Я слышу тишину - Маруся Карасева

   Я приняла ванну с ароматическим маслом, а затем умастила все тело нежным кремом с ароматом весенних цветов. От этого моя кожа стала гладкой и нежной, словно шелковая перчатка. Затем я привела в порядок волосы -- после обязательных ста прикосновений щетки они лежали свободно, легкой волной, вызывая желание коснуться мягких завитков. Чтобы придать им легкий аромат, я спрыснула их на затылке любимыми духами. Теперь, стоило мне повернуть голову, от них исходил нежный запах лилий.

   Лицо ждал обычный ритуал -- очищающий мусс, пилинг, тоник, ампула, сыворотка, кремы для гляз и лица, бальзам для губ, - впрочем, вы уже и сами все знаете, и утомлять вас повторением нет нужды.

   Перчатки для вечера нашлись совсем тонкие, полупрозрачные. Несмотря на это, они прекрасно скрывали мои жуткие шрамы, что делало их особо ценным предметом гардероба. Прежде чем натянуть их, я придирчиво осмотрела свои руки. Несмотря на мои многочисленные попытки избавиться от следов ожогов, они по-прежнему выглядели словно лоскутное одеяло: слои кожи наползали друг на друга, а ногти росли неровно и некрасиво. Вздохнув, я в задумчивости покрутила кольцо на безымянном пальце правой руки. Точно такое же было у Миры. Однажды мы решили сделать одинаковые кольца в знак сестринской любви и заказали их у знакомого ювелира. Колечко было двухслойным: наружная часть -- из красного золота, средняя, подвижная -- из белого. Эту внутреннюю часть я порой крутила в минуты задумчивости, и движение металла успокаивало меня, настраивая на позитивный лад. Сейчас я, как обычно, прокрутила его ровно тридцать один раз (по числу дней в этом месяце) и загадала желание: чтобы сегодняшняя ночь прошла легко и без проблем.

   Возможно, выбранное мной платье (узкое, цвета лунного камня) было не самым подходящим для того, кто хотел бы сорвать его с меня одним движением. Однако Джонатан, я надеялась, не скрывал в себе зверя. То, что я о нем знала, подсказывало мне: он будет действовать нежно и осторожно, чтобы не причинить дискомфорта, а напротив, доставить удовольствие. Увы, последнее было невыполнимой задачей.

   Весь ужин мы переглядывались, улыбаясь так, словно делили на двоих одну тайну. Судя по кислому виду Ярдли, он быстро понял, что между мной и Джонатаном установилась особая связь, недоступная окружающим. Возможно, из-за волнения я выпила чуть больше, чем обычно себе позволяю, и от этого голова моя стала легкой, а мысли опасными. Мне даже захотелось протянуть руку и коснуться Джонатана -- невзирая на свидетелей в лице Ярдли и прислуги, время от времени появляющейся в столовой.

   Ощущение предвкушения было до того острым, что я с трудом смогла проглотить несколько листиков салата, а к мясу едва притронулась. Обычно я не жалуюсь на аппетит, и благодаря удачной наследственности это никак не отражается на моей фигуре, однако в тот вечер я отказалась от десерта, желая провести несколько минут в одиночестве и собраться с мыслями перед приходом Джонатана.

   Войдя в свою комнату, я на секунду прислонилась спиной к стене, надеясь остановить головокружение. Желание близости с ним было так велико, что я едва сдержала стон. Впрочем, я говорю не о половом акте как таковом -- мне хотелось другого: прижаться к Джонатану, вдохнуть его запах, уснуть в его объятиях, положив голову к нему на грудь. Ни один другой мужчина не вызывал у меня подобных желаний, никто не заставлял чувствовать себя не самостоятельной личностью, но частью единого целого...

   Негромкий стук в дверь прервал мои мысли, заставив сердце замереть, а потом -- забиться быстрее. Мне не нужно было даже оборачиваться, чтобы узнать, кто переступил порог моей белой комнаты.

   Джонатан подошел ко мне со спины и молча положил руки на талию. Он прижал меня к себе, и я услышала, как быстро бьется его сердце. Несколько секунд мы просто стояли рядом, наслаждаясь близостью друг друга и пытаясь выровнять дыхание. Потом Джонатан наклонился к моему уху.

   - Я ужасно соскучился, - сказал он, едва ощутимо касаясь мочки губами.

   - Я тоже, - призналась я. - Почему вы так долго не шли?

   Джонатан прижал меня крепче.

   - Нужно было кое-что уладить, - он поцеловал меня в шею -- туда, где бился пульс. - Проклятые дела... Простите, что заставил ждать.

   Должно быть, опять звонила его бывшая жена. А может, Ярдли доставал своими вопросами. Но теперь наконец-то между нами не стояло теней прошлого. В эту ночь Джонатан принадлежал только мне.

   Я повернулась к нему и провела рукой по его лицу. В ответ тот закрыл глаза и прижался щекой к моим пальцам, словно пытаясь не упустить ни единого прикосновения.

   - Что вам нравится? - спросила я. - Я сделаю все, что вы захотите.

   Его ресницы разомкнулись.

   - Все, что угодно? - недоверчиво сказал он. - А чего вы сами хотите?

   Я осторожно поцеловала его в уголок рта. В эту секунду я нисколько не сомневалась в своем ответе.

   - Вас.

   Джонатан вздрогнул, словно от удара. С его губ сорвался короткий стон, как будто своим ответом я сделала ему больно.

   - Вы доверяете мне? - уточнил он. - Уверены?

   Я в жизни ни в чем не была так уверена. Именно это я ему и сказала. В ответ он запечатлел на моих губах легкий целомудренный поцелуй.

   - Дайте мне минуту, - попросил Джонатан.

   Едва за ним закрылась дверь комнаты, я опустилась на край кровати и закрыла лицо руками. Голова кружилась -- от вина и волнения, а сердце стучало до того быстро, что было трудно дышать. Что он задумал? Почему ушел? Эти вопросы не давали мне покоя. Но прежде, чем я начала искать причину в себе, дверь снова открылась. Облегчение, которое я ощутила, было до того велико, что у меня на секунду потемнело в глазах. Значит, моя мысль о том, что Джонатан счел меня слишком странной и сбежал, была глупой и преждевременной.

   Он доверчиво улыбнулся мне. В руке у него были острые портновские ножницы.

   - Скажите, вам дорого ваше платье? - спросил Джонатан.

   13

   Не дыша, я следила за его приближением. Платье, которое обтягивало меня словно вторая кожа, не имело для меня особой ценности: оно великолепно сидело, однако его стоимость была слишком незначительна, чтобы я волновалась об его сохранности.

   - Вы испуганы? - голос Джонатана был точно шелк. - Я не сделаю вам больно, - он наклонился к самому моему уху, - если, конечно, вы сами не попросите.

   Страх, мелькнувший в моем сознании, улетучился. И как я только могла заподозрить его в чем-то дурном?