертовка!.. — похвалил капитан-лейтенант.

— Я не о водке, я о нашем деле, — поморщился егерь.

— Ладно, показывай, где груз оставили, — капитан-лейтенант достал карту и развернул её на столе.

— Вот в этом районе, — очертил пространство на карте Кузьмич.

Офицер долго смотрел на обозначенное место, поднял ясные глаза на егеря.

— Это же за границей… — тихо проговорил он.

— Неужели? — Кузьмич склонился над картой, изучая её.

— Ну, если и заграница… — начал Соловейчик.

— Да вы с ума сошли, мазуты береговые! — взревел капитан-лейтенант.

— Быстро слетаем, погрузимся — и назад, — предложил Кузьмич.

— Ты хотя бы представляешь, где живёшь? В какой стране? — внимательно посмотрел на егеря офицер.

— Конечно… Лёва! — откликнулся тот.

Соловейчик повозился в принесённом с собой холодильнике и выставил на стол ещё две бутылки.

Семёнов прошёлся по пирсу. Постоял, глядя, как плещется в заливе генерал.

— Залезай, вода — чудо как хороша!.. — позвал Михалыч, отфыркиваясь.

Семёнов потрогал воду рукой — холодная.

— У человека должен быть постоянный контакт с водой. Я не говорю о вульгарном потреблении жидкости, это естественно, но главное — это контакт, соприкосновение с большим объёмом воды нашего тела, это как приобщение к материнскому лону природы, нашей прародительницы… — витийствовал генерал.

Семёнов смотрел на него, нестерпимо-болезненные для глаз и головы блики от воды туманили сознание, Иволгин нырнул, а милиционер поплёлся в тень.

— …Я бы сказал — вышли мы все из воды… — вынырнул генерал, — и должны вернуться в эту среду. Я чувсгвую себя здесь дома, для другого дом — насыщенная солями морская или океанская среда…

Иволгин заметил, что Семёнова на пирсе нет, сидит только здоровый кот и внимательно слушает его.

На кораблях отбиди склянки. Сигнальная труба на тяжёлом крейсере чисто пропела, выбрасывая звуки в раскалённый воздух.

В кубрике было душно. Не помогал и раскрытый иллюминатор. Все уже сидели, скинув с себя верхнюю одежду.

— Так только дилетанты могут рассуждать — «сгоняем туда и обратно»! — возмущался капитан-лейтенант. — Это же не такси, это боевой корабль! Я могу авианосец на дно пустить… если повезёт, конечно… А вы мне про какие-то коробки! У меня не гужевой транспорт, это — флот!

— Понимаем… — наполнил стаканы Лёва, — Потому и обратились к профессионалу… Ты же — профессионал?

— Двенадцать лет на флоте, — вздохнул капитан-лейтенант.

— Вот, значит, знаешь, как такие операции проводить! — поднял стакан Лёва.

Чокнулись и выпили.

— То, что вы мне предлагаете, называется диверсия! Понимаете? Во всех цивилизованных странах это называется именно так — диверсионная операция.

— Терминологию мы не будем оспаривать. Ты подумай, мы же тебя не торопим. Спешить нам некуда, — Кузьмич выставил на стол ещё две бутылки.

Капитан-лейтенант задумался, глядя на них. На бутылки.

Семёнов обогнул дом. Прошёл мимо сарая, дверь приоткрыта — в глубине разбирает ящики прокурор Чердынцев.

— Совсем не тот сарайчик… — бормотал он.

— Семёнов, — заметил он милиционера, — ты знаешь, что это такое? — показал он на содержимое одного из ящиков.

Семёнов не знал.

— Пластит! Интересно, откуда он у Кузьмича?.. Кажется, у нас в районе информация о пропаже пластита не проходила… Мощная вещь!..

Семёнов безразлично пожал плечами.

— А вот это ШРЗ. Шнуровой заряд. Такой протянуть в воде — рвануть — много рыбы будет… — объяснил сержанту предназначение содержимого другого ящика прокурор Чердынцев.

Семёнов внимательно и строго глянул на него.

— Я же не для себя, для всех! Ребята приедут — а мы им рыбу! — начал оправдываться прокурор.

— Это противозаконно! Браконьерство! — строго посмотрел на него Семёнов.

Прокурор молча согласился с ним.

— Поэтому идти надо дальше, за остров… — предложил сержант, — там тихо и никто не заметит.

Семёнов с Чердынцевым на вёслах потихоньку отвели баркас Кузьмича от пирса, чтобы не побеспокоить генерала.

Иволгин сидел на веранде и читал книгу: «Это не просто спорт или отдых — это состояние души, отдохновение от забот и тревог житейских. Разве виноваты мы, что родились в России? И требуется нам иногда самая малость, чтобы не потерять почву под ногами, ощущение Родины…» — генерал прервал чтение.

Сощурясь, он вгляделся в залитый солнцем силуэт судёнышка. Ему показалось, что на борту находились прокурор с милиционером.

Иволгин снова вслух продолжил чтение: «…ощущение Родины, мира: тихая речка, лесное маленькое озеро и немудрёные снасти…»

Рядом с генералом сидел кот и внимательно слушал.

Страсти в узком кубрике командира ракетного катера накалились до предела, как и обычная температура, — пот со всех лил градом.

— …Поставишь дымовую завесу — никто и не увидит! Перебрасываем груз — и домой! — убеждал капитан-лейтенанта Кузьмич.

— Какие вы умные! Что же вы строевым шагом не ходите и тельник не носите, если всё знаете, мазуты штатские?! — возразил офицер.

— Где туг воды можно испить? — приподнялся с койки Сергей Олегович. Его качнуло.

— Налево по коридору — там автомат стоит. Кнопку нажмёшь — вода пойдёт, — объяснил капитан-лейтенант. — Китель мой накинь — всё же боевой корабль…

Сергей Олегович набросил китель на голое тело, выбрался в узкий коридорчик. Стал искать аппарат с водой.

По трапу скатился матрос:

— Товарищ капитан-лейтенант, разрешите доложить! Пакет из штаба! Приказано вскрыть в означенное на конверте время! Распишитесь.

Сергей машинально расписался в журнале.

— Разрешите идти?

— Идите… — неуверенно проговорил Сергей Олегович.

— Есть! — матрос отдал честь, ловко развернулся и взлетел по трапу, как дух вознёсся.

Сергей Олегович запоздало приложил руку к виску, да и то к пустой голове. Потом глянул на конверт: тот был прошит ниткой и запечатан сургучом.

Семёнов осторожно работал вёслами. Чердынцев с кормы опускал за борт шнуровой заряд — безобидные колбаски динамита сложились на дно озера. Милиционер и прокурор были в оранжевых спасательных жилетах.

— Глубина тут не очень большая, — рассуждал Семёнов, — после взрыва на поверхность всплывает около десяти — двенадцати процентов рыбы, остальная на дне остаётся. Наша задача — как можно быстрее собрать всю рыбу с поверхности, пока она в себя не пришла…

— Всё… — прокурор выпрямился. Оглядел пространство вокруг лодки — тихая водная гладь — и ни души.

Семёнов протянул спички.

— Поджигаю — сразу же отплываем. Метров на двадцать, чтобы не задело, — проинструктировал Чердынцев.

— Помню… — кивнул Семёнов.

Зашипел бикфордов шнур. Стали отгребать.

— А течение — на нас или от нас? — спросил прокурор, глядя на спичку, которую он бросил в воду. Спичка обгоняла лодку…

— Греби! Накроет! — заорал он.

Налегли на вёсла, торопясь отплыть подальше. Гребли так быстро, что сбивались, баркас начало крутить…

Взрывы выбрали направление удаляющегося баркаса.

На нём продолжали отчаянно грести, надеясь уйти из-под вздымающихся столбов воды, которые настигали их… Пока взрыв не подбросил баркас в воздух, в самое небо…

Голубое небо — ласковое и родное.

Семёнов посмотрел по сторонам. Рядом в спасательном жилете покачивался на мелкой волне прокурор Чердынцев. Удивительно — но шляпа всё ещё сидела на его голове. Портфель, конечно же, тоже оказался при нём. Вокруг плавала мелкая рыбёшка.

— Прокурор!.. Жив?.. — милиционер подплыл к нему.

В спасательном жилете плыть было не очень удобно. Голову поддерживал тугой надувной воротник (чтобы вода не попадала в рот, если человек находится в бессознательном состоянии). Чердынцев открыл глаза:

— Кто с меня снял ботинки?..

— Взрывом, наверное, — предположил Семёнов. — Как ты?

— Ничего… ногам вот только мокро… А где баркас?

— Утонул… Кузьмич расстроится — любил он его. Что делать будем?

— Может, к берегу поплывём? — предложил Чердынцев.

— Где он, берег? — вздохнул Семёнов. — Хорошо, что летом произошло… Осенью или весной в считанные минуты околели бы. Если сбитого лётчика во времена второй мировой войны на Балтике не вытаскивали из воды в течение двадцати минут, он до смерти замерзал… Если раньше — то иногда отогревали и возвращали к жизни. Лучший способ — две женщины с двух сторон. Им лучше всего удавалось отогреть…